Она знала, что он начал пить, опускаться, перестал зарабатывать деньги, кормился случайными публикациями и какими-то книжками, выходящими в маленьких издательствах. Книжки посвящены были в основном известным музыкантам, о которых он когда-то писал. В эти сборнички входили некоторые из его статей, и редакторы подкидывали ушедшему в тень журналисту кое-каких деньжат. На бедность…
Сын его ушел жить к матери, с которой Куз давно был в разводе, он поменял свою неплохую квартирку на Петроградской на однокомнатную в полуразваливающемся доме на Декабристов, получил приличную, по его нынешним, конечно, масштабам, доплату и потихоньку пропивал ее в одиночестве. Если не считать, разумеется, бесчисленных тараканов на крохотной кухоньке, выходящей окном в унылый узкий двор-колодец. Даже телефона не было в его новом жилище…
Олег поднимался по узкой, с щербатыми ступенями, темной лестнице вслед за Настей. Лампочки, которые должны были бы гореть здесь круглые сутки, отсутствовали – ЖЭК, видимо, без напоминаний жильцов не спешил входить в расходы, а жильцам было, кажется, вообще наплевать на внешний вид и внутреннее убранство этого дома. Окурки на заплеванном полу, странно липкие перила, раз коснувшись которых, Олег решил не повторять больше этой ошибки, мутные, треснувшие по углам стекла окон на площадках, сквозь которые с трудом различалась грязно-желтая стена дома, стоящего напротив…
Куз открыл дверь сразу, не спросив, кто, да зачем. Бояться ему было нечего. Так он, во всяком случае, полагал.
– Здрасьте, – сказал он, почесывая всклокоченную бороду. – Вы к кому?
Потом, прищурив близорукие глаза, – очки он надевал только выходя на улицу или смотря телевизор, не привык еще к ним, – увидел за спиной Олега Настю, и губы его растянулись в добродушной, искренней улыбке.
– А-а-а… Настя! Каким ветром в наши края? Ну заходите, заходите, рады гостям дорогим…
– Олег, – представился Грабко, протягивая руку.
– Господи, да мы же с вами знакомы. У Насти и виделись… Забыли меня, должно быть…
Он говорил быстро, весело и нервно, как всякий добрый русский алкоголик, предвкушающий хорошую выпивку в хорошей компании.
– Давайте, давайте, – приговаривал Куз, маша рукой в сторону единственной своей комнаты. Олег вошел в нее и не без удовольствия отметил, что комната еще не успела принять вид обычного «бомжатника», жилища опустившегося алкаша. Старинный большой письменный стол, на нем возвышалась пишущая машинка, горы бумаги, покрытой ровными строчками и девственно чистой, карандаши, ручки, пепельница, забитая окурками, – обычный литераторский беспорядок. В комнате стояли вполне приличный диван, два мягких кресла, торшер, буфет… В общем, если бы не толстый слой пыли, покрывавшей все это благолепие, и пара десятков пустых водочных бутылок под подоконником, то жилище некогда известного автора можно было бы назвать вполне приличным и пригодным для… Олег сам не мог сказать себе, для чего. Для того, чтобы здесь отсидеться? Наверное, так…
Куз, прервав свое радостное бормотание, пристально посмотрел на Настю, которая молча подошла к дивану, села на него и закрыла глаза, откинувшись на спинку.
– Я не знаю… – заговорил он другим тоном, повернувшись к Олегу. – Это, конечно, не мое дело… Но мне кажется, у вас какие-то проблемы.
– Не то слово, – ответил Олег.
– Позвони Егору, – неожиданно сказала Настя с дивана. – И оставьте меня в покое…
– А никто и не… – начал было Олег, но, увидев, что Настя легла и отвернулась от него и от Куза лицом к спинке, сунув под голову обе руки, поманил пальцем хозяина и указал ему на кухню.
Когда они вышли, Олег начал:
– Понимаете, тут такое случилось…
– Можешь не объяснять, Олег. Так, кажется, тебя зовут, да? Давай на «ты». Я всегда говорил, что этим кончится. Я ее предупреждал. Пасут вас бандюки, да? Наломали дров каких-нибудь?
