— В самом деле, — шепнул Леопольду Энгельберт фон Штрейт, — это прекрасная синьора, которую мы видели на улице Корсо, помните еще, как часто бросали вы ей в экипаж букеты, на что она вам отвечала очень милостивыми взглядами и наклоняла прелестную головку? Старый и молодой синьоры опять с нею.

Леопольд еще не успел ответить, как дама уже заметила его.

— Ессе Ercolle rosse, Ercolle doro, Eminecia! — воскликнула она, живо поднявшись с места.

— Она называет вас румяным и золотым Геркулесом! — шепнул рыцарю Виннер. — Впрочем, было бы удивительнее, если бы она вас не узнала.

Рыцарь снял свой берет с красно-желтыми перьями и поклонился даме, после чего сел с товарищами за небольшой круглый столик, Виннер сидел около него. Леопольд с самого начала условился с ним, что они, как северогерманцы, будут всегда держаться вместе. Для рыцаря это было удобно и в том отношении, что он, плохо знавший итальянский язык, приобрел, таким образом, переводчика.

Друзья наши велели подать себе закуску и решили оставаться в этом прелестном уголке до наступления ночи, чтобы наслаждаться как можно долее прелестным видом, через два дня они намеревались уже оставить Рим и ехать в Неаполь.

Между тем как они были заняты утолением первого аппетита, в сад нахлынула новая толпа гуляющих, так что и в этом отдаленном углу скоро были заняты все места. Как раз около Леопольда и его товарищей расположилось маленькое общество nobil, состоявшее из представителей благородных фамилий. Все они были франтовски одеты, на боку у каждого висела длинная шпага. Господа эти казались в очень веселом настроении, увидев наших друзей, в которых тут же узнали иностранцев, они вознамерились сделать их предметом своих острот, тем более, что заметили красавицу на балконе и хотели хвастнуть перед нею.

— Mali Tedeschi! Противные немцы! — восклицали они, насмехаясь над маленьким обществом, особенно же над Леопольдом, которого некоторые из них видели на Корсо и узнали. Впрочем, это было нетрудно. Атлетический рост рыцаря, необычайный даже на его родине, в стране высоких людей, длинные белокурые волосы, голубые глаза и прекрасное, свежее лицо, дышавшее всегдашней веселостью, должны были поразить всякого и возбудить зависть в тех, которые так много думали о своей особе и о своих общественных преимуществах.

Путешественники не обращали внимания на их насмешки и грубости. Решили избегать столкновений, зная, что в Риме они всегда будут в проигрыше. Леопольду особенно было легко исполнить это, потому что он не понимал их речей, к тому же он нашел себе более интересное занятие.

Он неоднократно, хотя и не преступая границ приличия, обменивался взглядами с прекрасной итальянкой, наконец, приподняв свой бокал, взглянул на нее и выпил за ее здоровье. На эту любезность не только она ответила тем же, слегка поклонившись Леопольду, но и ее собеседники. Как пожилой, так и молодой господин подняли свои стаканы и, кивнув ему, выпили за его здоровье. Леопольд, в свою очередь, весело ответил на их тост. Заметили ли это кавалеры соседнего стола, или же рыцарям фон Штрейт, владевшим итальянским языком, наскучили непрерывающиеся оскорбления молодых nobile — только желчь их начала переливаться.

— Ты немец, ты лютеранская свинья!

— Возможно ли позволить себе это? — закричал гневно Вальтер, обращаясь к Леопольду. — Вы или не понимаете, или, может быть, не хотите понимать, имперский рыцарь, что они нас величают немецкими свиньями, а вас — белокурым деревянным быком?!

— Пусть себе болтают, — возразил Леопольд, — на востоке турки еще хуже обходятся с нашим братом. На чужбине надо многое уметь переносить, а то далеко не уедешь.

Ответ Леопольда на время смягчил злобу его товарищей, но так как nobili решили во что бы то ни стало завязать спор с нашими друзьями и, по крайней мере, принудить их уйти, то оскорбления скоро возобновились сильнее прежнего. Штрейты и даже рассудительный барон ответили на грубости тем же, и герой наш предвидел, чем это кончится. Уйти он не хотел, чтобы не сочли его трусом, но он решил ждать до последнего, прежде чем предпринять что-либо, что могло бы иметь дурные последствия. Согласно этому решению он продолжал допивать спокойно свое вино, заставляя Виннера переводить ему.

