А этот старикан, Джек Джексон, который до сих пор вроде как отмахивался от слов Мартина Мартина и не особо обращал на них внимание, вдруг тоже стал выглядеть очень удивленным, будто увидел привидение. Он резко бледнеет, его рот непроизвольно открывается, и он неотрывно смотрит на Мартина Мартина несколько секунд.

— Что ты сказал? Он что, ругнулся? Он действительно это сказал или мне послышалось? — говорит Джексон, оглядываясь на людей, сидящих вокруг.

А Мартин Мартин, который теперь выглядит уже совершенно ненормально — глаза закатил и побелел как полотно, — опять за свое:

— Франция, ноябрь сорок четвертого года. Ты и я, Джексон.

— Я не обязан все это выслушивать, — говорит Джексон. Вид у него такой, будто он хочет встать и уйти или даже врезать старине Мартину ногой по его причиндалам. Но он не может — просто не в состоянии. Дэвлин Уильямс стоит с раскрытым ртом, держится за свой маленький микрофон, но ничего не говорит в ухо Мартину Мартину. А потом Мартин Мартин начинает кричать, даже орать, причем орать во все горло:

— Военный грузовик, нагруженный драгоценностями, которых нам с тобой хватит, чтобы жить как короли, после того как война кончится. «Наша маленькая пенсия» — так ты это называл. Доверху забитый драгоценностями. Выкопать большую яму и закопать добычу. Расстрелять грузовик, потом сжечь его. Сделать все так, будто это фрицы устроили засаду. Нам придется слегка отмутузить друг друга, чтобы выглядело правдоподобно. У нас был пистолет — «люгер» — и один из нас должен был получить пулю в бок. Ты сказал, что мы бросим монетку, чтобы выбрать, кто именно. Я и выиграл. И мы закопали добычу, а после этого собирались разогнать грузовик, направить его в какое-нибудь дерево и поджечь. Потом я должен был из этого «люгера» устроить тебе небольшую рану.

Теперь Мартин Мартин уже по-настоящему срывается с цепи. Будто до этого он просто разогревался, а теперь он начинает буквально визжать, да так чертовски громко, что даже жуть берет:

— Я курил гребаную сигарету, а ты, гад, ублюдок, ты проломил мне башку! — визжит он. — Я вижу тебя. Я вижу, что ты сделал. Я знаю тебя, Джек Джексон. И сейчас ты свое получишь, недоносок паршивый.

Говоря все это, Мартин Мартин дергается, как кукла на веревочке, шея его извивается, а голова совершенно бесконтрольно качается из стороны в сторону. Из его рта летит пена, из носа лезут сопли, а глаза выкатываются так, что кажется, сейчас лопнут, и выглядит он как какой-то гребаный буйнопомешанный. Теперь он совсем не похож на ММ, а напоминает ужасного монстра из этих фильмов про то, как сумасшедшие сбегают из психушки и гоняют по Лондону, пожирая людей, высасывая, к черту, их мозги и все такое. Дэвлин Уильямс направляется к нему, а все эти старики-зрители в студии явно пугаются не на шутку. Им совсем не нравится то, что они видят, потому что, как я и говорил, ток-шоу превратилось в фильм ужасов, и смотреть они его больше не хотят. Они не хотят видеть всяких там чокнутых зомби, пожирающих людские мозги или то, что вот-вот, как им кажется, должно произойти. Они ведь пришли просто посмотреть приятное ток-шоу, а тут им показывают буйного пожирателя трупов с соплями, слюнями, визгами и всяким таким дерьмом. Джексон тоже явно чувствует себя совершенно отвратительно. А его тупая внучка с сопливым голосом говорит:

— Дедушка? Что… — Но ей не удается закончить свой вопрос, потому что Джексон грубо обрывает ее.

— Не слушай его. Это все чушь собачья, — говорит он.

Потом он наконец встает, а старики вокруг все причитают: «О боже!» и «Свят! Свят!» и тому подобное.

— Я на тебя в суд подам! — кричит Джексон, показывая на Мартина Мартина. Потом он замечает Дэвлина Уильямса, который наконец добрался до сцены, где стоит Мартин Мартин.

— Вы не имеете право так поступать. Это непорядочно! — продолжает кричать Джексон. Теперь он явно боится, боится до ужаса, и прикрывает свой гребаный страх рассерженным видом. Но ММ это все по большому барабану.

Потом Джексон вопит:

— Что? Что это он теперь делает?

В его голосе звучит настоящая паника, а Мартин Мартин визжит что есть мочи:

— Убийца! Убийца! Он — убийца!

