– Нам надо туда. – Настя встала. – Едем.

– Куда поедем-то? – спросил Грабко.

– Куда-куда? В аэропорт. Давай водилу, – сказал Кислый. – Смотри, Настя, сюрприз.

Грабко подошел к встроенному шкафу, распахнул дверцы, и из глубокой ниши, предназначенной для одежды и чемоданов солидных постояльцев, в номер шагнул чернокожий водила – Ник. Руки его были связаны за спиной брючным ремнем.

– Он меня и привез сюда. Под стволом.

– Я шофер, – сказал спокойно Ник. – Я делаю свою работу.

– Вот и очень хорошо, – кивнул Кислый. – Только я боюсь, братва, что в Питере нас уже в аэропорту встретят…

– А что ты предлагаешь? – крикнула Настя. – Здесь сидеть?

– Нет, конечно… Надо подумать, как нам выбираться… Может быть, не из Нью-Йорка полетим? Из Вашингтона, к примеру… Или – из Сан-Франциско… Деньги-то у нас есть… Можно в Москву прилететь, оттуда самолетом в Пулково-1. Там нас вообще они ждать не могут.

– Эй, мастер, – Кислый повернулся к Нику. – Где еще есть аэропорт? Кроме того, в который мы прилетели.

– «Ла-Гвардиа», – быстро ответил Ник. – Квинс.

– О'кей. Поедем в Квинс. У нас экскурсий не было, прокатимся. Оттуда – на первый рейс куда-нибудь… Подальше отсюда. Пошли, братва. Нормально все, – говорил Кислый, пока они спускались в лифте. – Номера оплачены еще на два дня вперед, потом вселят других… никто не хватится…

Он покосился на Ника, но тот стоял с абсолютно равнодушным видом. Руки ему освободили – куда ему было деваться от двух здоровых мужиков, один из которых был к тому же вооружен.

Олег наскоро помылся и оставил в номере испачканный пиджак. Выглядел он вполне прилично, если бы не ссадины на лице. Но, в самом деле, кому какое дело, откуда у мужчины ссадины?

Они уселись в огромный «Форд». Настя, развалившись на заднем сиденье, задела ногами какой-то пакет. Посмотрев, что ей мешает, она увидела завернутую в джинсовую куртку винтовку с длинным магазином, торчащим в сторону.

– Ого! – сказала она. – Прибарахлился?

– Не бросать же добро, – ответил Олег. – Вдруг пригодится…

– Боюсь, что пригодится, – мрачно заметил Кислый и, хлопнув Ника по спине, вскрикнул: – Гони, сука, в свою «Гвардию»…

Настя посмотрела туда, куда показал рукой Кислый, и увидела два черных джипа, от которых на нее вдруг повеяло чем-то домашним. Но не приятно домашним, привычным духом покоя, исходящим от пыли на любимых книгах, от едва заметных запахов кухни, спальни, гостиной, индивидуальных у каждого дома и так же, как и эти дома, разные и привычные хозяевам. Это было совсем не то. На Настю словно пахнуло вонью грязных питерских подъездов, смрадом подвалов и липким запахом крови. Так эти черные джипы были похожи на те, что мчат в своих салонах за затемненными стеклами отмороженных парней по Невскому проспекту, по Ленинскому, по Петроградской, по всем питерским улицам… Даже «повадки», манера водить машину у водителей этих, американских, были похожи на их русских братьев в точности – так же «подрезали» они попавшиеся на свою беду автомобили, так же закладывали лихие виражи, не обращая внимания, что колеса вылетают на тротуар…

– Блин, – сказала Настя. – Это что, за нами?

– Гони, сука, – снова крикнул Кислый. – А за кем? Я их на дух чую.

Действительно, джипы, сбросившие было скорость у отеля, видимо, засекли их «Форд» и рванули в их сторону.

Олег ткнул стволом пистолета в затылок Нику.

– Не надо, не надо, – спокойно сказал водитель. – Я делаю свою работу.

Претензий к нему и правда, быть не могло. «Форд» рванул вперед, словно они были не на Шестидесятой улице в Нью-Йорке, а на «Формуле-1». В несколько секунд, проигнорировав два светофора и заставив завизжать тормозами несколько машин на перекрестках, они свернули на Парк-авеню, потом, резко, на Пятьдесят девятую и понеслись по ней в обратном направлении.

– Чего ты крутишь, бля? – заорал Кислый. – В аэропорт гони!

