холоден и остр, как скальпель.

— Джейн, пожалуйста! Один вечер, и ты больше меня не

услышишь. Алкоголь, метро и что там еще нужно… Я все

оплачу.

Повисла пауза. Она думала. Я тоже думал.

— Чудно. Место встречи?..

— Э-э-э… это в клубе «Signum 7»… начало концерта

в 20.25.

— Знаю клуб. Значит, встречаемся в 20.15 в радиусе у входа

в Вертеп.

Удивительно, что она даже не спросила, на чей концерт

мы идем.

Минуту Я еще стоял с трубкой в руке. Бывает, ты думаешь,

что видел все типажи из ныне живущих людей, как встречаешь

нечто такое — эзотерическое. Наверное, поэтому все

мы и делаем ошибки — идем за тем, чего прежде не лицезрели,

лишь бы не возвращаться во вчера, лишь бы дойти до

следующей главы.

И вот Я выехал. Читал в поезде «Луну и грош» Сомерсета

Моэма, книгу о жизни Поля Гогена. Заметил, что классическая

литература отличается от современной долгим взятием

читателя в оборот, но действительно мощным осадком и атмосферностью.

В современной же прозе все какое-то упрощенное, герои

жалкие и любящие поучать, но читается легко, хотя финал

часто поверхностный и зажеванный. Зато аннотации к своим

книжкам они пишут отменные: интригующе раскладывая

сюжет, тебе вдалбливают мысль, что непрочтение этой книги

подобно анафеме. Поэтому Я приверженец классики. Умей

Я так лить воду, имел бы много интеллигентов-друзей, мы бы

устраивали чаепития по четвергам и говорили о всяких глупостях,

но по-умному со всеми этими речевыми оборотами.

Мои родители считают меня начитанным, мама — точно.

Однажды весной, когда мои коты орали, Я сказал, что они

«истекают половой истомою», мама была в восторге, а папа

разозлился и сказал, что поэтам за такое зубы выбивали.

Ладно, довольно.

Прочитал Я порядочно, даже не заметил, что поезд уже

у пункта назначения.

Большой Город встречал меня суетливыми перебежками

своих жителей.

Такси, цветочные магазины, дороги, вшитые в аллеи,

женщины с детьми, дети по отдельности, мужчины в дорогих

костюмах, разговоры по мобильному, мечущиеся собаки,

лужи и грязный снег. Глядя на это, не верится, что гдето

плещется голубое море и можно просто лежать на берегу

головой в мокром песке. Это реальность, крошка.

Поездки в метро настораживают этой шизофренической

цельностью чуждых друг другу людей. Любому индивидууму

стоит покататься здесь в час пик, чтобы почувствовать себя

частью таких же индивидуумов. Интересно, как бы отреагировали

«поклонники» моих рисунков, встретив меня законсервированным

в вагоне метро. Может быть, угостили бы

еще парой-тройкой тупых комплиментов, что Я нашел свой

путь и нужно двигаться дальше.

Почему эти аплодисменты такие жидкие и такие настораживающие?

Не та аудитория? Хотел субъективной оценки,

а уперся в ребячье восхваление. Восхваление — именно это

загоняет в тупик и прочищает желудок.

Идея для картины: полуголая девушка в 3D-очках и поясе

смертницы, стиль упрощенный, да, — примитивизм. Возле ее

рта — комиксообразная тучка с просьбой об отметке «Like».]

.54 — и Я уже на месте. Ладно, подышу воздухом мегаполиса;

меня преследует дикий запах кошачьей ссанины. Не

будь у меня этого январского насморка, учуял бы его раньше;

сейчас же он настолько плотный, что слезятся глаза. Стоило

расстегнуть куртку, как все стало понятно. Один из котят сделал

дело — мне на шарф. Боже мой, как Я раньше это не почувствовал!

Паника. Шарф мне подарила мама на Рождество,

он длинный и теплый, нельзя его выкидывать, и спрятать

тоже некуда. Можно сказать, Я почти презираю себя за рассеянность.

А вот и Джейн Лавия. Она выглядит как фотомодель.

С нашей последней встречи много чего изменилось.

Теперь она пепельная блондинка с темными отросшими корнями.