Для некоторых из стариков это уже слишком. Эти визги, слюна, брызжущая фонтаном изо рта ММ, и слово «убийца» заставляют их тоже начать визжать, визжать от страха, и довольно громко.

— Ой! Ай! Ох! Ах! — визжат старики, и все совершенно выходит из-под контроля, когда они толпой вскакивают со своих мест и пытаются убраться из студии. Некоторые наклоняются, чтобы взять свои сумочки из-под сидений, но их толкают и сбивают с ног другие. Все, что я слышу, — так это охи да ахи, и хлопанье сидений, и топот ног сотни человек, которые все одновременно стараются удрать отсюда подальше.

Джексон пытается привлечь зрителей на свою сторону.

— Да он просто болен, вот в чем дело, — кричит он. — О боже, смотрите… видите? О боже, это отвратительно.

К этому времени Дэвлин Уильямс уже стоит над Мартином Мартином, который лежит на полу, и из его рта чуть ли не фонтаном бьет блевотина. Дэвлин пытается прекратить панику и взять все под контроль. Но он, блин, явно опоздал.

— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие! — кричит он. — Есть здесь, в здании, доктор? Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Дамы и господа, не надо паниковать — все в порядке!

Но никто его не слушает. Они все рвутся наружу из студии, как стадо лошадей, толкаясь и топая.

— Пожалуйста, пройдите в бар наверху, где вам предложат напитки и закуску за счет студии, — говорит Дэвлин Уильямс, но в этом шуме и гвалте запаниковавшей толпы его голос похож на крошечную шлюпку в огромном бушующем океане.

— О боже… Мартин, какого черта ты тут устроил? — говорит Дэвлин, становясь на колени рядом с ММ. А тот лежит на полу, похожий на рычащую бешеную собаку, а изо рта у него прет блевотина, глаза остекленели и явно уже ничего не видят.

— Нет, он на самом деле болен, — говорит Дэвлин, ни к кому не обращаясь. — Он весь побелел. Он дышит? Скажите мне, что он дышит. Это кровь? Он что, блюет кровью? О, твою мать… Вызовите «скорую».

Тут Мартин Мартин приподнимается на локте. Его глаза по-прежнему похожи на два стеклянных шарика, а с губ его капает рвота.

— Ты, гребаный убийца! Убийца! — стонет он. И эти слова окончательно выводят Дэвлина Уильямса из себя.

— Мартин, заткнись, бога ради! — кричит он.

Но Мартин Мартин не собирается затыкаться.

— Убийца! Убийца! — продолжает причитать он, пытаясь подняться на ноги, но поскальзывается в лужах своей блевотины, а его голова болтается, будто у него в шее нет никаких мускулов. — Убил меня гребаной лопатой! Когда я отвернулся!

Дэвлин Уильямс выглядит так, будто сейчас разрыдается. Зрители удирают из студии. Джексон и его глупая внучка — вместе с ними. Она плачет, а ему явно не терпится сорвать на ком-нибудь зло. Он хватает старушек, оказывающихся у него на пути, и отшвыривает их в сторону, те спотыкаются и падают на пол.

Мартин Мартин снова падает на пол, громко хрипя. Теперь у него изо рта и из носа идет кровь.

— Как он это делает? — говорит Дэвлин Уильямс. Вид у него грустный, испуганный и рассерженный одновременно, а голос дрожит. — Кто-нибудь, остановите кровотечение. Откуда берется вся эта кровь? О боже мой. Твою мать! Почему бы ему не заткнуться?

Я оглядываю толпу распаниковавшихся стариков. Я вижу Клэр. Черт меня возьми! Клэр! Она сидит на одном из сидений, прижав колени к груди, и я вижу ее трусики. Она смотрит на Мартина Мартина широко открытыми глазами, абсолютно не реагируя на всю эту свалку вокруг нее, не замечая, как ее толкают старики, пытающиеся выбраться из студии. Когда студия наконец пустеет, я вижу других людей, которые тоже не двигаются. Вон сидят вместе курильщики-альфонсы, а вон — старые ящерицы в своих очках. Вижу я и Рега — он стоит у задней стены с распростертыми руками и закрытыми глазами.

А затем становится слышно, как позади сцены происходит еще что-то. Оказывается, это Федор. Он убегает. Бежит сломя голову, налетает на какие-то предметы, чуть не падает, но продолжает бежать, будто не чувствует никакой боли. Чертовы Федор и Клэр! А гонятся за ним Брок и Мыскин. Брок и гребаный Мыскин! И кажется, кроме меня их никто больше не видит. Дэвлин по-прежнему стоит, склонившись над ММ, и пытается остановить кровотечение у него из горла.