Сейчас я не могу сказать точно, как проходил этот ритуал, но я, скорее всего, не произносил эти слова вслух, а обращался к богине земли мысленно. Я стоял на коленях и, склонившись над источником, большими глотками пил из него священную воду. Я предлагал богине земли свою жизнь в обмен на жизнь Цезаря, поскольку кельты свято верят в то, что, прося богов о чем-нибудь, нужно предложить им взамен нечто равноценное.

Каждый, кто отважился просить о помощи богиню земли, должен быть честен с ней и с самим собой. Если кельт просит богиню вылечить смертельно больного человека, то он должен принести в жертву абсолютно здорового. Но в ту ночь я совершал особый ритуал, поскольку обмен должен был состояться не между человеком и богом, а между богами, которые защищают Цезаря, и теми, которые покровительствуют мне. Вот почему я предложил свою жизнь в обмен на жизнь проконсула — обе стороны должны были предложить друг другу равные жертвы. Несмотря на то что я совершал столь серьезный обряд, от которого так много зависело, я не смог сдержать улыбку, увидев на берегу ручья небольшие грибы, выросшие рядом со мхом. Сантониг несколько раз рассказывал мне о них. Когда боги хотят дать ответ тому, кто к ним обращается, все вдруг само собой становится на свои места. Я левой рукой сорвал маленький гриб, разжевал его и проглотил, затем запил несколькими глотками священной воды и поблагодарил богиню земли. Я ощутил, как она принимает меня в свои объятья, и услышал смех, нырнув в воображаемый пруд, появившийся в нескольких шагах от меня и казавшийся настоящим.

Когда я вернулся в лагерь, я чувствовал себя так, словно выпил слишком много красного вина. Однако мое состояние отличалось от похмелья — во рту не было сухости, а язык не стал шершавым, к тому же меня не мучила жажда. Я держал в руке свежие травы, сорванные в лесу, но не мог вспомнить, где я их нашел и почему решил, будто мне нужны именно эти растения. Друиды утверждают, что боги при помощи грибов затуманивают разум избранных, прежде чем указать им священные места, на которых растут таинственные целебные травы. Я обнаружил, что внешность стражников, стоявших у ворот лагеря, резко изменилась — они напоминали уродливых лягушек со вздувшимися щеками. Когда же они заговорили, обращаясь ко мне, у меня создалось такое впечатление, будто я слышу воркование голубей, а не человеческие голоса. Я не смог сдержать смех. Ванда тоже выглядела совершенно иначе — мне казалось, будто ее груди стали величиной с холмы, точно такими же, как те, что я видел в тот злополучный день, когда потерял сознание и меня нашел князь арвернов Верцингеториг. Голова Ванды казалась мне такой маленькой, что я едва-едва видел ее волосы. На какое-то мгновение мне почудилось, будто моя возлюбленная стоит на руках вверх ногами, но потом я увидел немного ниже груди огромный живот. Он был таким большим и круглым, будто моя рабыня той же ночью должна была родить шесть легионов солдат. Словно откуда-то издалека я услышал, как мой голос спрашивает Ванду, все ли мои распоряжения были выполнены ею и преторианцами, пока меня не было. Она молча кивнула, а я в тот же момент уставился на одетых в латы лягушек, которые разговаривали друг с другом глухими гортанными голосами, стоя у входа в палатку Цезаря.

Некоторое время я наблюдал за ними, а затем, стряхнув с себя оцепенение, вспомнил об отваре, который я должен был приготовить для Цезаря. Словно откуда-то со стороны, издалека, я видел, как большой и указательный пальцы моей правой руки начали растирать сушеную омелу над кипящей водой. Рассмотрев внимательнее остальные травы, которые я принес из леса, считая их даром богов, я не мог понять, какое действие они могли произвести на человека, пьющего отвар, приготовленный с их использованием. Вполне вероятно, что они способны были всего лишь изменить вкус зелья, но я не исключал возможности, что эти неизвестные мне растения в сочетании с остальными, уже добавленными в котелок, могли в самом деле улучшить состояние человека или убить его. Хотя мое восприятие действительности было сильно искажено, мои мысли казались мне удивительно ясными и последовательными. Я чувствовал, что каждым движением моих пальцев руководят сами бессмертные боги. Нет, этот отвар готовил не я! Я был всего лишь инструментом в руках тех, кто вершит людские судьбы. Через некоторое время я с удивлением осознал, что уже добавляю в кипящее варево травы, принесенные из леса. Однако мне не давала покоя мысль, что я допустил ошибку. И боги решили исправить ее. Мои руки достали из сумки большой пучок травы, которая, насколько я знал, расширяет сосуды. Даже несмотря на то что перед этим я уже бросил в котелок довольно большое количество листьев и стеблей этого растения, внутренний голос твердил мне, что я должен добавить еще. Именно это я и сделал. Сантониг не раз говорил мне, что когда сосуды сужаются, люди всегда чувствуют давление в области висков и головную боль. Я кликнул поваренка и велел ему принести мне несколько амфор с разными сортами красного вина, а также кубки и чаши. Когда в моем распоряжении оказалось все, о чем я просил, я перелил варево из котелка в плоскую чашу, которую в основном использовали для проведения обрядов. В посудинах подобной формы жидкость всегда остывает быстрее. В большой посеребренный бокал на высокой ножке я приказал налить чистой воды, которой собирался разбавлять вино.