– Здесь движение одностороннее, – ответил Олег, уже изучивший слегка способы передвижения по Манхэттену. – По Шестидесятой не проехать…

– Ладно рассуждать… Во, бля! – крикнул Кислый, увидев, что впереди из-за какого-то незаметного поворота выскочил прямо перед ними один из преследовавших их джипов. – Нам нельзя, а им, значит, можно?!

Ник виртуозно обогнул черную тушу вставшей на дороге машины и, пока та разворачивалась, немного оторвался вперед.

– Слышь, Ник, – быстро заговорил Олег. – А если мы не заплатим эти ебаные пятьдесят центов, за нами, что, менты погонятся?

Он помнил, что переезды через Гудзон и Ист-Ривер в Нью-Йорке платные. И чтобы заплатить эту пошлину, нужно притормозить и бросить монетку в автомат. И пошлина эта в их случае может оказаться роковой. Бандиты ждать не будут.

– Мост Квинсборо, – тоном экскурсовода сказал Ник, – такс фри. Бесплатно.

– Заебись… – коротко прокомментировал Кислый.

Машина снова сделала резкий поворот налево, пронеслась назад, потом направо, крутанулась еще раз на развязке и выскочила на мост – широкий и такой длинный, что конца его Настя не могла разглядеть. Мост был очень старый, стальные арки местами были подкрашены, местами выглядели не лучше, чем фермы Охтинского моста в Питере. Не лучше, если не хуже. И вообще, мост выглядел дряхлым и каким-то кривым…

Машины преследователей, потерянные из виду на развязке, снова появились сзади. Настя крутила головой, но, кроме мутной воды Ист-Ривер внизу и туманного берега далеко впереди, ничего позитивного, что могло бы помочь им избавиться от преследования, видно не было. Внизу пролетела черная туша Велфер-Айленда, затем снова широкая полоса воды, и Ник сбросил машину с моста на очередную береговую развязку.

– Квинс, – по-прежнему спокойно заметил он.

По сторонам замелькали какие-то трущобы, серые древние дома, не то жилые, не то заброшенные.

– Слушай, а там что за парк? – спросил Кислый.

– Квинсбрайдж, – ответил Ник, но тут заднее стекло машины разлетелось мелкой стеклянной пылью, и Ник дернулся, изо рта его побежала красная струйка.

– Ой-ох, – сказал он и сбросил газ.

– Суки. Стреляют.

Голос Кислого изменился. Теперь он был серьезным и спокойным, словно наконец-то питерский бандит почувствовал себя в своей тарелке. Да и окружающий пейзаж тому способствовал. Если бы не чернокожий водитель, вполне можно было подумать, что они несутся по фабричным кварталам где-нибудь на Охте.

– Как ехать до аэропорта? – быстро спросил он у Ника.

– По Двадцать девятой до Гранд Централ Парквей, – сказал Ник, перейдя на родной английский, и уткнулся лбом в баранку.

– Ты понял? – быстро спросил Кислый у Олега.

– Понял.

– Тогда езжайте. Я еще по Америке не нагулялся.

Он нагнулся к замершему Нику, оттолкнул его к дверце, перехватил руль и нажал на тормоз. Когда машина остановилась, вильнув к обочине, он открыл дверцу водителя и, сказав: «Извини, дружище», выпихнул Ника на асфальт, потом сам выскочил наружу, распахнул заднюю дверцу и, экономя слова и время, махнул рукой Олегу – давай, мол, рули!

Олег уже все понял. Он прыгнул на переднее сиденье, а Кислый в это время вытащил из машины винтовку, отбросил в сторону куртку, выполняющую роль чехла, и практически одновременно с тем, как Олег нажал на педаль газа, открыл огонь по первому джипу, который уже почти вплотную приблизился к их машине.

Настя потом удивлялась, насколько быстро произошла их, как это называется в шахматах, рокировка. Она успела даже махнуть рукой Кислому, который стоял посреди улицы, поливая огнем из автоматической винтовки несущиеся на него машины. Кажется, он заметил ее жест, но руки его были заняты, а изо рта неслись неслышные Насте, но вполне понятные ругательства.

– По Двадцать девятой, – бормотал Олег, – по Двадцать девятой…

Машина неслась по странно пустым после Манхэттена улицам Квинса.

Глава четырнадцатая

«Тесно, – думала Настя. – Как здесь тесно…»

Она физически ощущала эту тесноту, имея в виду не что-нибудь, а земной шар. Последние сутки, или двое, или трое – из-за бесконечной смены часовых поясов она утратила реальные представления о времени – они с Олегом только и занимались тем, что пересаживались с одного самолета на другой и летели куда-то. Сначала Настя еще обсуждала с Грабко маршрут следующего перелета, а потом плюнула и отдала бразды правления в руки Олега.