— Я был уверен в этом. А вот Тосико сомневалась и не верила, что такая девушка, как ты, может любить и знать горы.

Тосико красноречиво посмотрела на меня, но я сделал вид, что не замечаю этого.

— Да? — удивилась Ганга. — Но это вполне естественно. Ведь мы совсем не знакомы.

— Действительно, — согласилась с ней Тосико, немного обескураженная моими словами. — И потом, с чего ты решил, что я так считаю?

— А разве нет? — наигранно приподнял я одну бровь и снова вернулся к дороге: начался крутой спуск, и нужно было особенно внимательно следить за приборами.

— Во всяком случае, я этого не говорила, — сказала Тосико. В ее голосе послышалось едва заметное недовольство, не ускользнувшее от меня.

— А вы давно работаете вместе с Максимом? — обратилась к ней Ганга.

— Да… относительно, — сдержанно ответила Тосико, чуть повернувшись к ней. Движения ее были рассеянными и слегка ленивыми.

— Никогда не думала, что такие девушки, как вы, могут заниматься этой работой! — не то восхищенно, не то удивленно произнесла Ганга, упираясь локтями в колени и подпирая ладонями подбородок.

— От чего же? — Тосико равнодушно пожала плечами.

— Ну, не знаю, не знаю! — покачала головой Ганга. — Я, наверное, не смогла бы… хотя, признаюсь, в детстве мечтала о нечто подобном.

Она улыбнулась с той искренней и немного растерянной радостью, какая обычно присуща только детям. Тосико несколько секунд внимательно смотрела на нее, потом кончики ее губ дрогнули в сдержанной улыбке.

— Кстати, — сказала она, кладя руку на спинку моего сидения, — а чем занимаетесь вы? Работаете в ГСС?

— Нет, что вы! — воскликнула Ганга, легким движением убирая с лица волосы, сбитые ветром. — У меня более прозаическая специальность — я ботаник. Изучаю разные лекарственные растения. Знаете?

Тосико кивнула.

— Вообще-то, — помолчав, добавила Ганга со смущением, — я работаю над одной важной научной темой. Даже пишу об этом монограмму… Она будет называться примерно так: «Роль лекарственных растений в жизни древних людей, и их влияние на развитие восточной медицины».

— Ого! — воскликнул я.

— Только это между нами! Ладно? — еще больше смущаясь, попросила Ганга.

— И что же, вам удалось понять эту роль? — с насмешкой в голосе спросила Тосико, но Ганга не заметила этого.

— Думаю, да… Во всяком случае, последнее слово за научным советом.

Я посмотрел на Тосико. Ее поведение начинало мне все больше не нравиться. Она ответила мне холодным взглядом и снова повернулась к Ганге.

— Интересно вы живете, Ганга: научные проблемы, увлечение стариной, горы…

— Да, — рассеянно ответила та, задумчиво глядя куда-то вдаль.

— Вот и имя у вас какое-то необычное, — продолжала Тосико, — и платье на вас не как у всех.

— Вы находите? — оживилась Ганга. — Максим вначале тоже удивился.

— «Вначале»? — повторила Тосико.

— Да, когда мы впервые встретились с ним здесь. Правда, Максим?

— Правда.

На какое-то время в салоне воцарилось молчание.

— А куда мы едем? — поинтересовалась Ганга, внимательно следя за дорогой.

— На планидром, — ответил я. — Нужно взять несколько гравипланов, которые нам любезно предоставила горноспасательная Служба. На них мы скорее доберемся до Монастырского ущелья.

— Значит, мы сразу отправимся в горы? — еще больше удивилась Ганга.

— Да. Медлить больше нельзя. Сейчас дорога каждая минута… Что-нибудь не так?

Я посмотрел на нее. Она кивнула.

— Мне нужно переодеться и взять кое-что с собой. Заедем к нам в поселок? Вы не возражаете?

— Конечно. Ты не возражаешь, Вэй?

Я взглянул на Тосико. Она равнодушно пожала плечами.

— Ну, и прекрасно!

