Юлия талантливая слушательница. Вернее она умненько делала вид, что внимательно слушает его… Точнее что слушала, что нет, но она с нежностью наблюдала за ним. Ей доставляло это огромное удовольствия. Слышать его голос, просто смотреть… Во-первых, он рядом с ней. Ему нужно выговориться и Юлия рада ему помочь. И поэтому она делает вид, что страшно заинтересована откуда стреляла пушка и как вовремя подоспели танки Катукова и даже переспрашивала и уточняла. Во-вторых, он делится с ней своей жизнью. Значит, Юлия смогла стать для него не только любимой женщиной, но и другом.

— Представляешь, родная, этот немецкий десант имел задачу занять Каширу, Рязань и Клин и потом ударить по Москве.

— Костя, ты молодец. Мы так и думали с Адусей, что это всё ты.

Он вёз её на Истринское направление. И водил её уже там делясь воспоминаниями. Юлия отметила про себя: "Даже помолодел".

Проезжая мимо мирно дремлющей по-стариковски деревни, засмеялся и взяв её за руку рассказал:

— Здесь трёх солдат наших поймал. Возвращался, сумерки уже спускались. Смотрю трое крадутся и чего-то тащат. Велел остановить вон за тем поворотом. — Указал он на лесной выступ. — И наперерез. Встречаем. Проверяем пусто. Объясняют, что хлебом разжиться ходили, но неудачно. Документы проверили, отпустили. Потом думаю: дайка путь их проверю. Оказалось так и есть не показалось мне. Бутыль браги за пеньком нашли. Велел забрать и в госпиталь отдать, там обезболивающих не хватало самогон давали. Вояк этих под суд отдавать не стал, отправил в свою часть.

Юлия обоими ручками сжала его кулак. А машина катилась уже дальше и новые картины той кровавой войны вырисовывали его воспоминания.

— Вот здесь 6 декабря наши войска вели ожесточённые оборонительные бои, сдерживая наступление ударных фланговых группировок противника…

Юлия удивлялась его памяти, как можно держать в голове столько дат, мест, номера высот, частей, фамилии людей, звания…

— А тут, моя дорогая, войска генерала Рутковского, твоего покорного слуги, преследуя 5-ю, 10-ю, 11-ю танковые дивизии "СС", 35-ю пехотную заняли город Истра. Город горел. Сердце разрывалось, огонь уничтожал неповторимую красоту. Я вспоминал тебя. Жалел что тебе не довелось посмотреть его до войны.

— Мы сейчас пройдём по его улицам и ты мне всё расскажешь.

— Улицы, по которым удирали гитлеровцы была усеяна трупами солдат и офицеров. Внезапность и решительность сделали своё дело. Немцы оставили заведённые машины и заряженную пушки и бросились наутёк. По пятам отступающих мчались наши танки…

Они гуляли по берёзовой роще и он рассказывал ей как думал здесь поглаживая белые стволы красавиц о ней. Голос его прервался, в горле захлюпало. Юлия поднялась на цыпочки, заглянула в глаза и обняв за шею прикоснулась к губам. Его огромные руки скользнули по её спине вдавливая в свою грудь. В этих руках всё: и страсть, и надёжность, в общем-то всё то, что ей в жизни было нужно. "Крепко, крепко обнимаю", — писал он ей в письмах. Вот именно так крепко, как сейчас означали те его обещания. Крепко, что не дыхнуть, не выдохнуть, не вырваться, не упасть. Если б можно было, она вечно так стояла с ним… Растворилась бы в нём и не пожалела об этом.

А он прерывая её мысли спросил неожиданно:

— Люлю, скажи, почему ты выбрала меня?

— Дорогой, с моим сердцем и душой выбор делала голова. Втроём они рассмотрели в тебе Рыцаря. Мужчину способного удивлять, дарить мечту, предвосхищать желания, любить как никто другой, быть нежным и надёжным.

Теперь она точно знает, что он всегда думал о ней и их любовь выдержала испытание временем. Каждые отношения имеют свои пределы. Его отношения с "воробушком" ограничивались необходимостью военного времени. Отношениям с Юлией мало жизни. Жаль, что жизнь с каждым днём всё больше и больше становится прошлым.

Она разложила плед и уселась первой предлагая ему последовать примеру. Его не нужно было упрашивать. Сидя на солнечной поляночке, в окружении высоких ещё не кошенных трав, в тени раскидистых берёз они подставив лица нежным солнечным лучикам наслаждались пением птиц, полётом шмеля, шорохом листьев смеющихся под рукой шалунишки ветерка. Он взял её ладонь и поднёс к губам. Она нарушая трепетное молчание и продолжая разговор, спросила:

— Костик, откровенность за откровенность… Почему я?

— Ты тоже выбор сердца, души и головы. Я увидел женщину, которую буду любить до смерти, она останется всегда для меня ребёнком и будет любить только меня одного.

Улыбаясь они нежно обнялись. Он наклонился и сорвав под берёзой беленький лютик преподнёс его жене.

— Когда мой взгляд останавливался на маленьком цветке, я чувствовал твоё присутствие рядом.

Юлия улыбалась, прижимаясь щекой к его груди. Она чувствовала, он искренен. Его нежная скучающая душа страдая требовала подпитки…

Её сердце сладко постанывало. Душа тоже пела какой-то нежный мотив. "Я всегда была с ним!" Она посмотрела в его лицо. Хотелось понять о чём он тогда думал. То что она увидела и поняла было далеко от того времени и говорило о земном. Глаза светились странным блеском, нетерпеливые руки жаром прошлись по её спине. По тому как он озирался и покусывая ушко бессвязно шептал:- "Люлю… Знаешь, чего я сейчас хочу?" Юлия без напряга догадалась чего. Почувствовав, как стало горячо щекам и вовремя вывернувшись, отскочила к молодой берёзе и смеясь оттуда погрозила пальцем: — "Не шали. Водитель рядом".

