— О да, и еще какие, — ответила детектив Гинсбург. — Серийные номера совпадают с номерами банкнот, использованных в операции Управления по борьбе с наркотиками несколько лет назад.

Каньеро присвистнул:

— И каким образом деньги, использованные федералами в подставной сделке с наркотиками, очутились на чердаке у священника?

— Известно, кого пыталось поймать Управление? — спросила Хит.

— Ага, некоего Алехандро Мартинеса. — Гинсбург заглянула в свой блокнот. — Ему удалось заключить сделку с обвинением, отсидел два года в Синг-Синге[73] и вышел в две тысячи седьмом году. С тех пор чист.

Никки подошла к доске и написала рядом с заметкой о найденных деньгах новое имя.

— Посмотрим, насколько чист этот Алехандро Мартинес. Пригласи-ка его на разговор.

Как только детективы разошлись по делам, у дверей отдела раздался знакомый голос.

— Доставка для Никки Хит!

Появился Джеймсон Рук с одеждой на «плечиках», упакованной в полиэтилен.

— Знаешь, я вообще-то не могу бросать все и бежать сюда со сменой одежды всякий раз, когда ты искупаешься в крови.

Хит посмотрела на вещи, затем на Рука, затем на Тараканов и вопросительно приподняла бровь. Каньеро объяснил:

— Ну, понимаешь, мы решили, что ему будет интересно узнать, как у тебя дела.

Рук спросил:

— Ты действительно ранила его сосулькой? — И когда она кивнула, продолжил: — Только, пожалуйста, не говори, что крикнула при этом: «Получай, отморозок!», — потому что такого совершенства в мире просто не бывает. — Рук ухмылялся, однако чувствовалось, что он встревожен. Свободной рукой он обнял ее за талию. — Детектив, с вами все в порядке?

— Все нормально. Поверить не могу, что ты принес мне одежду. — Она взяла у него вешалку.

— По-моему, вещи вполне неплохо сочетаются… Похоже, при выборе гардероба ты руководствуешься практическими соображениями — все они почти одного цвета. Только не подумай, что я тебя критикую. Ну хорошо, да. Нам с тобой нужно заняться шопингом.

Она рассмеялась и выбрала несколько вещей.

— Вот это вполне сойдет. — Она поцеловала его в щеку, впервые забыв о том, что на них смотрит весь отдел. — Спасибо.

— Я думал, у тебя охрана. Куда же подевался твой Цербер?

— Бедняга Харви, ты даже не представляешь, как он расстроен. В полном трансе. За все годы его работы с ним ни разу такого не случалось.

— Да уж… промашка вышла у сторожевого пса. Не знаю, что происходит, однако тебе нужны телохранители получше. Когда я заезжал домой за вещами, заметил в конце квартала подозрительную машину; они следили за подъездом, уж я-то знаю.

Никки снова похолодела и дрожащими руками повесила одежду на спинку кресла.

— Почему ты так решил?

— Потому что, когда я направился к машине, водитель дал газу. Я крикнул, чтобы он остановился, но он и внимания не обратил.

— Крики «стой» никогда никого не останавливают, — согласился Таррелл.

— Ты видел этого человека, можешь его описать? — Каньеро открыл блокнот. Затем спросил: — Описания не будет, так?

— Нет, — подтвердил Рук. И вытащил свой «Молескин». — А номера вам не пригодятся?

— Есть, — сказал Таррелл, повесив трубку. — Машина, которую ты видел, зарегистрирована на компанию «Файрвол секьюрити»; это подразделение, занимающееся безопасностью… Вы стоите? Ну, тогда сядьте. «Лансер стандард».

— Нужно взять их за жабры! Отправиться туда прямо сейчас! — воскликнул Рук. — Наверняка это те же самые парни, что устроили тебе ловушку. Все совпадает: слежка, военная тактика. Давайте, поехали скорее.

Никки застегнула последнюю пуговицу нового пиджака и сказала:

— Во-первых, нет никаких «мы» и «давайте», Рук. Ты уже давно не имеешь права с нами никуда ездить. Во-вторых, у нас нет улик. А в-третьих, если они что-то и затевают, то нельзя давать им понять, что мне это известно…

Рук уселся в кресло:

— Разбуди меня, когда доберешься до пятнадцатой причины. По-моему, похоже на юношеский бейсбол. Заведомо слабый участник может рассчитывать на снисхождение в вашей полицейской игре?

