Послесловие

С Замечательно Устроенным Театром случилась беда. Я все переживал, как бы он не сгорел, но от пожара театр не пропал, его постигла другая, не менее страшная участь. Он просто взял, да и провалился под землю. Хорошо, что ни души в здании театра не оказалось, случилось все ночью. Утром актеры потянулись на репетицию, а театра нет. Все пространство вокруг оцеплено, пыль стоит столбом, лазают рабочие в аварийных оранжевых куртках, работает техника.

Оказалось, что в Москве провалиться может не только спектакль, но целый театр разом. Поэтому перед тем, как говорить в столице «чтоб ты провалился», надо хорошенько подумать. Ибо на московской почве такие проклятья очень часто сбываются. Проваливаются машины, люди, а теперь и театр со всеми репетиционными залами, буфетом, кулисами, все ухнуло, как будто бы и не было. Жутковато.

За процессом созерцания случившегося застал я Фелицату Трифоновну, она самодовольно улыбалась.

– И что же вы теперь? Куда? – поинтересовался я.

– Не знаю. Идти в другой театр не вижу смысла, – ответила она. – Для меня они давно уже не существуют. Не сегодня-завтра провалятся все до одного. Бегать из театра в театр? Чего ради? Я устала. Это не по мне. Пойду в политику, там теперь мое место. Жизнь стала интереснее любого спектакля.

– Для меня она всегда такой была, – огрызнулся я ненароком.

– Ну, что ж. Уступаем место вам, молодым. Дерзайте. На развалинах старого храма Мельпомены воздвигайте свой, новый. А мы вам со своего политического Олимпа будем создавать всяческие трудности, то есть условия для благоприятной творческой деятельности. Ведь сейчас, когда все можно, ничего хорошего поставить нельзя. Не с кем бороться, нечего отстаивать. Нет ни зла, ни добра, есть большой и вонючий кусочек дерьма.

– Что-то вас на лирику потянуло.

– А ты, Дмитрий, стал жестокосердным, раньше ты был другим.

Это мне говорила женщина, заплатившая за то, чтобы ее родного сына «усыпили», как собаку, а затем без свидетелей сожгли так, что даже праха не осталось. Хотелось выругаться, но я собрался с силами, поборол в себе бесов и, рассмеявшись, сказал:

– А как мне было остаться прежним, если все эти годы кидало меня из огня да в полымя?

– Всем нам досталось, – нравоучительно заговорила Фелицата Трифоновна, – но надо же не забывать, что ты человек. Необходимо нам в любой ситуации оставаться детьми, то есть я хотела сказать людьми. Хотя и оговорка к месту. Ведь сказано: «Будьте как дети».

– Буду об этом помнить, – сказал я и, попрощавшись, оставив Фелицату Трифоновну любоваться развалинами театра, побежал на репетицию, на которую уже прилично запаздывал.

В спину услышал завистливые слова, сказанные Красулей:

– Беги, счастливчик.

Неожиданно для себя и всех окружающих, я изо всех сил подпрыгнул с поднятой рукой так, что могло со стороны показаться, что что-то в воздухе ловлю, и при этом громко, восторженно, на всю ивановскую, крикнул:

– Жизнь продолжается! Мы победим!

1996–2006 гг.

2

Алексей Дьяченко

1