Дружка к тому времени с нами не было. Его забрал хозяин по имени Роберт. Этот Роберт лежал сначала в больнице, затем лечился стационарно на дому. И совсем уже решил, что оставит свою собаку новым хозяевам, но как только стал чувствовать себя лучше, сразу же пришел за ним. Оказывается, мое объявление Роберт прочел еще будучи пациентом больницы. Прочел и запомнил адрес. Дружка, как выяснилось, звали Авгуром.

В тот день, после того, как мы погуляли с Тамарой и вернулись домой, никаких особенных перемен в наших отношениях не наступило. Разве что спали в одной постели, но именно спали. Не было никаких страстей, даже поцелуев. Обнялись и уснули, находясь в том высоком состоянии духа, о котором так мечтала Бландина, пересказывая чужую ночевку на сеновале.

А незначительные перемены во взаимоотношениях стали заметны уже наутро. Помню, Тамара стеснялась встречаться со мной глазами, словно сделала что-то скверное, но вместе с тем счастливая улыбка не сходила с ее губ, и она заметно свободнее стала себя чувствовать в моем присутствии. Пропал страх, пропала скованность.

Вода для чая кипятилась в кастрюльке, Тамара чистила чайник содой. Все на первый взгляд выглядело обыденным. Но уже что-то новое вошло в нашу жизнь. Тамарка медленно, но верно приближалась ко мне. Я это ощущал просто физически. Совершался тот самый небесный брак, о котором так много и с такой легкомысленностью говорят и в существование которого почти никто не верит. Случилось, как батюшка сказал: «Даст Бог жену, будет жена». Бог дал мне жену.

Глава 38 Жизнь и работа в Уфе

1

Вскоре, словно по вызову, не отбыв положенного срока, вернулась из-за границы тетка. И вернулась она не одна, а с новым мужем, усатым прапорщиком и с новой своей семьей, состоящей из его троих детей и его же старой мамы.

Думаю, можно было бы тетку уговорить нас сразу не выгонять, но тут я стал свидетелем такого, что просить ее об этом язык не повернулся.

С надеждой на заграничные подарки, пришли люди из жилконторы – женщина-главный инженер и та, молодая, Наталья Гавриловна. Подтянулись соседи в лице Стаса Синельникова и его жены. Все стали на меня жаловаться.

– С бандитами разборки устраивал, – говорил Синельников, – проституток тут дрючил каждую ночь. Тех, что умирали, хоронил. Поздно ты приехала, а то бы на поминки успела. Сладко спал он, жирно ел, твой родственничек. Холодильник на моем горбу себе привез и спасибо не сказал.

– Какие проститутки? – всплеснула руками тетка.

– Да вот, стоит одна из них, – сказал Стас, указывая на Тамарку.

– Он все врет, – попробовал я заступиться за честное имя Тамары и Тони, но меня и слушать не хотели.

– Ничего не врет! Знаем уж! Да! – визгливым голосом, покраснев, крикнула молодая служащая жилконторы. – Эту он и в подъезде, и на подоконнике. Все знают.

– Соседей под собой затопил, – говорила отвергнутая мной женщина-главинженер. – Я, Варвара Михайловна, только из-за уважения к вам не дала ход делу. Закрыла глаза.

– Знал ведь, что у меня астма, – подключилась к травле и жена Синельникова. – Так нарочно завел собаку, видно щенков от нее хотел на продажу, да не вышло.

– Какую собаку? Где ж он взял ее? – недоумевала тетка.

– Украл, конечно. Собака была не дворовая. Такие собаки все под замком сидят.

– Так где ж она? – заинтересовался вдруг прапорщик.

– Хозяин нашелся, – пояснил Стас. – Пришел, забрал собаку, бока ему наломал, неделю опосля отлеживался, все дохал по ночам, да и теперь вон еще, еле ноги передвигает. Это ему наука на будущее.

От всего услышанного тетя Варя так расстроилась, что даже и про цветы не спросила. Какие уж тут цветы после Содома и Гоморры! Я отдал ключи, попрощался, и мы с Тамарой пошли восвояси. Я даже не стал оправдываться.

В ту ночь нас приютил ГИТИС, спали прямо на сцене, в одной из аудиторий. А уже на следующий день поехали к Тамаркиной бабушке.

