— Что это ты так принарядилась, дитя мое, можно подумать, что ты ждешь герцога!

— Вообрази себе, милая мамаша, что сегодня действительно должен приехать герцог, и не сердись на меня, что я оделась по-праздничному, таково сегодня мое настроение.

— Но скажи мне только…

— Нет, Анна, не говори ничего! — воскликнула Гертруда, закрыв уста матери поцелуем. — Предоставим ей сегодня полную свободу, мама, это также желание Гассо.

Анна улыбнулась и ушла в парк; окончив хозяйственные распоряжения, канцлерша и Гертруда отправились туда же и застали девушку на берегу озера. Через полчаса доложили им о приезде гостей. Они поспешили к дому и увидели Леопольда в парадном костюме, с известным портретом Оранского на шее, его сопровождали Гассо, молодой Буссо, Николас Юмниц и двенадцать кремцовских слуг. За обедом не случилось ничего особенного, Леопольд и Анна почти ничего не ели. В конце обеда рыцарь встал и, обратившись к Анне, напомнил ей о данном ею обещании. Анна побледнела от волнения, решительная минута наступила. Леопольд взял ее под руку, и они направились, не говоря ни слова, к тому месту, где рыцарь третьего дня причалил. Там стояла лодка с балдахином, разукрашенная цветами и гирляндами. На носу лежали весла и якорь.

— Что вы решили, милая Анна?

— Мой выбор сделан, дорогой друг мой.

Он вошел с ней в лодку и направил ее на середину озера. Тут бросил он якорь, и затем сел возле любимой девушки и схватил ее руку.

— Я выбрал для нашего разговора это место не только для того, чтобы мы были одни. Нет, я хотел этим показать тебе также, дорогая Анна, что наша жизнь должна с этих пор походить на ладью, качающуюся на волнах времени: над нами небо и вечность, под нами смерть! Ничто не будет способно удержать нас и дать нам мир, кроме полного доверия! Оно будет якорем нашего счастья. Самое ужасное для человека, когда он должен раскаиваться в том, что любил! Есть ли у тебя такое доверие ко мне и не будешь ли ты никогда раскаиваться, что отдалась мне всецело?

— Мое доверие к тебе непоколебимо и любовь моя принадлежит тебе навеки, Леопольд!

— Так ты хочешь быть моей женой перед Богом?

— Да, Леопольд.

— Так ты моя и я твой! — Они обнялись в немом восторге.

— Я не хочу больше расставаться с тобой, Анна, ни на один час! Поезжай уже завтра со мною и твоей матерью в Кремцов. Согласна ты на это?

— Да, да, я согласна!

— Мне остается просить тебя только об одном.

— Я сделаю все, что ты хочешь!

— Мне подарили в Египте драгоценное ожерелье для той, которую я назову своей женой. Эту ночь мне снился грустный и тяжелый сон! Мне снилось, что меня с тобою снова разлучили! Ради нашей любви поклянись мне, что ты с сегодняшнего дня будешь всегда носить это ожерелье, все равно станешь ты моей женой или нет! Хочешь ли ты всегда носить его, не снимая с себя, где бы я ни был?

— Я всегда буду носить его, до самой смерти! Но кто же может нас разлучить?

— Я не знаю. Когда ты будешь моею женой, надеюсь, что только одна смерть способна разлучить нас! Но прочь эти мысли! Улыбнись, моя дорогая! Закрой скорее глаза и дай надеть на тебя ожерелье.

Анна с улыбкой зажмурила глаза и оставалась неподвижна. Он же вытащил из кармана футляр и, вынув египетское ожерелье, надел его на шею Анны.

— Вот так! Весь свет пусть знает, что ты навеки владеешь моим сердцем, хотя бы и оттолкнула меня от себя.

— Нет, мой любимый, я этого никогда не сделаю! Я твоя, твоя до гроба!

Полтора часа прошло с тех пор, как уехали Леопольд и Анна. В замке все ждали их с нетерпением. Наконец лодка пристала к берегу. Все побежали встречать их и вдруг остановились, как вкопанные: бриллианты драгоценного ожерелья так и горели на шее Анны.

— Вы все, — вскричал весело Леопольд, — будьте свидетелями: сегодня я ввожу благородную Анну фон Эйкштедт как свою нареченную невесту в дом своего брата, завтра же, с Божьей помощью, намереваюсь увезти ее в Кремцов.

