И тут окно просто тает, растворяется в воздухе, и я, медленно кувыркаясь, влетаю в студию. Причем меня никто не замечает, будто я какая-то муха или пылинка. В общем, с ума, на хрен, можно сойти, да?

— Можем мы это переснять? — спрашивает Мартин Мартин, поглаживая кончиками пальцев свою переносицу, будто у него то ли болит голова, то ли вот-вот разболится, и он это знает. Несколько зрителей в студии смеются. Дэвлин Уильямс оглядывается по сторонам и улыбается. Потом он снова смотрит на Мартина Мартина и показывает ему большой палец — мол, все в порядке. Он, кажется, просто офигенно счастлив тем, как идет передача.

— Простите, простите, я просто удивился, — объясняет какой-то зритель в зале.

Я не вижу, кто это. Но я вижу микрофон на длинном шесте, который держит мужик в наушниках. Микрофон направлен на какую-то женщину, глупо улыбающуюся во весь рот. На нее также направлена телекамера.

— Не беспокойтесь об этом, — говорит Мартин Мартин этой женщине. — Можем мы переснять с того места, где прервались? О’кей? — Он прикладывает палец к уху, и я замечаю проводок, выходящий из его уха и идущий за спину. Думаю, это что-то вроде крохотного наушника, через который люди могут с ним разговаривать. Какая-то фигня из серии старинного аудиооборудования.

Мне немного дурно, пока я летаю по студии, но в то же время очень интересно.

— О’кей, — говорит Мартин Мартин голосу в своем наушнике. — Итак, снова. — И он смотрит на ту женщину, сидящую в зале. Вы в порядке? — Она энергично кивает.

Потом Дэвлин Уильямс прикладывает руку к своему маленькому микрофону у рта:

— Не связывайся с этой женщиной, Мартин. Она никому не интересна. Займись кем-нибудь другим. — А потом, уже громким голосом, явно не только для Мартина Мартина, говорит: — О’кей — мотор!

Мартин Мартин смотрит в пол, уперев руки в бока. Он стоит в такой позе несколько секунд. И все это я прекрасно слышу, будто это, на фиг, говорится только для моих ушей.

— Там что-то есть, — говорит он, потом снова замолкает.

— Вы знаете имя Эмиль? — спрашивает Мартин Мартин у этой женщины, на которую по-прежнему направлены и микрофон и камера. И в его голосе появляются какие-то новые серьезные нотки, и женщина сразу перестает глупо улыбаться.

— Я не знаю, — отвечает она, пожимая плечами. Но теперь у Мартина Мартина резко меняется настроение, будто он вот-вот обнаружит что-то важное.

— Это определенно Эмиль. Нет? — говорит он женщине, которая снова отрицательно качает головой.

И потом Мартин Мартин говорит:

— Хорошо, я понимаю. Да, буду, — как будто он разговаривает с кем-то, кто находится внутри его головы.

Потом он обращается к залу:

— Есть здесь кто-нибудь, у кого имя или фамилия начинается с «Дж»? Джек, Джексон? Он ищет Джексона.

Когда он это говорит, Дэвлин что-то снова шепчет в свой микрофон, и три большие телекамеры быстро разворачиваются и будто рыщут своими тупыми рылами по залу, будто они следуют за взглядом Мартина Мартина, когда тот ищет человека по имени Джексон.

— Он ищет Джексона, — говорит Мартин Мартин. — Здесь есть человек по фамилии Джексон? Кто-нибудь связан с этой фамилией?

Я смотрю на лица зрителей в студии. Некоторые из них не отрывают взгляда от Мартина Мартина, глазея на него так, как мартин-мартинисты глазели на Рега. Так, будто у них мозги отключились и они превратились в толпу долбаных идиотов-полудурков. А другие зрители, выгибая шеи, рыщут глазами по студии, глядя туда, куда направлены камеры. Потом камеры вроде как успокоились и навелись на одно место, где они заметили какое-то движение, которое заметил и Мартин Мартин. Он направляется к этому месту и подходит к женщине средних лет. Она сидит рядом со старикашкой, который даже старше Рега. Его руки скрещены на груди, и вид у него не очень-то счастливый от того внимания, которое все вдруг на него обратили. А вот женщина, видно, этому даже рада. У нее длинные волосы, собранные в конский хвост. Она одета будто для занятий спортом и похожа на спортсменов, готовящихся к соревнованиям. Сейчас они скинут свои просторные куртки и штаны и останутся в облегающих трико, а потом рванут по беговой дорожке за рекордами.