– Вроде того…
– «Вроде того…» Что делать-то думаете? Может, в Штаты вам свалить? У Насти там концов полно…
– Да мы только что из Штатов…
– У-у-у… Лихо вас обложили… Ну вы даете. Так что думаете-то? У меня можете, конечно, пожить, мне не жалко, только всю жизнь ведь дома не просидишь…
– Нет. Разберемся. Вот Настю, может быть, у тебя стоит оставить. Она что-то не в себе…
– Да я заметил. Трудно не заметить. А сам-то как?
– Я вроде ничего. Мне надо с людьми встретиться, хоть ситуацию прояснить…
– Расскажи, может, и я на что сгожусь?
– Да, понимаешь… – Олег даже сам не понимал, почему он испытывает к этому, сидящему напротив заросшему густыми рыжими волосами близорукому алкашу такое доверие, что готов был рассказать все подчистую. – Понимаешь… Настиного друга посадили. Непонятно за что. И тут еще…
– Быкова, что ли?
– А ты откуда знаешь? – напрягся Олег.
– Ну, я ведь, батенька мой, все-таки журналист. А эта штука у настоящего журналюги в крови. Тебя могут отовсюду выпереть, можешь сидеть дома, все равно журналистом останешься по гроб жизни. Знаю, конечно. Газетки почитываем…
Он махнул рукой на горы газет, валявшиеся на подоконнике кухни.
– А что, в газетах уже об этом пишут?
– Только начали. Но уже достаточно, чтобы искушенный человек кое-что понял. А я ведь Настю-то знаю – будь здоров как. С самых разных сторон. И Быкова этого видел. Они ведь жениться собирались даже, точно?
– Да. Есть такое дело.
– Ну вот, а ты говоришь – тайна…
– Я не говорю…
– Ну ладно, неважно. Короче, я, в общем, в курсе дела.
– И что же?
– Ну из собственного опыта я, сопоставив некоторые факты, делаю очень простой вывод. Он очень свеж и необычен… Кстати, выпить нет у вас ничего?
– Выпить нет. Так что за вывод, короче можно?
– Хм. Короче некуда. Вы, друзья мои, столкнулись с такой мощной структурой, которая все крушит на своем пути. Вся банда этого Быкова отдала Богу душу в течение суток. Вот, – он вытащил из пачки газету, – смотри – «Расстрел в спортзале». Во всех газетах. А я-то благодаря Насте знаю, что это за спортзал. И что это за люди, которые были убиты в течение тех же суток в разных местах города…
– Много ты знаешь, – буркнул Олег. – С такими знаниями жить опасно…
– А я готов. Я уже смирился. Собственно, я вам дверь-то открыл как быстро – не обратили внимания? Ждал. Правда, не вас. Но эти скоро нагрянут. Они, судя по всему, «хвосты» обрубают. Разошлись не на шутку. Всех метут, кто как-то связан либо с Настей, либо с Быковым. И Быков этот, я тебя уверяю, из тюряги не выйдет…
– Ну это мы еще посмотрим. Я вот сейчас поеду к одному человечку, у меня ведь в «Крестах» тоже связи есть.
– Связей здесь мало.
– И деньги есть.
– Ну, дай Бог, дай Бог… Только не верю я. Не по нашим силам дело.
– Нашим?
– Нашим, нашим. Придут за вами – меня не спросят, при делах я или так… Все одно. – Он прищурил и без того превратившиеся в щелочки глаза, посмотрел хитро на Олега: – Слышь, ты сейчас уйдешь, так, может, денег мне дашь? У меня, бляха-муха, аванс кончился вчера. Неделю назад получил за книжку, то-се, знаешь, долги раздал, выпил-закусил, и хана. Теперь жди месяц, когда остальное выплатят. А может, и не понадобится уже…
– Ладно каркать… Слушай, я пошел, ты за Настей тут…
– Да послежу, послежу, не боись. Денег-то дашь?
– Ты что, в магазин собрался?
– Знаешь, Олег, у тебя здравый смысл-то остался? Если они сейчас, следом за вами не пришли, значит, еще вас не отследили. А если они придут, когда тебя нет, что ты думаешь, я тут Куликовскую битву устрою? Они меня загасят, как и не было. Так что есть я, нету меня – без разницы. Схожу, пожрать заодно куплю. Вы-то тоже, поди, не святым духом питаться будете? Главное, чтобы информация не просочилась, а в магазин-то, извини, ходить все равно придется. И лучше это делать мне. А тебе не светиться в общественных местах.
– Да уж знаю… Не учи ученого.
– Что там Настя говорила – Егору позвонить? Это телохранитель ее, помню такого… Что его, не замочили еще?