Пожалуй, в основном можно принять доводы «американских» литераторов, уточнив, однако, некоторые допускаемые ими вольности. На одну из них по ходу текста я обратил внимание. И все же, в этом занимательном повествовании, где, безусловно, довлеют не доводы, а интрига, «фабула» произведения, немало убийственных, но просто немыслимых неточностей партийной кухни. Их могут знать только те, да и то не все, кто сам поработал в партийном аппарате. Судя по всему, авторов эта «приятная» возможность миновала.

Тем не менее, в существовании заговора против Медунова уверены и «американцы», и В. А. Казначеев. Но в отличие от первых, доводы Виктора Алексеевича более убедительны и достоверны.

Последний аргумент в пользу своей версии «американцы» излагают следующим образом:

«Андропову важно было иметь под рукой главного, хотя и тайного свидетеля против Медунова. Борьба вокруг Медунова была напряженной, Брежнев и К° цеплялись за него как утопающий за соломинку: ведь залогом власти является не только возможность выдвигать своих людей на ответственные и доходные посты, но также и защищать их в случае необходимости.

Но когда Брежнев не смог в 1982 году защитить от Андропова своего старого друга и ближайшего помощника Андрея Кириленко (Андропов просто перестал пускать его на заседания Политбюро), а своего свояка генерала Семена Цвигуна от физической расправы (первый зам. Андропова, он пытался остановить расследование дела брежневского зятя, но был найден у себя в кабинете с простреленной головой), ни даже своей любимой, балованной и распущенной дочери от допросов и угроз КГБ, тогда и Медунов пал окончательно и бесповоротно».

А вот как сам Медунов отзывался о Горбачеве в одном из своих интервью:

«Я бы мог о Горбачеве того времени рассказать многое. Иногда, конечно, в обиходе называл его Мишей. У нас разница в возрасте большая, но это не просто некая арифметическая величина, а огромный и сложный кусок истории, в котором пришлось жить людям моего поколения: голод, репрессии, война, невероятное напряжение сил по восстановлению народного хозяйства. Горбачев, как он пишет в своей книге, видел страну в жуткой послевоенной разрухе только из окна поезда, на котором ехал поступать в самый престижный Московский университет. А я в это время спал по четыре часа в сутки, все остальное время работал.

К окончанию Мишиного обучения в Москве на Ленинских горах уже стояло новое здание красавца — университета. Когда Горбачев возвращался домой в Ставрополь после получения диплома, он уже ехал совсем по другой стране. В 1954 году, через десять лет после страшной войны, в СССР невозможно было найти ни единого разрушенного предприятия. И с гордостью говорю: это сделали люди нашего поколения.

Горбачев же свой трудовой путь начал с обмана, пусть и малого: сказал, что не может ехать в глубинку из‑за хронической болезни жены. Зато закончил большим обманом, и жертвами этого обмана стали 260 миллионов человек.

…В узких компаниях он постоянно рассказывал какие‑то анекдоты сомнительного свойства, изображал этакого простецкого парня, хотя я видел, что это личина. Вообще между Краснодаром и Ставрополем всегда было некое внутреннее соперничество, я имею в виду в руководящих средах. Ведь хозяйственный потенциал Краснодарского края солиднее и больше Ставрополья, по всем измерениям мы выглядели внушительнее и ярче. Но многие важные государственные вопросы решались на Кавминводах. Горбачев оттуда месяцами не вылазил. Так он обаял Суслова, Кулакова, Андропова. А сколько сил Горбачев потратил на Болдина. Да — да! Того самого гэкачеписта Валерия Болдина, который в бытность Горбачева первым секретарем Ставропольского крайкома работал в «Правде» редактором сельхозотдела. Можете себе представить, какой интенсивной была реклама «заслуг» молодого секретаря в деле развития отечественного сельского хозяйства, если впоследствии Горбачев сделал Болдина своей правой рукой. Но потом и его сдал в «Матросскую тишину».