Солнышко дразня и аукая плутало и плутало в ветвях. Густая листва отбрасывала на них шевелящиеся кружевные тени. Он наглел, она подняла взгляд к нависшим над ней родником его глазам, правда в этот раз в них горел огонь. Юлия в момент ока опять отскочила, он проявил не меньшую прыть. Было наивно полагать, что его это остановит. Припечатанная к стволу всем его телом она ничего не могла сказать. "Пусть уж он говорит", — промелькнуло у неё заполненной туманом голове при виде его губ рядом. Он и сказал, а она сразу пожалела об своём желании предоставить ему слово.

— Но Люлю… — Тянул он недовольно. — Он далеко на дороге… Ты так жестока. Всё ж поняла, а мучаешь… Это не гуманно.

Юлия сконфузилась, упрёки в жестокости — это уже слишком… Такого ещё не было. Это как пить дать дошёл до кипения. Придётся опять понимать.

А деревья до слёз смеялись шу-шу-шу, а травы болтали… Да завёлся ни к месту, а всё с чего… Вспомнил тот миг, когда впервые после знакомства с ней выехали на Орлике в степь. Так же гудел шмель, стонали перезрелые травы… Она была рядом, близко, а тронуть нельзя. Нежный ветерок шевелит прядки её волос, они касаются его лица, ему нечем дышать… А он улыбаясь ещё что-то говорил. Расстёгнутые из-за жары верхние пуговицы блузки притягивали магнитом, помаявшись нашёл выход — закрывал глаза, чтоб не видеть и не дышать. В глазах на век застыла картина, как из-за чуть-чуть завёрнутого подола платья белым атласом манит согнутая в колене ножка. Как может распирать грудь, в тот момент он почувствовал сполна. В довершении всего запах перезрелых трав так затуманил голову, что он с трудом соображал на каком свете находится. Как он пройдя через такой рай устоял, не понятно самому. И вот сейчас, она рядом и он может позволить себе всё, что ему хочется, потому что она его жена. А Юлия взялась сопротивляться. Как уж тут не подналечь, чтоб не ломать картинку… Он глядя, как удав ей в глаза, проводит широкой своей ладонью по гладкой коже её ноги снизу вверх к бедру собирая легко поддавшуюся ткань платья в кулак. Сейчас его волнует лишь один вопрос — остановит или нет? Пусть только попробует… Юлия и не думала перечить.

Полюбовавшись на сбегающие по отлогому склону белоногие берёзы, они углубились в чащу. Он увлечённо рассказывая о боях гонял от неё комаров, а она, поддерживая его под локоть, думала опять совершенно о другом. Не зря говорят — жизнь прожить не поле перейти. Всё гладко не бывает. К тому же, она состоит из тысячи мелочей. Жизнь — время, а на него как смотреть и считать. "Минута — час бережёт" Это тоже оттуда. Оно может быть коротким и длинным. Жизнь — это и дистанция, а мы на ней бегуны. Они тоже все разные, одни добегают, вторые сходят с дистанции. Бежим, щедро раздав обещания и не всегда рассчитав силы. Наверное, нельзя казнить тех, кто не добежал. Ведь двое объединившись в семью не перестают видеть и дышать. У кого-то могут быть надрывы. Но многое в такой ситуации зависит от женщины. От её подхода и головы. До семьи ведомым идёт мужчина. В семье он становится мотором, а женщина должна занять роль души, берегини. Юлия приняла всех его фронтовых друзей и сумела сохранить идеально ровной температуру отношений со всеми, хотя и был её личный подход ко многим негативный. Юлия делала всё возможное и не возможное, чтоб его тянуло в дом, семью. Чтоб дороже семьи у него не было ничего. Заметив, как Костику нравилось, чтоб дом для него был домом и семья иконой, она старалась на все силёнки. Она варила борщ, жарила котлеты, пекла пироги, принимала гостей, которых он любил приводить. В общем, делала всё чтоб он чуял запах своего дома ещё на подступах к нему. Он подходя к офицерскому домику или к своему подъезду безошибочно угадывая её стряпню говорил:- "О! Люлю колдует, побежал, а то сейчас язык проглочу". Конечно же, он знал, что это готовиться только для него. Не всегда было из чего, но она старалась. Знакомые часто подсказывали ей, что она зря делает в доме культ еды и лично у них совсем не так… Юлия не возражала и не переубеждала: "Да, ради Бога, живите как хотите". Но в своей семье ничего не меняла. Каждый день звонила ему на работу спрашивая: "Костик, что тебе сегодня приготовить?" Получив повод для разговора, перезванивал он интересуясь: на какой стадии готовности то, что жена ему стряпает. Наверное, игра для взрослых, но им обоим она нравилась. Приходил, видел накрытый стол… и ахал! Да, семья — это тяжёлая, кропотливая работа и больше для женщины. Юлия делала всё чтоб он ни только никогда от неё не ушёл, а даже больше — нуждался в ней каждодневно. Собственно говоря, это было трудно и не очень, такой себе бутерброд с вареньем и селёдкой. Она старалась и жила для него, он любил её с рассвета и до рассвета.