Никки положила руку ему на плечо:

— Ты в чем-то прав. Разумеется, этот Хейс и «Лансер стандард» остаются в поле зрения, однако давай вести себя правильно.

— Ты сказала «давай»? Потому что мне показалось, будто я слышал слово «давай».

Она рассмеялась и крутанула кресло, в котором он сидел. Краем глаза Ники заметила Каньеро, который стоял посреди комнаты белый как мел. Улыбка сползла с ее лица.

— В чем дело, Мигель?

Детектив ответил ей так тихо, что она не услышала бы его слов, если бы в комнате не воцарилось гробовое молчание.

— Капитан Монтроз… Погиб.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Квартал оцепили детективы из отдела специальных расследований. Рук, неплохо относившийся к Монтрозу и понимавший, как много капитан значил для Никки, хотел поехать с ней для моральной поддержки, но она отказалась. Она знала правила: на место преступления допускались только люди, имевшие непосредственное отношение к расследованию. И оказалась права: даже они с Тараканами были вынуждены припарковаться далеко от желтой ленты и дальше идти пешком; обочина рядом с местом преступления была вплотную забита машинами. Когда Никки проходила мимо журналистов, кто-то выкрикнул ее имя, но она продолжила идти вперед, не оборачиваясь. Среди них была и Там Швайда — она прыгала из стороны в сторону за желтой лентой, расталкивая плечами других репортеров и отчаянно умоляя сказать хоть пару слов.

Снег с дождем временно прекратился, но по вечернему небу по-прежнему ползли тяжелые низкие облака. Под ногами хрустела соль. Трое детективов молча шагали по 85-й, навстречу синим огням полицейских машин и «скорой помощи», стоявших перед домом священника церкви Невинно Убиенных Младенцев.

Никки узнала следователей в костюмах, допрашивавших ее у замка. Они ее заметили, кивнули и продолжили заниматься своими делами. Хит никогда прежде не видела этих людей, и вот они снова встретились на ее пути — уже во второй раз за день.

«Краун виктория» Монтроза была припаркована у пожарного гидранта и окружена переносными барьерами из белых пластиковых полотнищ, натянутых на алюминиевые рамы. Никки остановилась на тротуаре в двух метрах от машины, не зная, хватит ли у нее сил подойти ближе и заглянуть в салон.

— Если хочешь, мы сами сходим и посмотрим, — предложил Каньеро.

Повернувшись к нему, она угадала глубокую печаль под бесстрастной маской полицейского. Губы его напарника Таррелла, стоявшего рядом, побелели оттого, что он все это время с силой сжимал их.

Никки сделала то, что ей не раз приходилось делать за свою карьеру полицейского: она надела броню. Как будто внутри у нее находился неведомый для окружающих рычаг, нажимая на который она наглухо запечатывала чувствительную часть души, подобно тому, как в музее при пожаре опускают железные двери. Ей требовалось лишь несколько секунд, глубокий вдох, чтобы отдать дань уважения убитому, которого ей предстояло увидеть, — и она была готова. Детектив Хит произнесла:

— Пошли.

И вошла на место преступления.

Первым, что бросилось ей в глаза, был пятисантиметровый слой смерзшегося мокрого снега, покрывавшего крышу машины; Хит обратила на это внимание потому, что над водительским сиденьем виднелось круглое чистое пятно размером с DVD-диск. Встав на цыпочки, Никки разглядела углубление и дыру — выходное отверстие пули. Хит наклонилась немного вперед, чтобы заглянуть в салон через заднее стекло, однако это было все равно что смотреть сквозь дверь душевой кабины. В этот момент фотограф-криминалист сделал очередной снимок в салоне, и она увидела картину из фильма ужасов: обмякшее тело на переднем сиденье.

— Один выстрел в голову, — произнес знакомый голос.

Никки выпрямилась и отвернулась от заднего окна; один из людей в костюмах, Нейхаус, стоял на краю тротуара с блокнотом в руке.