Как вы заметили, автор книги, как бы между строк упоминая о «валютных» операциях Медунова по продаже за границу черной икры и других «незаконных действий краснодарцев на многие миллионы долларов…», сам того не желая, невольно создает образ Медунова — мафиози.

Здесь хотелось бы возвратиться к началу главы и повторить слова, произнесенные Н. И. Кондратенко у могилы

С. Ф, Медунова на Востряковском кладбище: «Трижды, в моем понимании, Сергей Фёдорович перенес политические расстрелы. Когда его освобождали, обвиняя во всех грехах. Когда выводили из состава ЦК и исключали из партии. И когда возбудили против него уголовное дело. Но ему выдали документы об отсутствии состава преступления, они сохранились» — (подчеркнуто мною — автор).

«Писали» на Медунова не только журналисты, но и ближайшие помощники, коллеги по партийной работе.

Вот, например, письмо секретаря крайкома И. П. Кикило, ведающего партийной пропагандой и агитацией, в КПК при ЦК КПСС от 18 августа 1977 года:

«Прошу КПК проверить осуществленную в нашем крае масштабную операцию по приписке. В канун октябрьского (1976 г.) Пленума ЦК КПСС крайком доложил ЦК о выполнении обязательства по продаже хлеба. «В закрома государства, — говорилось в рапорте, — засыпано 4 миллиона 425 тысяч тонн зерна, риса продано свыше 360 тысяч тонн». («Правда», 26 октября 1976 г.). Об этом же первый секретарь крайкома С. Ф. Медунов сообщил в речи на Пленуме ЦК.

Спустя три месяца, в январе 1977 года, он же в докладе на партхозактиве края сказал: «В государственные закрома впервые в истории края засыпано 4 миллиона 425 тысяч тонн хлеба, в том числе 436 тысяч тонн риса» («Советская Кубань», 20 января 1977 г.)».

Как видно, при неизменном общем количестве проданного хлеба — 4 миллиона 425 тысяч тонн, продажа риса увеличилась на 76 тысяч тонн. Чем же были «заняты» эти объемы в октябрьском рапорте? В ответ, как стало известно весной, было вписано зерно, доставленное хозяйствами в обмен на комбикорма. Затем, после рапорта, это зерно было изъято из государственных закромов и заменено рисом, уборка которого еще продолжалась долго…

Объяснения Медунова КПК при ЦК КПСС были предельно краткими: «Суть в том, что часть этого зерна вернулась нам от государства как фуражное. И на основании этого — обвинения. Но никто же не вспомнил, что после доклада в этом же году сдача зерна государству продолжалась».

Не желая становиться ни на чью сторону, а я в то время был в составе бюро крайкома КПСС, и не без опаски для комсомольского возраста, наблюдал за стремительным и отнюдь не «сельскохозяйственным» конфликтом между Медуновым и Кикило, от себя ради объективности хотел бы добавить, что подобный «сигнал» в ЦК вряд ли мог остаться незамеченным: здесь бы и дружба с Л. И. Брежневым не помогла. Партия и за более мелкие прегрешения порой карала беспощадно. Как говорится, насмотрелся.

Это же касалось нашумевшей истории с «миллионом тонн риса».

Медунов как‑то вполне резонно пояснил:

— Вот говорят, что мы 500 тысяч тонн риса приписали. 500 тысяч тонн — это ни много ни мало как миллиард рублей. Это миллиардная приписка. Ну, пусть расследуют любые органы. Я не боюсь! Да если было, разве бы я разговаривал вот так с вами?!

А ведь расследовали, причем тщательно и многократно. Но фактов приписок не обнаружили.

Все же давайте возвратимся к теме, начатой В. А. Казначеевым. Имеется еще одно свидетельство коварного заговора против Медунова, с целью его устранения с политического небосклона страны. Речь о нем идет в книге В. Соловьева и Е. Клепиковой (США) «Агония», опубликованной в журнале «Родина» в 1991 году.

