— Мы слишком популярны. Мне не нужно быть таким успешным. Я просто рад и горд играть музыку в клубах, как мы делали два года назад. — говорил Джон.

Но разве плохо что эти люди пришли сюда? — спорил я. — Давай, черт возьми, сыграем для них. Мы не должны ненавидеть себя и их из-за того что произошло.

Ирония в том, что чем больше он ненавидел то, какими мы стали, тем популярнее мы становились. Чем больше он сопротивлялся, тем больше альбомов мы продавали, чем больше он раздражался количеству людей, пришедших на шоу, тем больше людей приходило.

Мои постоянные споры с Джоном создавали большие проблемы в группе, которые причиняли огромные страдания Фли. Фли был занят процессом развода со своей женой, так что весь этот стресс привел к тому, что ему нужно было принимать что-то чтобы уснуть, принимать что-то, чтобы встать, и что-то в середине дня. Доктора прописывали ему все больше лекарств. То, что могло бы быть самым волнующим моментом в нашей карьере, получилось, в конце-концов каким-то странным. Все были на нервах. А Чед оставался Чедом.

Натянутость моих отношений с Джоном достигла предела на шоу в Новом Орлеане. Весь зал был полон — не было свободных мест и Джон стоял там в углу и фактически не играл на гитаре, не было слышно ЧТО он вообще там играет. Мы вышли за кулисы и тут началось.

— Джон, мне насрать, что ты думаешь, о чем думаешь, где ты летаешь, но когда мы выступаем и к нам приходит столько народу, которые заплатили за это деньги, которые хотят нас увидеть и услышать, хотят танцевать под наши песни, ты хотя бы должен, черт возьми, просто появиться и отыграть своё! — кричал я.

— Ну я так не считаю. Я лучше играл бы для десяти человек и бла-бла-бла-бла…

Фли смотрел на нас, думая, «О нет, это должно было произойти. Леди и джентльмены, Правильный-и-Любящий-Контроль-Фрик-Энтони против Ненавидящего-Всего-Этого-Джона». Мы продолжали спорить везде, в ванной, в машине, в холле. В конце-концов мы решили, что каждый останется при своем мнении.

Чем больше мы находились в турне, тем больше народу приходило на наши шоу. К тому времени как мы добрались да Западного побережья, мы перешли от всяких театров к огромным аренам, так что промоутеры решили, что нам нужно нечто большее, чем Pearl Jam. Второй альбом Nirvana — «Nevermind» — только что произвел огромный фурор, а я был просто без ума от этого альбома и предложил Nirvana вместо Pearl Jam. Эдди все понимал и таким образом Линди позвонил Nirvana, но их менеджеры сказали, что это невозможно, они заняты. Тогда я позвонил их барабанщику, Дэйву Гролу.

— Энтони Кидис! Мы обожаем вас, парни! Мы выросли, слушая вас в Сиэтле. — сказал Дэйв. Он рассказал мне, что они только что вернулись из огромного турне, и что Курт Кобейн был не в лучшем состоянии, но он попытается поговорить с ним насчет нашего предложения. Так он и сделал. Итак, Nirvana была с нами, но вдруг Билли Корган вытащил Smashing Pumpkins из договора по турне. Оказалось, что он раньше встречался с Кортни Лав, девушкой Курта, так что он отказывался выступать вместе с Нирваной, к тому же быть у них на разогреве. Таким образом Pearl Jam вернулись обратно.

Наше первое шоу было на Арене Лос-Анджелеса, и я все пытался заинтересовать Джона и развеселить его, говоря что с нами вместе будет Nirvana, но ему было все равно.

— Нирвана, Ширвана, какая нахрен разница?

Позже он станет огромным их фанатом, но сейчас ему было все равно, хотя он слушал довольно внимательно когда они открыли свое шоу кавером одной из песен The Who. Для меня это шоу было очень важным, мы играли дома. Перри Фаррел из Jane’s Addiction пришел на шоу в костюме разодетого принца, что для меня тоже символизировало своего рода успех.

В тот вечер я впервые встретил Курта Кобейна. Перед выступлением я зашел к нему в уборную, чтобы поздороваться, и он был там с Кортни. Он выглядел очень плохо. Его одежда была порвана, его кожа выглядела плохой, и было такое ощущение, что он не спал несколько дней. С другой стороны, он был таким великолепным. Я был просто в восхищении от его присутствия и ауры. Он был очень добрым. Мы мило побеседовали, и я поблагодарил его за то, что он согласился сыграть это шоу.

