В тот час, как лепестки весной

                       Ложатся наземь пеленой

                       И блещет небо надо мной

                          Веселыми лучами,

                       Мне любо отдыхать в садах,

                       В блаженных забываться снах

                       И любо мне цветы и птах

                          Звать юности друзьями.

                       Но ты, кто скрашивал мне дни,

                       Как изумруд, сверкал в тени,

                       Чьи веселы, как ни одни,

                          И песнь и оперенье, —

                       Привет тебе, о реполов,

                       Ты — голос Духа меж певцов,

                       Ты — радость праздничных часов

                          В моем уединенье.

                       Все в хоре гимн любви поет:

                       Зверь, птица, мотылек и плод.

                       Но в одиночестве плывет

                          С ветвей твоя рулада.

                       Ты — воздух, жизнь и благодать,

                       Ты в мир пришел, чтоб радость дать,

                       И друга нет тебе под стать —

                          Ты сам себе услада.

                       Когда при ветре лес шумит,

                       Мне так его любезен вид!

                       Все кажется, что он парит,

                          Хоть отдохнуть присел он.

                       Я вижу спинку меж ветвей

                       И крылья быстрые за ней —

                       Ковром из света и теней

                          Всего себя одел он.

                       Сейчас он различим едва,

                       Такой же темный, как листва,

                       Но солнцем вспыхнет синева —

                          И в небеса проворно

                       Со стрехи он тогда спорхнет

                       И в звонкой песне осмеет

                       Немой, невзрачный облик тот,

                          Что принимал притворно.

                      Behold her, single in the field,

                      Yon solitary Highland Lass!

                      Reaping and singing by herself;

                      Stop here, or gently pass!

                      Alone she cuts and binds the grain,

                      And sings a melancholy strain;

                      О listen! for the Vale profound

                      Is overflowing with the sound.

                      No Nightingale did ever chaunt

                      More welcome notes to weary bands

                      Of travellers in some shady haunt,

                      Among Arabian sands:

                      A voice so thrilling ne'er was heard

                      In spring-time from the Cuckoo-bird,

                      Breaking the silence of the seas

                      Among the farthest Hebrides.

                      Will no one tell me what she sings? —

                      Perhaps the plaintive numbers flow

                      For old, unhappy, far-off things,

                      And battles long ago:

                      Or is it some more humble lay,

                      Familiar matter of to-day?

                      Some natural sorrow, loss, or pain,

                      That has been, and may be again?

                      Whate'er the theme, the Maiden sang

                      As if her song could have no ending;

                      I saw her singing at her work,

                      And o'er the sickle bending; —

                      I listened, motionless and still;

                      And, as I mounted up the hill

                      The music in my heart I bore,

                      Long after it was heard no more.

                       Ты слышишь голос там, во ржи,

                       Шотландской девушки простой,

                       Но, чтобы песню не спугнуть,

                       Ты на виду не стой.

                       И жнет, и вяжет — все одна,

                       И песня долгая грустна,

                       И в тишине звучит напев,

                       Глухой долиной завладев.

                       Так аравийский соловей

                       В тени оазиса поет,

                       И об усталости своей

                       Не помнит пешеход.

                       Так возвещает о весне

                       Кукушки оклик, нежный зов

                       В пустынной дальней стороне

                       Гебридских островов.

                       О чем же девушка поет,

                       Все заунывней и грустней?

                       О черных днях былых невзгод,

                       О битвах прежних дней,

                       Старинной песней хороня

                       Невзгоды нынешнего дня.

                       А может, боль былых утрат

                       Пришла непрошеной назад?

                       Но песне не было конца,

                       И жница молодая

                          Все пела, пела, над серпом

                          Спины не разгибая.

                       Я молча слушал, а потом

                       Нашел тропинку за холмом.

                       Все дальше в горы я спешу

                       И в сердце песню уношу.