Все время, пока мы пировали, Тездал улыбался, смеялся и пил вволю, но за веселостью друга я не мог не видеть отчаяния. Он был по натуре сдержанным человеком и последнее время вообще предпочитал оставаться в уединении. Когда же в замке вновь наступила тишина, я, заметив, что Тездал надевает свой подбитый мехом плащ, взял свой и последовал за моим другом, как когда-то пошел за Беллеком.

Тездал взобрался на самую высокую точку укреплений Замка Драконов, откуда открывался ничем не ограниченный вид на все окрестности. Когда я подошел к Тездалу, ветер ударил мне в лицо, и я пожалел, что не надел перчаток. Воин стоял и смотрел на восток, прирожденный Хо-раби не мог не заметить моего приближения, однако он не обернулся до тех пор, пока я не положил руку ему на плечо. Я не могу сказать точно: грусть или ветер покрыли влагой лицо Тездала.

— Расскажи мне! — попросил я.

Губы его изогнулись в горькой улыбке.

— Рассказать? Что?

Мне пришлось придвинуться поближе, — ветер уносил слова. Я произнес:

— Что беспокоит тебя, друг мой?

— Что меня беспокоит? — Рот его исказила гримаса боли. — Жизнь меня беспокоит, Давиот. Видно, мне придется что-то сделать с ней.

Я крепче сжал его плечо, испугавшись, как бы он не бросился в бездонную пустоту. Я спросил:

— Все так плохо?

Он отвернулся на секунду, а когда я вновь увидел его глаза, они пылали огнем.

— Я гийан. Ты не можешь понять, что это значит.

Я покачал головой и хотел было обнять Тездала, но тот отстранил меня, так что я мог лишь стоять и слушать его. Нам обоим пришлось напрягать голоса, чтобы перекричать завывания ветра.

— У меня нет имени.

— Ты — Тездал Касхиан, Властитель драконов и мой верный друг.

Он возразил:

— Да, я — Властитель драконов. Но не называй меня Тездалом, у меня нет имени. Я — гийан. Я не имею права на дружбу.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но Тездал не позволил мне сделать этого.

— Послушай, а? Не говори ничего, ладно?

Я кивнул, и он убрал свои пальцы с моих губ.

— Ты не поймешь этого, просто не сможешь. Ты — Дар, и, хотя мы друзья, мы люди разные. Столь же разные, сколь Властители драконов и все ост… — Он махнул рукой, указывая вокруг, имея в виду не только долину внизу, но и весь мир. — Я родился и вырос Хо-раби. Я принимал присягу — это ты знаешь. И я эту присягу нарушил.

— Но ты же лишился памяти. Ты погибал. Рвиан спасла тебя.

— Ну а потом, когда мне вернули память, когда я узнал, кем был раньше?

Я возразил:

— Я видел Повелителей Небес и Измененных вместе, и ничего никому об этом не сказал. Я знал, что у Измененных существуют свои каналы связи, но молчал об этом, даже подозревая о готовившемся восстании. Ты не более моего виноват. Разве не так?

Он спросил:

— Твои родители живы? И разве Рвиан мертва?

На это мне нечего было сказать.

— Со мной все по-другому, Давиот. Я прекрасно сознавал, кто я есть, когда пришел в рощу в Требизаре и убил людей Алланин. Я знал, что предаю свой народ, помогая вам бежать и следуя за вами.

— Нет! — закричал я. — Ты дал слово Рвиан и поступил как благородный человек, сдержав его.

— Да, — сказал Тездал, склоняя голову. — И теперь моя честь оставляет мне лишь один вариант: смыть с себя позор.

— Нет на тебе никакого позора, Тездал, — возразил я.

— Будь я Даром или Измененным, тогда, возможно, я бы и согласился с тобой. Но я… Я был Хо-раби, а теперь я гийан! Все, кто был мне дорог, мертвы из-за того, что я сделал. Благодаря мне клан Касхианов стерт с лица земли.

Я сказал безнадежно:

— Ты помог народам прекратить войну, благодаря тебе твои соплеменники получили возможность вернуться на родину.

Я видел, как Тездал оскалился, и заметил, что его тело под плащом передернулось от холода.

— Может быть, Трое и простят меня за это, но я сам не могу.

Я спросил:

— А как насчет будущего? Как же быть с нами?