Я все смотрел на Кортни, потому что точно помнил, что я ее уже откуда-то знаю. И она закричала мне:

— Энтони, ты что, не помнишь меня? Я обычно подбирала тебя с Мелроуз, когда ты и Ким Джонс испытывали серьезные ломки. Я тогда была танцовщицей, и одолжила тебе двадцать баксов, а ты мне их так и не вернул.

Пришло время выступления Nirvana, и Курт вытащил себя на сцену, но этот парень, который выглядел как смерть, зажег толпу и сыграл лучшее шоу, что мы когда-либо видели. Их музыкальность, их энергия, их выбор песен будто бензопилой прорезали атмосферу того вечера.

У нас в кармане было пару трюков. Наше выступление открыл проигрыш Фли, только он был не на сцене, а спускался на нее сверху вниз головой. Джон находился в одном из своих настроений. Он сыграл хорошо, но мы очень мало сообщались во время выступления. А в финале мы сняли носки, и такое случалось все реже и реже. Следующее шоу было в Дел Маре, городе неподалеку от Сан-Диего. Мы играли в огромном гараже для самолетов (которых, конечно же, там не было) и снова Nirvana открывала наш концерт и снова Кобейн разрушил барабанную установку, после чего все просто сошли сума. К тому моменту, когда мы вышли на сцену, в зале не было пустого места, от всей публики исходил прямо пар. Тогда мы сыграли лучше. Было меньше нагрузки, и еще Джон чувствовал себя лучше. Может быть Nirvana его подталкивала. В ту ночь началась моя продолжительная война со звоном в ушах. Чед и я обнялись после шоу за кулисами и мы поняли, что у нас в ушах все звенело. Под конец этого тура, я заработал расстройство ушных барабанок, а это, к сожалению, одно из тех самых заболеваний, которые очень сложно вылечить. Следующей остановкой был славный город Сан-Франциско. Мы останавливались в отеле «Финикс», который был прославленным отелем в не очень хороших окрестностях. После шоу я справил Новый Год, сидя у бассейна с Куртом и Кортни. Мы сидели там примерно час под звездами, просто разговаривая. Я никогда не видет Курта таким расслабленным и, наверное, трезвым.

К тому времени как мы прибыли в Салем, штат Орегон, мои голосовые связки окончательно затихли. Они были как две сосиски, сдавленные друг другом, и я просто не мог издать ни одного звука, так что нам пришлось перенести последние даты на турне по западному побережью. После небольшого перерыва пришла пора турне по Европе. Джон не только продолжал отдаляться от группы, но теперь начала страдать его психика. Он проходил через период, когда был убежден, что его кто-то пытается убить каждый день — наш водитель, парень за кассой в Макдональдсе, еще кто-то. Я просто уверен, что он действительно в это верил, поэтому нам постоянно приходилось убеждать его в том, что никто не пытается его убить.

— Ну не знаю, — говорил он. — Я видел как наш водитель разговаривал с кем-то на улице, и мне кажется он связан с людьми, которые хотят моей смерти.

Я думаю, Джон испытывал старую добрую паранойю на самом экстремальном уровне. Он курил кучу травки и пил литры вина, и он не хотел быть в турне.

Путешествия теперь не были приятными. Мы не собирались вместе в автобусе, чтобы поболтать или послушать музыку, или устроить маленькие соревнования. Автобус стал мрачным местом, потому что мы разделились на лагеря. Джон взял с собой в турне свою девушку Тони, чем сломал наш договор о том, что на турне не должно быть жен или девушек. Для нас было не очень хорошо, что он взял ее с собой, потому что из-за этого Джон еще больше отдалялся от нас. Многие сравнивали их отношения с Джоном и Йоко, но это было неправильно. Тони никогда бы и не подумала говорить и отвечать за Джона; она была там, чтобы обниматься с ним и поддерживать его решения. Даже во время самых сильных трений между нами она просто улыбалась. Так что я никогда не думал, что она становилась между Джоном и группой. Было ясно, что все делал Джон, а она просто шла за ним.