Тот замялся. В организации, где он служил, говорить об этом всегда считалось дурным тоном. Много и часто чирикающие о неземной любви к отечеству, там не приживались и рано или поздно куда-нибудь отваливали. Чаще всего – по головам на повышение, в места запредельной концентрации патриотизма. Остальные – просто, как могли, выполняли приказы, проливая при случае за это самое отечество кровушку. Свою и чужую.

– Ты не ответил.

– Ну да, конечно.

– Конечно, – передразнил тот. – Ты пойми, Игорь, Россия...

«Священная наша держава... – пронеслось в голове у того. – Как раскудахтался, державный наш, поди, забыл уже...».

Ровно десять лет тому, прибывший в законный отпуск, старший сержант Коваленко стал свидетелем безобразной драки во дворе родительского дома, вернее, даже не драки, а избиения. Трое молодых, деревенского вида недорослей в дешевеньких спортивных костюмах от всей души метелили его отчима, успешного коммерсанта Павла Георгиевича.

Вообще-то, сильно сказано, метелили. Бить по-настоящему эти сопляки совсем не умели. Просто махали граблями кто во что горазд, и орали дурными голосами. Навешав нападавшим тумаков и пинков, Игорь повел отчима домой. Там-то и выяснилось, что пострадал тот, в основном, морально, то есть обделался. А в остальном, обошлось без жертв и разрушений, всего-навсего расквасили нос, расцарапали ухо и оторвали нагрудный карман пиджака.

– Валить! – визжал отчим, размазывая кровь и сопли по полным щекам. – Немедленно! Из этой вонючей страны!

– Успокойтесь, дядя Паша, – тихонько хихикая, несмотря трагизм ситуации, попросил Игорь, потому что воняло как раз не от страны, а от отчима.

Через часок-другой во двор приехали пацаны посерьезнее, шестеро на двух не очень новых иномарках. Игорь вздохнул и пошел во двор разбираться. Не успел выйти из подъезда, как на него бросились сразу четверо. Двор огласился леденящими душу воплями. Как выяснилось, трое из приехавших учились с ним в одном классе, а четвертый, бригадир всей этой команды, целых полтора года стоял с Игорем в паре на тренировках по самбо.

– Хрен с ним, с барыгой! – прорычал он. – А этого в машину!

Коваленко затащили в автомобиль и увезли, не вывезли, а именно, увезли на природу, где вся честная компания нажралась в лохмотья, а утомленный почти двухгодичной трезвостью воин – больше всех. Домой его приволокли неподвижного, как знамя в чехле, позвонили в дверь и испарились, оставив тушку на коврике. А отчим помнится, начал собирать документы на выезд и даже нанял репетитора по английскому.

Вообще, мутное тогда было время. Коммерсанты разводили народ и с энтузиазмом кидали друг друга. Бандиты шкурили коммерсантов и крышевали их от самих себя. Государство, занятое сугубо своими делами, в эти игры на свежем воздухе не вмешивалось, прощая и тем, и другим мелкие шалости и позволяя близким к себе уважаемым людям разворовывать себя и растаскивать по офшорам. Так все и было, боги на Олимпе, на земле – барыги с бандитами, а где-то за кустиками – менты в красивых фуражках и прочий чиновный люд в ожидании мелких подачек. Это потом, когда станет можно, все они повылазят оттуда и примутся за дело, да так ловко, что «лихие девяностые» многим покажутся утраченным раем. Это те, прежние, брали долю, нынешним, слугам государевым, подавай все и сразу.

Тогда, десять лет назад, Игорь раньше срока вернулся из отпуска и сразу же написал рапорт с просьбой оставить его в кадрах. Он совершенно не хотел становиться ни коммерсантом, ни бандитом, и то, и другое было в одинаковой степени противно. Вот и решил в компании ставших очень нечужих ему людей защищать тех, кто действительно трудился во благо России: пек хлеб, водил поезда, учил детишек и лечил больных.

– Игорь, ты меня слушаешь? – Он поднял глаза. Сидевший за столом родственник, смотрел; на него сверху вниз, как царь на еврея. Двое с портретов над ним, как казалось, тоже без особой симпатии.

– Да.