Впоследствии ошельмованный первый секретарь крайкома партии, пенсионер союзного значения о сфабрикованном против себя деле говорил:

«Если подходить формально, меня не сняли, а перевели в Москву на должность заместителя министра. Но по сути это было, конечно, началом той травли, продолжавшейся безостановочно несколько лет. Брежнев здесь ни при чем. В это время он уже был в таком состоянии, что реальность практически не воспринимал. А реальность заключалась в том, чтобы найти несколько ярких и сильных фигур из высокого руководства, обвинить их в тяжких преступлениях и принародно сломать».

Вспомните, речь шла тогда о чистоте партийных рядов. Надо, дескать, партию освободить от высокостоящих взяточников и лихоимцев, и все будет хорошо. Необходимо было взбудоражить страну, и героями дня становятся следователи, прокуроры, этакие бескорыстные подвижники закона, которые снимают пелену с глаз народа.

Еще ничего не доказано, а на все государство распространяются оглушительные сенсации — сочинское дело, узбекское, краснодарское, дело фирмы «Океан», взяточники в МВД и так далее. И это было. В известной степени взяточники и лихоимцы существовали всегда и в любом государстве, я уж не говорю о нынешней ситуации. Но здесь причинные связи сразу стали вычерчиваться на большие должностные высоты, на людей, которые в течение долгого времени находились в центре общественного внимания. Сейчас уже ясно, что и не они в конечном итоге интересовали главных вдохновителей и организаторов всей этой широкомасштабной и многоходовой операции. На прицел было взято само существование огромного и могучего государства. Кого сейчас интересует, что Медунов не брал взяток и не имеет отношения к преступлениям, в которых его обвиняли. Дело сделано…

Теперь о взятках, которые, якобы, брал Медунов. Природа взятки понятна: ты делаешь, я тебе даю. Вообразим себя на месте первого секретаря крупнейшей партийной организации и попытаемся представить существовавшую в ту пору морально — политическую обстановку. А она была, отнюдь, не простой, да и сам уровень ответственности, прежде всего партийных кадров, был неизмеримо выше в сравнении с любым периодом истории общества. По крайней мере, взят — кодатели, как и взяточники любого уровня, сурово наказывались. Представим перечень соблазнительных возможностей первого лица края, прилюдно воспитывавшего десятки тысяч людей, а тайком берущего подношения. От кого? От первого секретаря горкома или райкома партии, от краевых хозяйственных руководителей, от, извините, за один ряд, в который в данном случае я ставлю имена, Тарады? от Погодина? от Сашки Мёрзлого? от Карнаухова? Тогда значит и от меня, в ту пору заместителя председателя крайисполкома. Получается чушь собачья!

Теперь вопрос с другой стороны. А для чего, скажем, Медунову было брать взятки? Можно, конечно, ответить словами героя одной чеховской пьесы: «Коль давали, так я и брал». Но это звучит неубедительно. Медунов получал приличную заработную плату и, откровенно говоря, был не самым бедным в обществе. Семья его жила скромно, торжеств и грандиозных банкетов не устраивала, заметить их было бы нетрудно: ведь не простая семья! Может быть, копил деньжат на черный день, вкладывая их в зарубежные банки? Так счетов банковских не существовало у него вовсе, да и не приведи, Господь, на склоне жизни иметь в старости такой «черный день».

Вот как описывает свое посещение в Москве опального Медунова журналист Владимир Рунов:

«То, что журналистика — дело малосовестливое, объяснять, наверное, не надо. Особенно сейчас, когда некоторые из пишущей братии для красного словца маму родную циркулярной пилой перережут. Увы, но это было, есть и будет. В процессах, которые называются «политическая борьба», журналисты всегда «рубят просеку» для тех, кто идет во главе сражений (классовых, партийных, гражданских, социальных и прочих).

А для подобной борьбы, особенно в наших отечественных условиях, понятия «честь» и «совесть» столь же противоестественны, как пение жаворонка в полярную ночь.