Дом у бабушки Несмеловой был деревянный и находился недалеко от Москвы. Кошки гадили прямо в доме, отчего там стоял невыносимый запах. Даже после того, как Тамарка прибралась и вымыла пол, этот запах до конца не выветрился. Бабушка была хорошая, добрая, была нам рада. Но мне у нее не очень нравилось.

2

Диплома мне не дали. Спектакля у меня не было. Тот спектакль, по пьесе Калещука, Скорый доставил, переделав, и он с большим успехом шел на подмостках театра МАЗУТ-2. В институте дали справку, что я прослушал курс, но ни один московский театр не брал меня в свой штат. Жить у бабушки и ничего не делать было невозможно, да и потом все в Москве на тот момент меня раздражало, напоминало о Тонечке, о том, что провалил постановку. Я стал нервничать, вести себя неосторожно и теперь даже не вспомню причину, из-за которой поссорился с Тамарой.

Причина была пустяшная, но вот мы впервые, после тех моих слов и объятий сидели и напряженно молчали, не зная, с чего начать примирение. Я сказал:

– Хочешь, покажу фокус? У тебя есть чистый носовой платок? Дай его мне. Задумай запах духов или одеколона. Мне не говори. Я сейчас над платком пошепчу, и он будет пахнуть именно так, как ты задумала.

Тамарка недоверчиво протянула мне платок, стала размышлять.

– Ну что? Готова? – Я сделал вид, что что-то нашептываю, а затем вернул ей платок со словами:

– Вот тебе именно тот запах, который ты заказывала.

Тамарка понюхала, посмотрела на меня с удивлением и даже улыбнулась от неожиданности.

– Действительно, пахнет. Я задумала запах французских духов «Шанель номер пять» и действительно почувствовала этот запах. А как ты это сделал?

– Я был на представлении, и маг в чалме этот фокус показывал. Все рассчитано на подсознание человека. На самом деле я не колдовал. Клетки твоего мозга сами вспомнили нужный запах и подали тебе импульс на рецепторные клетки носа. Так ты и почувствовала тот запах, который был тебе уже знаком.

Тамарка смотрела на меня, открыв рот, внимательно слушала объяснение и вдруг, не выдержав, громко рассмеялась.

– Нет, бы просто попросил прощения, целую историю придумал, – примирительно и простодушно сказала она. – Я только вид сделала, что запах узнала. Ничем платок по запаху от прежнего не отличался. Да я и не знаю, как пахнут духи французские. Я просто тебе подыграла.

– Ну, ты и артистка.

– Сам же меня этому учил.

Мы обнялись, помирились, поговорили на ту самую тему, которая меня волновала и, не откладывая, собрались и отправились в мой родной город.

3

Родной город принят меня неласково. В день приезда, прямо у дома, два молодых негодяя, идя навстречу, сделали мне «коробочку», то есть стукнули плечиками. Они были тщедушные и, не будь Тамарки, я бы непременно наказал их. Но уж случай был слишком неподходящий. Тамара первый день в незнакомом городе, волновалась и, конечно, я смолчал, стерпел, не стал задираться. Обиднее всего было то, что они почувствовали, что к конфликту я не расположен и этим воспользовались. Утешало лишь то, что Тамара ничего не заметила. А я уж, со своей стороны, всячески постарался скрыть неудовольствие, вызванное этим столкновением. Я как-то интуитивно чувствовал, что представится более удобный случай поквитаться. И интуиция меня не обманула. Расскажу об этом сразу, чтобы с темой «негодяев» покончить.

Через день, с утра пораньше, пошел я в магазин и по пути встретил своего одноклассника Сергея Замятина. Серега был под градусом, и в голове у меня даже мелькнула мысль проскользнуть мимо него незамеченным. Но он меня узнал и окликнул:

– Крестник! Дима! Стой, стрелять буду!

Я остановился, поздоровался, он осмотрел меня всего с головы до ног и, улыбаясь, спросил:

– Куда же мы с тобой пойдем? Чего выпьем?

– Пойдем, пивка попьем, – сказал я и, положив по-товарищески на мускулистые Серегины плечи свою руку, повел его к пивной.

– Не клади на меня так руку, – закапризничал он, – я чувствую себя щенком.