— Молодец, нечего сказать! — воскликнул Гассо и, схватив рыцаря, расцеловал его. — Я бы хотел видеть теперь, какому черту удастся разъединить вас!

Анна между тем переходила из объятий в объятия. Леопольд подошел к канцлерше и поцеловал ей руку.

— Простите, что мы решили между нами все дело! Так было вернее!

Николас Юмниц подошел к своему господину.

— Представляю вам и всем моим людям владелицу Кремцова, Колбетца и Реплина. Повелеваю вам исполнять всякое ее приказание, как будто оно от меня исходит! Ты, Юмниц, поезжай как можно скорее в Кремцов и объяви всем, что я завтра приеду с моей невестой. Теперь пойдем в зал.

— Какая ты красавица, Анна! Какая ты важная в этом ожерелье! — воскликнули Юно и Мари, когда семейство собралось в зале.

— Откуда у тебя это сокровище, Леопольд? — спросила Гертруда. — Подобных камней нет у самого герцога!

— Все любуются мною, — воскликнула Анна, — а сама я еще не знаю, как выгляжу и какой прелестный залог своей любви дал мне Леопольд!

— Дайте-ка зеркало, любезная невестка, — сказал Леопольд, — чтобы моя дорогая Анна могла поглядеть на себя!

Принесли зеркало, Анна посмотрелась в него и затем поцеловала Леопольда.

— Никогда, до самой смерти, не расстанусь я с этим ожерельем! Я всегда буду его носить в память о сегодняшнем дне!

— Но скажи же, откуда оно у тебя? — спросила вторично Гертруда.

Леопольд рассказал своим родственникам, как и где получил он эту драгоценность. Затем договорились, что канцлерша поедет вместе с Леопольдом и Анною в Кремцов и будет жить там с ними до свадьбы.

На следующий день новая владелица Кремцова въехала в замок с большой торжественностью. В толпе, собравшейся, чтобы встретить Анну и Леопольда, находилась и Сара, она прижала руку к сердцу и глядела вслед Леопольду и Анне. Когда уже все разошлись, она еще с минуту постояла в задумчивости.

— Боюсь, чтобы это ликование не было преждевременным! — прошептала она. — Но как бы то ни было, я уеду отсюда в тот самый день, когда она сделается его женой. Сердце говорит мне, что я должна так поступить! — Сказав это, она отправилась назад в свой Гозен.

Само собой разумеется, что прием, оказанный Анне, был самый блестящий. Все в замке думали лишь о том, как бы ей угодить. Леопольд повел невесту и своих гостей в музей отца, где он собрал все редкости, привезенные им из чужих земель.

Не будем разбирать, правда ли, или нет, что не надо никогда заранее радоваться и чересчур полагаться на счастье, скажем только одно, что каждый день, проведенный в Кремцове, теснее и теснее соединял Леопольда и Анну, родственники же радовались, что, по обоюдному согласию молодых людей, устроился наконец союз, которого все так долго и томительно ожидали.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Свадебный подарок

Была вторая половина апреля 1580 года. Сезон в Штеттине еще не кончился и зимние увеселения были в полном разгаре. Балы, спектакли, концерты и маскарады следовали непрерывным рядом, причем выставлялась напоказ роскошь померанского дворянства.

Со времени вступления на престол Иоганна Фридриха жизнь в резиденции сделалась гораздо веселее: герцог и герцогиня, оба молодые, любили шумные удовольствия, этот вкус разделял и брат герцога Эрнст Людвиг. Он не был женат и продолжал ухаживать за дамами.

Между ними первую роль играла, без сомнения, новая обер-гофмейстерша Сидония фон Борк. Она и новый канцлер Бото фон Эйкштедт были заклятыми врагами из-за отказа последнего содействовать уничтожению завещания покойного капитана фон Борка.

Сидония часто терпела нужду в деньгах, поскольку тратила неимоверные суммы на туалеты и блестящую обстановку. Чтобы помочь себе, она решилась извлечь большие выгоды от своих обожателей и, не оказывая ни одному из них явного предпочтения, тем не менее ухитрялась получать от всех весьма ценные подарки. Между этими господами особенно отличался венецианский посол, синьор Камилло Мартинего.

В собрании государственных чинов был назначен большой бал. Двор и вся знать должны были на нем присутствовать. Мы находим Сидонию в уборной, она советуется со своей горничной Ниной насчет вечернего туалета. Ей 37 лет, но никто бы этому не поверил, так она еще хороша.