Путь и в самом деле выдался неблизкий. Сперва до Савеловского вокзала, авансом по малой нужде, чтоб, значит, не отвлекало, потом до метро, и пересадка. Потом побродил по окрестностям «Кунцевской» и, не обнаружив конечной искомого номера, выдвинулся на вылетную магистраль. Дойду. Чай, пешочком, налегке, по твердому асфальтовому покрытию, а не по песчаному склону с полуцентнерным Пикчерским на закорках. Никуда не денусь.

Выезд, таким образом, обрел зримые черты «выхода». Минут через двадцать меня обогнал сорок пятый автобус. Но в целом удача была на моей стороне, и со следующим мы встретились в дельта-окрестности остановки. Я исполнил спурт, плюхнулся на сиденье и припал к окну.

Ехали долго. Наконец, автобус свернул куда-то в дебри будущего муниципального образования Сетунь. Сделалось страшновато. Но вдруг водитель (в наших-то краях этим баловались редко, а тут поди-ка) объявил: «Дворец спорта Крылья Советов!» Я вышел и приступил к рекогносцировке.

Маленькая будочка с надписью «касса» торчала прямо посреди дорожки. Я приблизился и опасливо заглянул внутрь. Благообразного вида бабка в очках сидела над вязаньем.

— Я, это… здрась… здрасьте, — промямлил я, замирая от волнения. — А… на хоккей? Завтра? Здесь?

— Завтра, милок, завтра. Здесь.

— А.. а… а билеты?.

— Есть билеты. Это же касса! — бабка оказалась сама доброжелательность. — Рупь двадцать, но тебе можно детский, по десять копеек.

Вот оно! Тот самый миг удачи! Если билет-то взять, то родителям деваться уже будет некуда, не выкидывать же его! Правда, такое дело… одному ехать и впрямь страшновато, надо будет Олег Юрьевича взять. Олег Юрьевич был равнодушен к хоккею, но неравнодушен к разного рода приключениям, а это — самое то. Но на двоих — уже два сорок. А по десять копеек…

— Тебе можно по десять. За ворота.

Да, за двадцать копеек предки и выкинуть могут. И видно из-за ворот куда хуже. Но двух сорока все равно нет.

— Дайте два! Детских! По десять! За ворота!

— Вот, пожалуйста!

Ни одна бумажка в мире не даст уже таких тактильных ощущений счастья! Купюр ведь в миллион долларов, кажется, не эмитируют?

Обратная дорога тоже выдалась не из легких, с учетом опять-таки заезда на Савеловский вокзал от всего пережитого. На землю уже опускались ранние октябрьские сумерки. И телефона у нас домашнего нет, хоть позвонить, сказать…

Родители и впрямь оказались слегка встревожены (мягко говоря).

— Ты где шлялся? — спросила мать. — Я думала, на тренировке, а потом смотрю — вроде куртка с самбовками на месте…

— Я это, — просительно предъявил я заветные квитки. — Того… Мы на хоккей завтра с Олегом пойдем. Я уже и билеты взял…

— По телевизору не показывают разве? — удивился отец, уже тяготевший в суппорте к «кузьма-стайл».

— Где хоть играют? В «Крыльях Советах»? А где это? — спросила мама и, узнав, где, всплеснула руками. — Ни-ни-ни!

— Мы же вдвоем, с Олегом! — взмолился я и предъявил неопровержимый, как казалось, аргумент. — И билеты уже есть!

— Вот вдвоем там и пропадете. Лучше уж пусть билеты пропадут… Почем они? По гривеннику? Ну, невелика потеря. Тем более по телевизору показывают!

Все во мне поникло.

— Хотя ладно, — сжалилась родительница. Упомянутое «все» чуть было приподнялось. Но ненадолго. — Так и быть. Поеду с вами!

Вот так. Стремительно, восторженно организованный первый «выезд» — и теперь «пробивать» его под зорким присмотром родительницы. Но с другой стороны, это же лучше, чем не пробивать его совсем!