– О чем я сейчас говорил?

– О том, что мне пора подумать о карьере.

– Именно, – на сей раз, отчим извлек из другой уже шкатулки сигару и со вкусом принялся обезглавливать ее. – Твоя мать просила позаботиться, – щелкнул блестящей гильотинкой и стал любоваться делом своих рук. – Сам я этого не одобряю, потому что всего в жизни добился без чьей-либо помощи. – Раскурил сигару и выпустил в воздух первую струйку дыма.

– Спасибо за заботу...

– Благодарить будешь потом. В областном управлении милиции со дня на день освободится перспективная должность. Я уже переговорил кое с кем... Ты, кстати, кто у нас: капитан, майор?

– Подполковник.

– Неплохо. Награды есть?

– Да.

– Где служишь-то?

– В штабе округа, – и едва не добавил: – Писарем.

– Перспективы?

– Наблюдаются, – ничего деревянного под рукой не оказалось, поэтому он и не постучал. Напрасно.

– Видишь, как все удачно складывается, – Павел Георгиевич отпил из массивного толстостенного стакана и продолжил терзать сигару. – Молодой перспективный подполковник, орденоносец, бросает штабную работу в Москве и переезжает в провинцию, на передний край борьбы за правопорядок. Что скажешь?

Игорь представил себя на переднем крае, в серой красивой форме, автоматом на груди и почему-то с волшебной полосатой палочкой в руке. Сразу стало тоскливо.

– Понимаете, Павел Георгиевич... – но тот ничего понимать не желал. Собеседник завелся.

– Служишь в штабе, в тридцать один год уже подполковник, значит, строить отношения с руководством умеешь. Признаться, не ожидал.

– Я...

– Учти, должность, о которой я говорил, не только перспективная, но и, как бы сказать, – он пошевелил пальцами – политическая. С нее далеко шагнуть можно.

– Мне...

– С образованием, как я понимаю, у тебя не очень, – сам собою восхищенный родственник еще разок приложился к стакану. – Ничего, подучишься в нашем университете. Лет через пяток защитишь кандидатскую, а там и...

– Нет.

– Что ты сказал?

– Спасибо за участие в моей судьбе, но менять место службы я не буду.

– Ну, как знаешь, – и, мгновенно потеряв всяческий интерес к беседе, взял папку из лежащей перед ним стопки и углубился. Ступай. Встретимся за ужином, – он посмотрел на часы. – Через полтора часа. Не опаздывай.

Они не встретились за ужином, потому что через полтора часа Игорь уже запивал в привокзальном буфете сиреневый винегрет чем-то, издали напоминающим чай. Сразу же после беседы с отчимом, он собрал вещички и уехал. Совершенно, знаете ли, не улыбалось проводить время в компании мающегося государственными заботами хозяина дома, прислуги и охраны. На следующий день после дня рождения сестренки, мама укатила в Чехию, руководить отделкой квартиры в Праге. Чмокнула его в щеку и укатила, красивая, ухоженная, очень благополучная.

Сестренка... Совсем уже не та угловатая девчонка с веснушками на носу и вечно расцарапанными коленками. При встрече повела себя аристократически-сдержанно, с криком «Игорешка!», как когда-то, на шею не бросилась, просто сказала: «Привет» и ловко увернулась, когда попытался обнять. Когда же он предложил ей опробовать подарок, двухлетнюю крошку «Daewoo Matiz», посмотрела как герцогиня на бомжа, девушка уже год раскатывала на «Audi ТТ». Бывшего кумира детства она теперь считала просто деревенщиной и последним лузером. Краем уха Игорь услышал, что она говорит о нем, беседуя с подругой по телефону на немецком, и порадовался, что у девушки достаточно приличное произношение.

Напрасно он все-таки не постучал тогда по дереву, сглазил. Буквально через месяц судьба сыграла с подполковником Коваленко И. А. достаточно злую шутку. Перспективы сошли на нет, прежняя жизнь закончилась, началось черт знает что, серое, в мелкую черную крапинку. В гости к родным с тех пор он не ездил, да они его не больно-то и приглашали.

Глава 14

– Вот, собственно, и все, – Шадурский допил остывший кофе и замер в ожидании.