Цитирую:

«Как известно, соседние провинции в Советском Союзе до недавнего времени вступали между собой в соревнование по всем видам экономических, бытовых и культурных показателей, и называется это соревнование социалистическим, дабы исключить из него «буржуазный» дух стяжательства, зависти и обмана. На самом деле именно этими качествами и определялось «социалистическое соревнование», ибо от его исхода зависели премии, награды и продвижения его участников — руководителей советских провинций. Соревнование между Ставропольским краем Михаила Горбачева и расположенным от него к западу Краснодарским краем Сергея Медунова исключением из этого правила не являлось. Однако Горбачеву в этом соревновании была заранее уготована роль побежденного не только потому, что земля в Краснодарском крае тучнее, чем на Ставрополыцине, но прежде всего потому, что Медунов был старым приятелем Брежнева, а потому никому, кроме него самого, не подотчетен и мог фальсифицировать свои показатели, как хотел, не опасаясь проверки» (Соловьев и Клепикова заблуждаются в силу их оторванности от партийных реалий тех лет. «Фальсифицировать свои показатели, … не опасаясь проверки» можно было только в сказках или, в лучшем случае, во сне — автор).

Продолжаю цитировать:

«А Брежнев, как известно, старался своих друзей в обиду не давать, считая это нарушением кодекса дружбы, и жалобам на них не верил, полагая их злыми наветами. Эта система покровительства, выручки, протекционизма и продвижения приятелей и была основным механизмом его власти, который досконально изучил на посту Председателя КГБ Андропов перед тем, как начать свой пробный подкоп под Брежнева, хотя и через подставное лицо — Медунова. Именно на него у Андропова имелось компрометирующее досье, составленное, видимо, и не без помощи Михаила Горбачева.

Как установил Андропов, в соседнем Краснодарском крае, а особенно в черноморском курортном городке Сочи, коррупция и взяточничество в партийном и государственном аппарате получили официальный статус. Чтобы купить машину, приобрести квартиру, добиться повышения по службе и даже достать на ночь номер в гостинице, требовались взятки. Иначе ни одна система не срабатывала. Более того, именно Краснодарский край оказался транзитным пунктом многомиллионной валютной операции по продаже за границу черной икры в банках из‑под тихоокеанской селедки.

Понимая, что просто положить на стол Брежнева «дело Медунова» нельзя: Андронов организует поток «писем трудящихся» из Краснодарского края в ЦК, КГБ и «Правду» с жалобами на местное руководство и отчаянными призывами «разобраться и наказать». С помощью всесильной организации и при активном содействии Горбачева он собирает компрометирующие факты против сочинского мэра, чтобы возбудить против него судебное преследование, разгоняет Министерство рыбной промышленности за операцию с черной икрой, а заместителя министра приговаривает к смертной казни, снимая тем самым номенклатурный иммунитет с брежневских выдвиженцев. Цель Андропова — прорвав первую, провинциальную фортификационную линию Брежнева, приступить к штурму второй».

Прервемся на время и поразмышляем над сказанным.

Как говорится, верить на слово нельзя: нужны доказательства. Тем более, что авторы приводимых выше слов достаточно осторожно ссылаются на источники информации.

«Собирая материал для биографии советского лидера, — пишут они, имея в виду М. С. Горбачева, — мы пользовались как общедоступными на Западе сведениями, так и редкими источниками, включая людей, знавших Горбачева по совместной институтской жизни, либо встречавшихся с ним в более позднюю пору, когда он вернулся в ставропольские пенаты. Отметим попутно, что проблема сверки одних свидетельств путем анализа и сопоставления с другими вставала довольно часто. В ряде случаев нам пришлось отказаться от некоторых кремлевских историй ввиду сомнений в их достоверности. Мы приводим только те факты, которые нам известны либо из нескольких независимых друг от друга источников, либо из одного, но такого, которому мы доверяем полностью и данные которого подтверждаются политическим анализом. Этот метод был нами впервые испробован в биографии покровителя Горбачева — Юрия Андропова. Успех этой книги в США, Японии и Европе позволяет нам думать, что наш исследовательский принцип и установка на достоверность и занимательность оказались верными».