Судьба, как всегда, оказалась благосклонна к дебютировавшему выездюку. Детский билет, несмотря на все уговоры и увещевания — дескать, она здесь практически случайно и исключительно не ради зрелища, а токмо ради сопроводительной миссии, — матери не продали. Пришлось раскошелиться на регулярные «рубль двадцать» и отправиться на центральный сектор, где она, дабы все-таки с пользой провести шестьдесят минут чистого времени, немедленно раскрыла толстую тетрадку какого-то периодического литературно-художественного издания. Не забывая, впрочем, время от времени пристальным материнским взглядом разыскивать нас с Олегом Юрьевичем в самом «сердце суппорта».

…«Спартак» в том сезоне продолжал поиски себя и своей исключительной Игры (не окончившиеся, впрочем, и поныне). Дважды «Крылышки» вырывались вперед с перевесом в две шайбы. И оба раза красно-белые ледовые рыцари с честью решали проблемы, которые сами себе и создали. Дворец спорта бесновался, кипел и трясся, как, небось, не трясся потом и в ходе концертов групп «Ария» и «Мастер». И лишь время от времени очередной участок трибун замирал в немом восхищении, когда кто-то вдруг ошарашенно тыкал пальцем:

— Слышь, смари… вон там на трибуне тетка сидит — книжку читает!..

— О-ооо… обалдеть… точно!

И, разумеется, даже режиссер трансляции не удержался от того, чтоб порадовать телеаудиторию столь редким кадром. А я всякий раз замирал и вжимал голову в плечи, ожидая продолжения: «А, это вон того, белобрысого, видишь — мать привела! Га-га-га!!!» Но не последовало.

…А последовала лишь финальная сирена. Хотя казалось — только-только выходили на лед в призывном свете прожекторов. Эх… уже все… а я думал — сейчас наконец-то вырвемся вперед!

— Понравилось? — спросил дома отец.

— Ну еще бы! — от восторга я почти верещал. — Жаль только, не выиграли!

А, ну это уж как водится.

— А тебя вообще один раз показали! — сказал отец маме. — Поздравляю.

— Да? — переспросила та. — Надо было дома оставаться! Ну когда еще саму себя по телевизору увидишь!

«Вот именно!» — подумал я. Но все равно — было здорово!

Тысяча лет прошла. И тысяча сезонов. И половину из них я начинал с того, что выяснял, когда мы играем в гостях у «Крыльев Советов». А потом — все завертелось, и куда-то провалилось, и распалось, и рассыпалось. И просто проехать мимо — это как-то не совсем-то.

Что-то уходит…

Мечта

Да, да, я все помню. Да, уже была глава с таким названием, ну и что? Детство с тобой, пока она — остается. Так что — пусть будет.

А Она продолжала быть. Броски, удержания, болевые приемы, открытые ковры и второй юношеский разряд — все это, безусловно, прекрасно, особенно то, что теперь можно было, практически не таясь, появляться в самых непростых местах близ- и даже далеколежащих микрорайонов. Но так хотелось оказаться все-таки в настоящей футбольной секции… сидя в раздевалке, шнуровать не мягкие борцовки, а твердые бутсы, хотя бы даже такие, как у Сергея Какафоньева… натягивать не эффектную куртку с отворотами для захватов, а обыкновенную футболку — но с номером… и слышать с кромки в качестве указаний наставника не «В стойке, в стойке его держи, не сваливайся! Руки используй!!!», а что-нибудь типа: «В край не лезь, режь активней угол!» Ну или наподобие….

Первая попытка, как уже было доложено, окончилась провалом. Была и вторая, когда в родной школе при спортзале объявился жуликоватого вида мужчина с весьма подходящим именем-отчеством Степан Самвелович. Мужчина, к вящей моей радости, объявил о создании локального футбольного коллектива, лихо кооптировал в него всех желающих, но после пары бестолковых спаррингов по схеме «все на все» столь же динамично исчез в неизвестном направлении. На наши недоуменные вопросы, когда же коллектив возобновит свою работу, товарищи взрослые реагировали туманно, но весьма раздражительно. Прямо, без обиняков, комментировал ситуацию только учитель физкультуры Борис Михайлович, сразу заявивший, что «этот..(Степан Самвелович — перевод с яркого, образного языка Бориса Михайловича) только на..(взял на себя ряд не подкрепленных ничем обязательств) и вдобавок зас..(нанес много грязи в спортивный зал и попортил несколько холимого и лелеемого инвентаря)…» Ну, Борис Михайлович и всегда-то недолюбливал футболистов. Так потерпела неудачу и вторая попытка.