— Вы, мадам? — спрашивает Мартин Мартин. — Здесь очень сильные вибрации. Что для вас значит фамилия Джексон?

Женщина начинает смеяться.

— Это моя фамилия, — отвечает она. — То есть наша фамилия.

И она толкает локтем мрачного старикана, сидящего рядом.

— А-а-а, а кто это? — снова спрашивает Мартин Мартин с такой улыбкой на лице, которую он, наверное, использует при разговоре с полными кретинами, какой, очевидно, и является эта женщина.

— Мой дед! — говорит она с глупой гордостью в голосе, к которой примешиваются еще и гнусавые нотки, свойственные десятилетнему ребенку с забитым носом.

Мартин Мартин смотрит на этого тупого деда, выражение лица которого совершенно не меняется, тому явно совершенно не хочется находиться перед телекамерами и разговаривать с Мартином Мартином. Но Мартин Мартин все равно к нему обращается. Его так просто не отшить.

— И вас звали Джек Джексон, так ведь? Он говорит мне, что вас звали Джек. Вы — Джек.

Старикан — этот самый Джек — убирает руки с груди и спрашивает:

— Кто? Кто вам это говорит?

— Эмиль. Это человек по имени Эмиль, — объясняет Мартин Мартин. Когда он это говорит, вид у старикана становится совсем несчастный. Почти шокированный.

— Не знаю я никакого Эмиля, приятель, извини, — говорит старик.

— Нет, нет, вы знаете. Он очень даже боится, что вы знаете, — возражает Мартин.

Некоторые зрители опять смеются. Старикан последнюю минуту ведет себя совсем не по правилам подобных телешоу — то есть не подыгрывает Мартину Мартину и вроде даже как сердится на него. И это заставляет зрителей нервничать. Но теперь Мартин Мартин демонстрирует всем, кто хозяин положения, зрители успокаиваются и тихонечко хихикают, издавая звуки типа «ха-ха» и «хи-хи» и тому подобное. Но я-то знаю, что буквально через минуту всем этим балбесам будет, на фиг, уже не до смеха.

Мартин Мартин продолжает:

— Он говорит, там были проблемы и вы вознамерились их решить, не так ли, Джек?

— Ты ошибся адресом, приятель, — отвечает Джек. Джек явно не желает во всем этом участвовать.

— Проблемы из-за грузовика? Давным-давно. Зеленого грузовика.

— Эй, послушай меня, друг, — говорит Джек, уже по-настоящему сердясь. — Не знаю я ничего ни о каком грузовике. Что-то ты совсем запутался.

Он оглядывается по сторонам, ища поддержки других зрителей, но не получает ее. Они хотят знать, что же сделал Джек. Они верят в Мартина Мартина, верят в то, что в данный момент он общается с кем-то по имени Эмиль. Они не верят Джеку, потому что теперь все выглядит так, будто он что-то скрывает, а Мартин Мартин не даст ему отвертеться. Они считают, что Джек — проклятый ублюдок, который что-то скрывает, и что Мартин Мартин собирается вывести его на чистую воду. Зрители прекращают хихикать и ерзать на своих сиденьях — им теперь очень интересно посмотреть, чем все это кончится. Я осматриваю лица сидящих в студии и вижу, что некоторые потихоньку разговаривают друг с другом, прикрыв рты морщинистыми старыми руками с кучей колец на пальцах. Я вижу, как меняется лицо одной старой дамы — минуту назад казалось, что все происходящее ей очень нравится, но теперь вдруг она выглядит обеспокоенной и даже испуганной. Ее брови ломаются в дугу, ее рот открывается в недоумении, и она толкает локтем своего приятеля, такого же старика, и этот приятель кивает, будто говоря: «Угу, посмотри, все становится слишком уж серьезным».

Я вновь перевожу взгляд на Мартина Мартина, и он выглядит уже чертовски ненормально. Будто он болен, и болен серьезно. А он продолжает говорить, и голос его звучит напряженно и неестественно:

— Я расскажу тебе, что, мать твою, там произошло.

Услышав это, все зрители, как по команде, охают, может быть, из-за того, что его голос вдруг изменился. Вместо голоса Мартина Мартина, который звучит довольно тихо и мягко, слышится вдруг грубый и резкий голос. Мартин Мартин говорит чьим-то чужим голосом! Из его глотки раздается голос другого человека, и этот другой говорит вроде как очень гневно и даже брызжет слюной.