Тем временем рабы принесли в палатку Цезаря множество самых разнообразных амфор с вином. Сосуды стояли передо мной, словно охраняющие рассветный туман легионы, готовые по первому приказу броситься в бой. Я решил начать с албанского вина двадцатилетней выдержки. Личный повар проконсула с торжественным видом осторожно сломал смоляную печать на горлышке и отдал рабам распоряжение начать наливать вино. Прежде чем подавать вино в кубках, его следовало очистить. Пока повар собственноручно держал над чашей ткань, через несколько слоев которой он обычно фильтровал божественный напиток, раб осторожно лил из амфоры практически черного цвета жидкость. Должен заметить, что запах у нее был просто отвратительный. Сделав небольшой глоток из поднесенного мне кубка, я тут же понял, что божественным этот напиток назвать никак нельзя, и выплюнул остаток прямо на пол. Немного поразмыслив, я добавил в кубок воды, тщательно все перемешал и, сосредоточившись на вкусе, сделал еще один глоток. За долгие годы вино превратилось в уксус.

Встав со своей кушетки, я начал переходить от амфоры к амфоре и внимательно рассматривать надписи на них. Сосуды с дорогими сортами вин можно было узнать по этикеткам из папируса, на которых указывался год разлива и производитель. На амфорах с дешевым вином пометки делали мелом. Переходя по палатке от одного сосуда к другому, я крайне удивился тому, что мне без особого труда удавалось удерживать равновесие. Более того, мне казалось, будто мои движения никогда не были такими плавными, а мускулы — такими послушными. Неужели на меня столь удивительным образом подействовали божественные грибы? Я опускался на колени то у одной амфоры, то у другой, чтобы прочитать этикетки или сделанные мелом надписи. Наконец, я остановил свой выбор на сабинском четырехлетней выдержки, сухом, с горьковатым привкусом. Наверняка на дне амфоры, в которую его налили, осела мраморная пыль и немного золы. Должен признать, что мне приходилось пробовать вина с гораздо более приятным букетом… Например, темный кекубер из Лацио[58] и мамертин из сицилианской Мессины. Вкус этих вин показался мне восхитительным, и я решил для себя, что их можно пить сколько душе угодно без каких-либо последствий. Откупоривая одну амфору задругой, я пытался вести себя как настоящий кельтский друид во время приготовления целебного зелья — мне хотелось определить идеальное соотношение количества воды и разных вин, смешивая жидкости в кубках и дегустируя смеси. В результате своих опытов я сделал вывод, что вкус одних сортов идеально раскрывался при смешивании трех частей воды и одной части вина, а других — при добавлении одной части вина к двум частям воды. Некоторые предпочитают пить вино холодным, иногда даже со льдом. Многим нравится вино, подогретое с мятой, анисом или фиалкой. Я же пытался приготовить смесь, которая сужала бы кровеносные сосуды до того, как у выпившего ее человека начнутся приступы тошноты и рвота. Мне становилось все труднее принять окончательное решение, поскольку с каждым бокалом, выпитым мной исключительно в целях дегустации, меня покидала мудрость и божественная сила. Наверное, богиня земли никак не ожидала, что я после того, как съем грибы, захочу расширить свое сознание еще и при помощи такого количества вина, поэтому действие винных паров постепенно становилось сильнее, чем влияние на мой разум грибов, съеденных в священном лесу. Мало что понимая, я ползал от амфоры к амфоре, иногда беспомощно поглядывая на стоящих у входа в палатку рабов, и не мог вспомнить, какие вина я пробовал, а какие нет. Читая этикетки, я сам себе задавал вопрос: если я уже отведал вина из этого сосуда, то в какой пропорции я мог смешать его с водой? Мой язык заплетался, но я кое-как смог объяснить рабам, что они должны налить мне настоящего фалернского, профильтрованного через бронзовое сито с крохотными ячейками. Какой подарок судьбы! Мне казалось, будто боги собственноручно сделали этот великолепный напиток! В нем не было даже намека на привкус терпентина, мела, смолы, серы, соли, мраморной пыли или золы! Только такое вино могло называться настоящим!