Аня сама не заметила, что «выскочила» из своей роли.

Тот парень, что любил Наташку, продолжал растерянно смотреть на Аню. Его собеседник проследил за его взглядом и повернулся к Ане.

— А ничего телка, — тихо сказал он приятелю. Аня почти не слышала его слов, скорее угадала их — прочитала по губам. — Девушка, иди к нам, — крикнул он.

«Собираешься оскорбиться, расплакаться и убежать из кафе?» — поинтересовался внутренний голос.

«Нет, — спокойно ответила Аня. — Собираюсь вернуться в свою роль».

Она на секунду закрыла глаза. А когда открыла их, уже снова была девушкой, которая глубоко убеждена, что все мужчины — абсолютно все существа мужского пола — в глубине души ее любят.

Аня смотрела на парня, обернувшегося к ней и назвавшей её телкой, смотрела на твердую маску злобы и тупости — и видела за нею беззащитность и трогательную нежность к Ане. Это был мальчик — прекрасный, как все мальчики.

Пусть снаружи он выглядел как инопланетное, враждебное существо. Аня точно знала, что на самом деле это никакой не инопланетянин. Это — Мальчик. И Аня ему понравилась. Словами «А ничего телка» этот мальчик, привыкший защищаться грубостью, маскировал свою симпатию к Ане.

Какая, в сущности, разница, что говорит мужчина — «О, прекрасная леди! Спуститесь ко мне с небес!» или «Классная телка. Иди к нам»? Разница в форме — изысканной или грубой. А содержание одно и то же.

На языке той девушки, которая глубоко верила в любовь всех мужчин к себе, той девушки, которую Аня сейчас играла, в «шкуру» которой она сейчас «влезла», обе формулировки означали: «Я тебя увидел, и ты мне понравилась. Я уже сделал первый шаг по той дороге, в конце которой — влюбленность в тебя. Подойди, пожалуйста, поближе, я хочу с тобой пообщаться. Если ты не против».

— Ну? — спросил второй, тот, что обернулся. — Ты к нам или мы к тебе?

— Спасибо за приглашение, — улыбнулась Аня. — Но я жду мужа. Боюсь, ему не понравится, если он придет и увидит меня в компании мужчин.

Оба парня синхронно посмотрели на Анину правую руку, на безымянный палец.

— Я не люблю кольца, — ответила Аня на незаданный вопрос. — Муж носит обручальное кольцо, а я — нет. И — всё, ребята, простите, давайте не будем продолжать разговор. Муж задерживается на работе, может прийти через два часа, а может прямо сейчас. И ему не понравится, что я разговариваю с вами.

— А, — сказал тот, что звал ее за столик. — Ну ладно. — Он отвернулся.

Тот, что с растерянным лицом, еще несколько секунд смотрел на Аню, но потом тоже отвернулся.

Инцидент с юношами был исчерпан. И всё же Аня испытывала сильное желание уйти из кафе. Ей захотелось спрятаться за стенами своей квартиры — поскорее убежать и спрятаться, не видеть этих людей, которые, конечно, в глубине души любят ее, но привыкли общаться с миром посредством своих масок. А чего ждать от масок — неизвестно. Особенно, если их обладатели выпьют еще по бутылке водки на брата…

«Так, я посижу еще минут пять — для правдоподобия, — решила Аня. — Потом сделаю вид, что у меня зазвонил мобильник, прижму его к уху, выгляну в окно, радостно помашу рукой, попрошу у официантки счет, быстро оденусь, расплачусь и весело побегу на улицу. Они решат, что за мной приехал муж, и не пойдут за мной».

И тут — о счастье! — мобильник зазвенел у того парня, что звал ее за столик. А через минуту в кафе зашел какой-то амбал и подошел к ребятам. Те встали, оделись, расплатились, ушли. Аня вздохнула с облегчением.

— Ну что? Прятаться в четырех стенах побежим? — спросил внутренний голос.

— Надо пройти это испытание до конца, — ответила Аня. — Сейчас, погоди, я закажу еще пива, успокоюсь. А потом продолжим. ОК?

— ОК.

