— А сейчас скажи, монах, готов ли ты ныне за спасение сего града отдать мне нечто уже некогда обещанное тобой? Дабы не наступило время его и не был бы он отдан на посмеяние народам и на поругание всем землям, а голова последнего василевса не красовалась бы на вершине порфирной колонны форума Августеон? Знай, в моих силах продлить славу Империи до конца времен! Или мнишь ты, что все оное недостойно твоего спасения? Такова ли гордыня твоя? Ответь мне, монах!

Вострепетав в сметном страхе, с отвращением отпрянул я от коварного искусителя, троекратно осенив себя крестным знамением; он же засмеялся злобно и произнес нечто загадочное:

— Да будет так! И пусть паук плетет свои тенета в палатах кесарей и сова несет дозор под сводами Афрасиаба!

И едва отзвучали эти таинственные слова, как образ демонического воителя стал меркнуть, само видение затуманилось, будто подернувшись кисейной пеленой, а затем и исчезло вовсе, я же вновь оказался пред образом Пантократора в малой келии нашего монастыря.

Неудивительно, что разум мой был смятен до крайности сим мороком. Сомнения тяжким грузом легли мне на сердце и смутили дух. Однако, поразмыслив, я понял, что отнюдь не божественное вдохновение посетило меня, но, напротив, диавол вновь пытается уловить меня в свои сети, добиваясь заполучить мою бессмертную душу, насылая подобные искусы и помрачения рассудка.

Означенные напасти побудили меня умножить усилия, направленные на спасение души, и, перво-наперво, обратился я за духовной помощью и поддержкой к игумену Феодору, без утайки поведав ему на исповеди, как своему наставнику, о терзающих меня бесовских искушениях. Преподобный внимательно выслушал меня и сказал следующее:

— Мужайся, сын мой! Полагаю, велики прегрешения, совершенные тобой в мирской жизни, что столь яростно нападает на тебя враг рода человеческого. Потому беги всех суетных удовольствий и самих помыслов об оных. Помни, что распевающих песни Господь считает визжащими свиньями, а кифаредов — инструментами сатаны, на беспутных флейтисток и пляшущих женщин смотрит как на Иродиаду, на блудниц — как на коз смердящих, а на юнцов, которые погрязли в игрищах, насмешках, кривлянии, пьянстве и растлении мальчиков, — как на нечистых земных пресмыкающихся, зверей и порождений Ехидны. Чуждаясь всего этого, ты прославляешь Господа, потакая сим порокам или даже просто, будучи безучастным, наблюдая за оными, — кадишь Велиалу!

— Как же мне избавиться от пагубных искусов, — вопросил я почтенного настоятеля, — когда ни пост, ни молитва не могут вовсе изгнать наваждений, насылаемых на меня отцом лжи и обмана?

— Что ж, — отвечал Феодор Студит, — есть и иные пут, ведущие к просветлению души и приближающие к Божеству. Испытай их. Многие из известных мне иноков и подвижников Божьих совершали и совершают дело своего спасения самыми разнообразными подвигами. Есть среди них такие, что называют себя нагими и вместе с одеждой отвергают всякую заботу о теле; есть не заботящиеся о волосах, ибо полагают это мирской роскошью и изнеженностью; имеются спящие на голой земле, о которых один из мудрецов сказал, что хотя они спят весьма низменно, но стремятся к самому возвышенному; босые, не носящие обувь в продолжение целого года; грязные, внешне покрытые грязью, однако чистые сердцем; не моющиеся и не моющие одних только ног; молчальники, сохраняющие молчание в продолжение всей жизни, славные не молчанием, но прославлением; безмолвники, или исихасты, стремящиеся к успокоению от всех забот и сует мирских и посвятившие себя самому строгому уединению; пещерники, которые, ютясь в горах и расселинах земли, обнаруживают всю глубину духовного созерцания; налагающие на себя железные вериги и называющиеся вооруженными воинами Божьими; погребенные в аскетизме, из которых одни совершенно зарывают себя в землю, приближаясь тем самым к настоящему погребению, другие заключаются в весьма тесные келии и именуются затворниками, третьи подвизаются на столпах и потому называются столпниками — орлами, парящими в превыспренних сферах, для коих столп есть маяк спасения, арена борьбы для непобедимого атлета, лествица духовная и жилище для тех, пищей которым служит небесный эфир, а наслаждением — лучи божественного света и пребывание в постоянном общении с Богом. Иные из монахов прославляются подвигом стояния. Так, знаком я с одной инокиней из монастыря Хрисоволанта, что, простерши руки к небу и тихо творя молитву, иногда простаивала в этом положении недвижимо целую неделю, так что после не могла уже собственными усилиями опустить вниз руки и нуждалась в помощи сестер. Когда же те делали это, то явственно слышно было, как члены сей подвижницы издают страшный треск. Избери же, чадо мое, духовное упражнение себе по сердцу и по силам и дерзай на спасительных путях, ведущих к Свету Истинному! Но прежде всего стань смиренным пред стопами Спасителя, чтобы и Он сам, борясь за тебя, победил воинственного плотского демона и чтобы тебе была присуждена победа: ведь Господь противодействует высокомерным, смиренным же дает благодать!