Ее глаза подведены черно-острыми стрелками, кровавая

помада озаряет маленькие гибкие губы, охраняемые

длинным воротником ее пальто.

Она надменно выгарцовывает на каблуках в темных гетрах,

обнимающих ее стройные ноги. Может, Я бы даже

уловил порхание бабочек в своем желудке, но мой «парфюмсюрприз

» легко возвращал меня на землю обетованную.

— Привет, Джейн! — Я истерично улыбнулся, достав сигарету.

— Здравствуй… — она сказала это почти по-мертвецки,

в ее руках блеснул знаменитый родовой портсигар.

— Ты знаешь, на какой концерт мы идем?

Она медленно повернула голову и посмотрела мне в глаза.

В ней есть какая-то почти демоническая красота. Я чувствовал,

как по позвоночнику растекается еле уловимый холод.

— Если верить афише за твоей спиной, то мы идем на чтото

инфернально похабное… Откуда этот запах? Будто коты

нашкодили.

Лучше сказать ей правду, чем весь вечер ссылаться на

насморк.

— Один из моих котят пометил этот замечательный

шарф, — Я глупо улыбнулся и сразу же попытался перевести

тему. Ей был неинтересен Soroll и грядущий концерт. Она

курила и разглядывала проносящиеся авто, а Я уже был абсолютно

не рад, что затеял все это.

— Послушай, Я приехал на этот концерт по работе…

Джейн пристально посмотрела на меня. Кажется, мои

слова создали мимолетную интригу.

— Я не слушаю рэп. Но так получилось, что буду снимать

клип-мультфильм этому парню, — Я указал на афишу.

— Ты рисуешь мультфильмы? — Она слегка округлила

брови, и Я уловил тень ехидной улыбки.

— Я рисую мультфильмы. Нет, не то чтобы Я знаменитый

чувак, который зашибает большие деньги и крутится на ТВ.

Я просто рисую картинки, потом их расставляю в ряд на своем

допотопном компе, и они двигаются. — Ага, обосраться

мультики.

— Как скажешь. Идем?

И мы пошли.

У входа в клуб уже толпилась публика всех возрастов

и мастей. Вопросы о лишних билетах, смех и пьяные вопли.

Нам пришлось немного потолкаться, чтобы протиснуться

внутрь. Внутри — охрана, металлоискатели и две очереди —

к кассе и гардеробу; слава богу, люди по спискам идут дорогой

из желтых кирпичей.

— Флойд Джеллис + 1! — пока один упакованный в костюм

охранник ощупывает мои карманы, второй неторопливо

ищет в списке указанное имя. Через секунду Я прохожу,

еще через две проходит Джейн. Она поправляет хаотично разбросанные

волосы и кивает мне в сторону гардероба. Не думаю,

что есть смысл сдавать нашу одежду, — самое время набрать

Ноиля Гаоса и идти на его голос. Звоню.

Через пару минут он спускается за нами. Гаос невысокого

роста, с трехдневной щетиной и волосами, нагеленными

в карликовый чуб. На вид ему уже под сорок, но старостью

не пахнет. Он хлопает меня по плечу, будто мы старые друзья,

и Я представляю ему Джейн как свою «лучшую подругу».

Улыбаясь, он целует ей ручку, на что она лениво изображает

книксен.

Мы идем вверх по лестнице, попадая в зал. Я вижу большой

танцпол напротив громадной сцены, по которой устало

разгуливают два растамана-звукача. Рядом находится

округло-продолговатый бар, где первые посетители уже потрошат

меню.

Мы проходим танцпол и поднимаемся по (vip-)лестнице

— к балконам для обеспеченной, но почти всегда пассивной

публики. Ноиль указывает нам на столик, откуда мы

сможем наблюдать концерт, и утверждает, что тут можно

скинуть верхнюю одежду. Затем мы направляемся к еле заметной

двери, ведущей нас снова вниз, потом длинный коридор

и, наконец, вход в гримерку.

Я вдохнул и, машинально взяв Джейн за руку, последовал

вслед за Гаосом.

В нос ударяет крепкий запах табака и гашиша. Мы видим

кофейные столики, забитые алкоголем, прожженный диван