— Думаю, что будущее определено, — произнес Тездал. — А вы? — Он отвернулся, положив руку на зубец стены. — У Урта теперь есть Лизра, а у тебя Рвиан. Разве вы не счастливы?

— Все счастливы, Тездал, кроме тебя! — Я отчаянно старался найти слова, способные отвратить его от избранного им пути. — Разве ты не можешь снова жениться?

Он покачал головой и сказал:

— В своей жизни я любил лишь двух женщин. Первая — Ретзе, а вторая… вторая не может принадлежать мне.

Я должен был знать это!

Но я не знал и потому сказал просто:

— Рвиан?

Смех Тездала прозвучал под стать завываниям ветра.

— Ты что, не видел?

Я покачал головой.

— А она знает, — произнес Тездал. — Знает, но любит тебя. И всегда будет с тобой.

Слов у меня не находилось, я стоял, охваченный оцепенением перед тем, что должно последовать. Я был столь же слеп, как любой влюбленный мужчина, и в равной же мере глуп.

— Что ж, — Тездал перевел свой задумчивый взгляд с камня стены на меня. — Будем сражаться за нее? Ты убьешь меня или я тебя? Даст ли мне это ее любовь?

Я сказал:

— Тездал, я не стану драться с тобой.

Он ответил:

— И я с тобой, потому что в любом случае это не даст мне ничего, кроме ее презрения.

— А как же Пелиана? — спросил я.

Тездал ответил:

— Драконы живут и после смерти Властителей. Иначе и нас бы здесь не было. Беллек умер. Она погорюет немного, но у нее есть ты, Рвиан и Урт. И, вероятно, найдутся скоро и другие Властители. Разве я предаю ее, Давиот? Ну, если и так, то это лишь еще одно предательство в ряду совершенных мной. Я больше не могу жить с этой болью! Правда, не могу.

Он сбросил плащ, и я увидел, что под ним он носил клинки рыцаря Хо-раби — каген и кинжал, и я с ужасом понял его намерение и то, что он попросит сделать меня. Я отпрянул, яростно качая головой.

Тездал сказал:

— Я выбираю Путь Чести, Давиот. Хотя я и гийан, и не достоин этого. Знаешь, какой чести удостоил меня Ке-анйива? Гийан — большая редкость! — их обычно прибивают к дереву. Вниз головой, Давиот. Если бы тебе не понадобился переводчик, я бы висел и все проходившие плевали бы мне в лицо. Или хуже. Послушай меня!

Последние слова он прокричал, потому что я отскочил, яростно мотая во все стороны головой, выставляя перед собой руки, точно стараясь защититься от обязанности, которую он собирался возложить на меня.

— Послушай меня! Я должен умереть. И если ты не поможешь мне, то мне придется уйти, как Беллек. Но я бы предпочел расстаться с жизнью с честью, которая еще осталась у меня. Как если бы я все еще оставался Хо-раби. Может быть, хоть это умиротворит Троих, и они даруют моей душе забвение.

— Нет!

Я не узнал своего собственного голоса, звучавшего под стать вою ветра или кличу дракона. Я не знал, что этот вопль исторгли мои губы. Внутри своего сознания я почувствовал, как зашевелились драконы, как всколыхнулись Рвиан и Урт.

Я пятился, пока спина моя не уперлась в холодный камень, а Тездал все приближался, и я осознавал, что на мне лежит груз обязанностей друга.

— Если ты любишь меня, друг, — произнес Хо-раби.

Взгляд его не оставлял мне выбора, я взял клинок и спросил Тездала:

— Что я должен сделать?

Он сказал:

— Аттул-ки исполняют этот обряд. Или, по крайней мере, рыцари Хо-раби. Но… ты подождешь, пока я не открою Путь, а потом постараешься отрубить мне голову.

Я спросил:

— Неужели нет другого пути?

Он покачал головой.

— Нет. Я могу попросить об этом только самого преданного друга.

Тездал схватил меня за руку, и в глазах его стояла такая мольба, что я лишь кивнул и, не в силах сдержать слезы, вытащил из ножен его меч. Тездал опустился на колени и снял с себя камзол и рубаху, подставляя свой торс свирепому ледяному ветру, а шею лезвию меча в моих руках. Клинок блеснул в слабом свете. Мои руки онемели от страшной тяжести, столь же непереносимой, как и груз, придавивший мою душу.

— Я не знаю, смогу ли я сделать это, Тездал, — проговорил я.