Скандал дошел до того, что оба Штрейта и Гофмансэк вскочили со своих мест, между тем как nobili с угрозами подошли к их столу. Множество гостей остерии приблизилось также, выражая громко свое неодобрение. Наконец поднялось с беспокойством и маленькое общество, сидевшее на балконе. Вдруг появился хозяин трактира.

— Господа дворяне! — воскликнул он. — По повелению его преосвященства кардинала Монтальто, приказываю вам не нарушать здесь мира и не беспокоить иностранцев. Кардинал велел также передать молодому князю Колонна, что, если он захочет в пьянстве отпраздновать Пасху, пусть празднует так, только не здесь!

— Наплевать мне на вашего кардинала! Пусть он только попробует, сделавшись папой, говорить так с нами, представителями фамилий Колонна и Урсино! Чтобы доказать ему, как я над ним смеюсь, я вот сейчас проучу этого белокурого болвана с водянистыми глазами! Эй, господин! — С этими словами он подошел к Леопольду и ударил его кулаком по плечу. — Кто вы, дворянин или свинопас?

Леопольд поднялся, и звонкая пощечина была его первым ответом на вопрос князя Колонны. Невыразимая ярость овладела рыцарем. Он схватил побитого с быстротою молнии, бросил его на стол поверх кушаний, бутылок и стаканов, потом неистовым толчком опрокинул тяжелый стол, так что князь со всею посудой полетел стремглав на землю.

— Вот как я отвечаю! — вскричал он громовым голосом и обнажил шпагу. — Кому еще мало, пусть только подойдет!!

В первую минуту всеми овладел ужас, все отступили.

— Сбиры! Позовите сбиров! Потащите в тюрьму еретиков! — закричали некоторые из дворян и побежали прочь.

— Спасайтесь, спасайтесь, господа! — стали упрашивать немцев стоявшие тут же граждане и их жены. — Удалитесь из Рима, пока еще не схватили вас! Князья Колонна очень могущественны!

Оба Штрейта и барон не заставили себе повторять это. Нимало не заботясь о Леопольде и Виннере, исчезли они тотчас же в толпе. В эту самую минуту пожилой господин спустился с балкона, подбежал к Леопольду и, схватив его за рукав, сказал:

— Следуйте за мною, я проведу в безопасное место. Своевольство и негодные поступки часто принуждают отступать самого храброго человека!

С этими самыми словами он потащил Леопольда с собой и впихнул его и Виннера в дверь виллы, потом сам последовал за ними с прекрасной итальянкой и молодым человеком. Кардинал остался один.

Сбиры не долго заставили себя ждать. Около двенадцати эти господа вместе с nobili пробились к означенному месту, но, к крайнему своему сожалению, не нашли уже там немцев. Особенно nobili были вне себя, они неистовствовали, что со знатным князем Колонною случилось подобное злоключение и что он снес публично такое страшное оскорбление. В самом деле, хотя князь остался жив и переломов у него не было, все-таки ушибы его были так значительны, что он не мог сам идти.

— Вы все это видели, — сказал другой Колонна, родственник побитого, взбежав на балкон и став с угрозою перед кардиналом. — Вы знаете, ваше преосвященство, куда бежали мошенники!

— Уйдите сию же минуту из моих владений, князь Пьетро, или вы почувствуете на себе руку Фелиция Перрети! Моя карета отвезет дурака Колонну домой, заварил он кашу, и самому же пришлось ее съесть, поделом ему! Я сообщу о его поведении его дяде и посоветую ему воспитать в племяннике более благородные чувства! Сбиры, очистите мою землю от толпы! С сегодняшнего дня остерия будет закрыта, чтобы видели, что я тут хозяин, хотя я и не глава христиан! — Маленький кардинал сказал это так гневно, что кругом все присмирели. Блюстители общественного порядка, по его приказанию, поспешили очистить сад. Карета кардинала подъехала, товарищи усадили в нее Колонну и сами с ним уехали, харчевня опустела.