Кройцер, рассматривая какое-то полотно, искоса поглядывал на Артура.
— Я не психолог, герр хауптштурмфюрер. И «русская душа» для меня — книга за семью печатями, — ответил Линдеман, с тревогой подумав, почему это Кройцер заговорил о «русской душе».
— Вот как? А я полагал, что такой просвещенный человек, как вы, разбирается не только в цементных растворах…
Кройцер в упор взглянул в лицо Артура.
— Вы чем-то взволнованы, господин Линдеман? Не встречей ли со мной?
«…Пора кончать эту сцену «свидания» берлинских знакомых», — решил Линдеман, поворачиваясь к шефу гестапо.
— Я надеюсь, господин Ригель не откажется встретиться с нами вечерком в «Курсалоне», чтобы осушить пару бутылок «хох-ригеля»? — спросил Артур.
Гестаповец вопросительно взглянул на Кройцера. Хауптштурмфюрер решил пустить в ход свой запасной козырь в начавшейся словесной дуэли с Линдеманом.
— Герр Ригель, разумеется, воспользуется столь высокой честью. Я же прошу вас, Линдеман, помочь в одном щекотливом деле нашей службе безопасности!
— Здесь? — Артур удивленно поднял брови.
— О, зачем же! — Кройцер взял Артура за локоть. — Мы потолкуем в машине, если разрешите, в вашей. — Кройцер сознательно шел на риск остаться один на один со своим противником.
Хауптштурмфюрер шел ва-банк. Он старался во что бы то ни стало спровоцировать Артура, заставить «раскрыться», выдать себя каким-нибудь неосторожным словом, жестом, выражением лица. Кройцер мобилизовал все свое мастерство матерого, умного и коварного фашистского контрразведчика, чтобы толкнуть Линдемана на активный выпад против него, Кройцера, и получить в свои руки так недостававшие Кройцеру прямые улики против Линдемана.
Перед тем как сесть в машину Линдемана, Кройцер переложил пистолет из кобуры в правый карман мундира. Учитывал он и то, что Линдеман будет все время занят управлением машиной и руки у него будут лежать на руле. Это было решающим преимуществом для Кройцера, если бы дело дошло до рукопашной. Правда, Линдеман мог попытаться свалить машину в пропасть, в последний момент выскочив из кабины. Но в этом случае их шансы на спасение и гибель были равны. Кроме того, Кройцер заранее приказал гестаповской машине, на которой он приехал к руднику, незаметно следовать за машиной Артура, куда бы он ни поехал.
Артур на большой скорости вел машину через перевал, в объезд «Мертвых гор».
— Вам не приходилось встречать имя фон Борзига? — спросил Кройцер Артура, когда они уже порядком удалились от рудника и машина вырвалась на высокогорное шоссе.
Артур лишь сильнее сжал рукоятку рулевого управления машины, мчавшейся по узкой ленте дороги над глубокой пропастью. Ответил же равнодушно, как будто имя, только что названное гитлеровцем, было ему совершенно незнакомо.
— Нет, а в чем дело?
— Он хорошо был знаком с вашей покойной супругой…
«Вот она, первая западня», — подумал Артур, лишь на мгновение в волнении нажав больше, чем это было нужно, на педаль акселератора. Мотор взревел и рванул машину. Внезапная смена режима работы двигателя не ускользнула от настороженного внимания Кройцера.
— Мы познакомились с женой в студенческие годы, когда и у нее и у меня было много знакомых и друзей, о которых мы не говорили при встречах друг с другом. Позже — тем более, — все тем же монотонно-спокойным голосом сказал Артур.
— Недавно фон Борзиг сообщил мне, что он был знаком и с Драйэкком, — как бы про себя, никому не адресуясь, продолжал Кройцер. — Его-то вы уж знаете?
— О, с Драйэкком мы старые приятели, — ответил Артур, небрежно положив локоть левой руки на приспущенное стекло автомашины.
— Час тому назад труп фон Борзига был обнаружен в двух километрах от военно-морской станции Топлицзее. — Кройцер пристально взглянул в маленькое зеркало, привинченное к ветровому стеклу, и встретился взглядом с Артуром. — Вы, конечно, осведомлены о характере этого объекта…
— Даже, если бы я знал все, что касается этого, как вы утверждаете, «секретного объекта», я, разумеется, не стал бы подтверждать это даже вам, герр хауптштурмфюрер, — чуть улыбнувшись все той же знакомой Кройцеру надменной прусской улыбкой аристократического превосходства, парировал Артур.