Долго еще продолжалась эта душеполезная беседа с отцом-настоятелем. Преподобный поведал мне о монахах, чье благочестие выражается в сидении на деревьях, и о тех, которые поселяются близ жилищ блудниц или даже в самих домах разврата, дабы, претерпевая побои и всяческие унижения, ежечасно обличать и оных дщерей погибели, и несчастных, что ходят к ним. Рассказал он мне и о тех, которые именуются странниками и всю жизнь свою, по примеру святителя Арсения, проводят в беспрестанных переходах от одного места к другому, нигде не задерживаясь и не останавливаясь. Упомянул об истовом в деле веры иноке Акакии, который, специально обучившись скорняжному делу, поселился в Пере, близ жидовского квартала, и, стараясь всячески досадить врагам Сына Человеческого — ненавистным иудеям, — спускал к их домам вонючую жидкость и грязные отбросы своего ремесла. Наконец, не умолчал почтенный отец Феодор и об юродивых Христа ради, чей подвиг почитается среди подвижников одним из труднейших, ибо оные юроды не только отказываются от всех удобств земной жизни и ее дозволенных благ, но совершенно отрекаются от обычного пользования разумом, осуждая себя на добровольное и совершенное безумие, почему кажутся всем окружающим людьми жалкими в умственном отношении и достойными сожаления за душевное уродство и болезнь их. Между тем, в действительности под маской безумия служат они Богу; стремясь своей жизнью оправдать слова апостола Павла: «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым» и «Немудрое Божие премудрее человеков».

Сии наставления духовного отца моего преподобного Феодора Студита отнюдь не оставили меня безучастным, но, напротив, заставили задуматься, какой же путь спасения из названных им более мне подходит и должен быть мною избран. После длительных колебаний обратился я наконец к учению исихастов, привлекшему меня одновременно строгим аскетизмом и тем, что для следования ему не нужно было ни покидать стены монастыря и отдаляться от пастырского радения его настоятеля, ни следовать некоторым нечистоплотным, по моему разумению, обычаям.

С этого времени, вполне отдалившись от мира, затворился я в строгом уединении тесной келии, где божественная медитация, внутренняя молитва и ненарушимое молчание стали моим уделом.

Спустя три года, проведенных мною в таковых духовных упражнениях, я с превеликой радостью возблагодарил Господа, ибо почувствовал, что бесовское наваждение почти вовсе оставило меня и всеразличные демоны прекратили то и дело являться на мои глаза, разжигая низменную чувственность, пагубные вожделения и неуместную для инока гордыню! Воистину нет предела милосердию Божьему к покорным воле Его и послушным велениям Его!

Тебе же, читающему сию повесть, коли ты страждешь от подобных напастей или желаешь совершенства духовного, могу посоветовать следующий чудесный способ, которому я научился за годы своего уединенного безмолвничества: заперев двери, сядь в углу келии твоей и отвлеки мысль твою от всего земного, тленного и скоропреходящего. Потом положи подбородок на грудь свою и устреми чувственное и душевное око на собственный пупок. Далее, сожми обе ноздри так, чтобы едва можно было дышать, и отыщи глазами приблизительно то место сердца, где сосредоточены все душевные способности. Сначала ты ничего не увидишь сквозь свое тело, но когда ты проведешь в таком положении день и ночь, а затем еще два дня и две ночи, то — о, чудо! — ты увидишь весьма ясно, что вокруг твоего сердца распространяется божественный свет!