Я свернул на широкую грунтовую дорогу, ведшую к поселку геофизиков, и через несколько минут мы въехали под сень ухоженных фруктовых садов, вплотную подступавших к дороге. Орхидеи, как цветные глаза, прилепились к стволам деревьев. Розовые, пурпурные и желтые букеты усыпали наш путь веселыми искрами. За густой зеленью деревьев проглядывали красные крыши одноэтажных коттеджей, крытые листами пластика стилизованного под черепицу. При виде этих черепичных крыш, молочно-белых стен с широкими окнами, увитыми плющом и диким виноградом, на душе у меня стало необычно спокойно и радостно. Все это так напоминало давно канувшие в лету деревенские поселения, что, казалось, будто ты вернулся на колесе времени на несколько столетий назад.

Солнце заливало улицы поселка ослепительно яркими, раскаленными лучами, но пыли на дороге нигде не было. Видимо, поверхностный слой почвы был специально пропитан связующим раствором. Пластмассового покрытия нигде не было видно, и это тоже усиливало впечатление древности окружающей обстановки. На улицах поселка царило безлюдье и тишина. Только в садах беззаботно и весело щебетали птицы, словно соревнуясь в сладкозвучии.

— Вот здесь! — сказала Ганга и положила руку мне на плечо. — Останови, пожалуйста. Здесь я живу.

Я вырулил к одноэтажному коттеджу, выкрашенному, в отличие от других, в нежный золотистый цвет. Живая изгородь из аккуратно подстриженных акаций отделяла дом и небольшой сад перед ним от дороги. За ветвями яблонь проглядывали настежь распахнутые окна. Ганга соскочила на песок и приглашающее улыбнулась.

— Пойдемте в дом? Будите моими гостями.

Я взглянул на Тосико.

— Спасибо. Пожалуй, мы лучше подождем тебя здесь.

Ганга внимательно посмотрела на меня, склонила на бок голову, сверкая глазами.

— Хорошо. Я быстро!

Она улыбнулась напоследок и побежала по дорожке к дому. Когда она исчезла из виду, я повернулся к Тосико.

— Послушай, Вэй! Что ты хочешь доказать мне?

Тосико, казалось, не расслышала моих слов. Она задумчиво гладила мягкую внутреннюю обшивку дверцы магнитора, внимательно следя за своими движениями.

— Ну, хорошо! — воскликнул я, хватаясь за штурвал управления и с силой сжимая его. — Положим, тебя раздражает мое присутствие? Это я могу понять! Но причем здесь Ганга?

— О чем ты? — совершенно спокойно спросила Тосико, искоса взглянув на меня. В глазах ее сквозила ленивая истома.

— А ты как будто не понимаешь?! — скривился я в едкой усмешке. — Ты же специально давишь на нее своей холодной вежливостью!

— Ты так считаешь? — Тосико изобразила на лице удивление. — Не замечала, — равнодушно пожала она плечами и снова отвернулась, разглядывая сияющий горизонт.

— Сколько мы работаем вместе, я все пытаюсь понять тебя, и не могу! — медленно проговорил я. — Что ты за человек? Чего ты хочешь в жизни?

— А что здесь понимать? — со сдержанным раздражением спросила Тосико, резко поворачиваясь ко мне. — Все дело в том, как стараться понять!

— Да? И как же?

— По-человечески, Максим! По-человечески!

— По-твоему выходит, что я не могу относиться к тебе по-человечески? Так что ли?

Я выдержал ее темный, казавшийся непроницаемым, взгляд, в котором уже не было прежней рассеянной лености.

— Да, — твердо сказала она. — Сейчас ты весь поглощен самолюбованием. Тебя больше беспокоит то, как ты выглядишь в роли нашего руководителя, нежели судьба окружающих тебя людей.

— Ну, знаешь!

Ее слова больно задели меня. Резким толчком я открыл дверцу магнитора и порывисто сошел на песок. Некоторое время стоял спиной к машине. Внутри у меня все кипело. Я никак не ожидал от нее подобных обвинений. Это больше не было похоже на шутку. Я быстро повернулся. От волнения движения мои стали резкими и отрывистыми.

— Ты хотя бы выбирай слова для своих «душевных откровений»! — опершись руками о капот магнитора, я склонился вперед, глядя на Тосико сквозь ветровое стекло. Вид у меня в эту минуту был, наверное, не из лучших.

— Извини… — тихо сказала она, следя за мной. — Возможно, я немного погорячилась… но я сказала то, что думала! Лучше горькая, правда…

— Конечно! Конечно, правда, в глаза — это всегда хорошо! Так нас всех учили с детства. Но кто решает, что правда, а что ложь? Ты? Остин? Тайсон? Лам Хонг?.. А может быть Влад Стив?! Или же все сразу?