— Тяжело раненным, но не убитым, как наверняка рассчитывал покушавшийся, оказался и наш агент, сопровождавший фон Борзига к объекту. Он даже не потерял сознания и отлично запомнил приметы напавшего…
По мере того как- Кройцер подробно перечислял эти приметы, перед глазами Артура все отчетливее вырисовывался дорогой образ его смелого боевого товарища, весельчака спортсмена, непременного «тамады» на их редких, но тем более запомнившихся обоим загородных пикниках, готового всегда взять на себя самую опасную и самую тяжелую долю в их неизбежном риске.
— Не понимаю, чем я могу помочь СД в этом, как вы выразились «щекотливом деле», которое, на мой взгляд, является дерзким преступлением? — сухо спросил Артур.
— Преступник уже понес заслуженную кару, — медленно процедил Кройцер, на всякий случай опустив руку в карман и спустив предохранитель пистолета.
Это была, пожалуй, самая мучительная минута во всей жизни Артура в фашистском тылу. Рядом с ним сидел ненавистный враг, быть может, сыгравший главную роль в той катастрофе, которая постигла его боевого друга Хайнца. Ее последствия наверняка скажутся и на нем, на остальных товарищах по подполью, если и дальше Артур позволит ходить по земле этому страшному, двуногому хищнику с чутьем гиены и повадками старого лиса. А он, Линдеман, вынужден был переносить эту пытку, ибо и дальше должен был оставаться все тем же хауптштурмфюрером СС с незапятнанной репутацией зятя видного имперского промышленника. Что бы ни произошло с Хайнцем, Артур должен был оставаться пользующимся доверием берлинского штаба СС «особым уполномоченным» секретного объекта, откуда он отдал приказ Хайнцу выехать сюда, в долину «Мертвых гор» на встречу с поджидавшей его смертью! Но, быть может, Хайнц еще жив? Не темнит ли Кройцер в своей грязной игре? — как искра над потухающим костром, мелькнула у Артура слабая надежда.
— Снайпер сторожевого участка уничтожил покушавшегося в последний момент, когда тот карабкался с ловкостью кошки по отвесным, неприступным скалам, пытаясь уйти от погони. Он чуть было не скрылся за верхними зубцами отрогов, нависших над «Чертовым озером», — глухо говорил Кройцер, сжимая рукоятку пистолета. — Этот парень рухнул в озеро со стометровой высоты. И надо ведь такому совпадению: в тот же момент на Топлицзее испытывались «самонаводящиеся торпеды». Как и положено в таких случаях, все этапы испытаний снимались на кинопленку. В ее кадры попал и этот дерзкий, но, следует ему отдать должное, смелый человек, точнее труп храбреца, когда он летел головой вниз в бездонную глубь Топлицзее…
Кройцер с удивлением и злобой посмотрел на лицо Артура. Это была застывшая, каменная маска, холодная и надменная. Невозможно было по ней угадать каких-либо эмоций скорби, сочувствия или негодования. Кройцер, как и там, в бетонных казематах «помпе», увидел надменного аристократа, в жилах которого хоть и текла австрийская кровь, но, видно, из той же группы, что и у фюрера! И все же у хауптштурмфюрера был в запасе еще один козырь, способный, как он был уверен, проломить эту гранитную глыбу недосягаемого для гитлеровского понимания самообладания. Когда в окнах машины замелькали предместья Бад-Аусзее, Кройцер обратился к Артуру подчеркнуто официальным тоном:
— Вы не откажетесь, господин хауптштурмфюрер, просмотреть кадры этой кинопленки у нас в Берлине? Дело в том, что покушавшегося, как нам только что стало известно, видели и на объекте господина Шисля! Но только вы, господин уполномоченный, можете подтвердить или опровергнуть этот факт.
— С удовольствием, как только позволят время и обстоятельства! Хайль Гитлер! — Артур подождал, пока Кройцер, сутулясь, вышел из его машины, и захлопнул за ним дверцу машины.
Кройцер лгал, говоря о том, будто бы Хайнца видели на объекте, куда СС командировала Линдемана. Но хауптштурмфюрер специально поставил Артура перед тяжелой и рискованной дилеммой, не без оснований рассчитав, как трудно Артуру будет найти выход из расставленной Кройцером западни.