«Интересно, — подумала Аня, отпивая очередной глоток пива, — если в двадцать лет у меня действительно было убеждение, что все мужчины меня любят, то как мне удавалось не нарываться на неприятности? Например, меня ни разу в жизни не насиловали. По логике, должно быть что-то одно — либо детское наивное „меня все любят, и никто не обидит“, и тогда остается только полагаться на милость окружающих людей, либо какая-то система защиты…»

Аня вспомнила, как однажды летом, на центральном городском пляже, пошла купаться, отплыла метров на пять от берега, и к ней подкатил катамаран с компанией из четверых юношей.

— Девушка! — звали они. — Хотите прокатиться?

Из-за плохого зрения Аня не видела их лиц, а голоса звучали весело, ласково, и понравились Ане. Она улыбнулась, и мальчики начали наперебой уговаривать ее.

Берег был близко, плавала Аня хорошо, катамаран был взят напрокат на станции неподалеку, людей вокруг было много, да и вообще, что с ней может случиться на Центральном городском пляже, где есть даже спасатели? Аня забралась на катамаран.

Пару минут они поболтали. Словарный запас у мальчиков оказался небольшой, область интересов не совпадала с Аниной, и вскоре темы для разговора были исчерпаны. Все замолчали. Аня решила посидеть еще минуту-другую для приличия, а потом поблагодарить и плыть обратно. И тут один из юношей вдруг спросил, как она относится к групповому сексу.

Ошарашена была не только Аня. Застыли все, кто был на катамаране — в том числе и мальчик, задавший вопрос. Поэтому Аня натянуто улыбнулась, давая понять, что восприняла сказанное как шутку и прощает юношу, поскольку он, конечно, уже сам жалеет о том, что ляпнул такую глупость.

Но разговаривать было не о чем, а сидеть молча мальчикам, видимо, не хотелось. И они решили поддержать тему группового секса.

Спрыгнуть с катамарана и уплыть Ане казалось невежливым. Ей требовалось непременно сказать «Спасибо» и «До свиданья». Да и вообще, не хотелось обижать этих хороших, в сущности, юношей. Но их голоса становились всё развязнее и агрессивнее. И когда Аню в четвертый раз спросили, что она думает о групповом сексе, Аня вздохнула и прыгнула в воду.

Ей что-то кричали вслед, когда она плыла к берегу. Аня не слушала.

Добравшись до своих вещей, она легла на покрывало и стала думать, как правильнее всего поступить, если она когда-нибудь снова попадет в подобную ситуацию. Как Аня могла бы справиться с нарастающей агрессивностью юношей? Как могла бы остановить процесс превращения добрых открытых лиц в жестокие тупые маски?

Выходило, что никак. Наверное, есть способы, но Аня их не знает. А раз она не умеет выходить из подобных ситуаций, то лучше в них не попадать. То есть, просто не общаться с мужчинами, способными надеть такие маски.

После происшествия на пляже Аня начала корректировать свое поведение. Теперь, если к ней на улице подходил бритоголовый парень с низким лбом, толстой шеей, толстой золотой цепью и с добрым — да, да, с добрым! — выражением лица и предлагал познакомиться, Аня мысленно отвечала: «Я знаю, ты хороший, и я благодарна тебе за то, что ты не стал скрывать своей симпатии ко мне и выразил ее предложением познакомиться. Но у тебя есть маска, которую ты можешь надеть в любой момент. Мне нравишься ты, но мне категорически не нравится твоя маска. Я готова общаться с тобой, но ведь ты бываешь собой так редко, а большую часть времени носишь маску. Поэтому извини, но…»

Аня дружелюбно улыбалась парню и говорила:

— Боюсь, это не понравится моему мужу.

Дальше сценарий всегда развивался примерно одинаково.

— Вы замужем? А почему без кольца?

— Я не люблю кольца.

— Понятно… Ну, раз так… Удачи вам.

И парень уходил. Причем уходил в хорошем настроении.

Из всех перепробованных Аней способов отказа от знакомства фраза про несуществующего мужа оказалась самой лучшей. Во-первых, она была необидной для юноши, а во-вторых, крайне эффективной.