— Увы, — признал я.

Внезапно я резко остановился.

— Месье Пико! — воскликнул я.

— Что с вами, mon ami[69]?

Я рассмеялся:

— Ну и дураки же мы все!

— Для такого случая существует английская пословица, что говорить следует только за себя, — раздражено ответил он.

— О, но разве вы не видите? Мы уже прошли около четверти мили после того как видели этот автомобиль. И всё зря. Вы увидели то, что хотели. Можно было сразу же повернуть назад.

— А кто знает, что я хотел увидеть?

— Ну ведь это, очевидно, был автомобиль, возвращающийся из Мортон Скоун, с Феллоусом и остальными.

— Это было почти случайностью.

— Значит, вы всё ещё хотите идти в деревню?

— Естественно.

— Но для чего?

— Вы, конечно, забыли одну существенную деталь. Флаг на башне церкви Мортон Скоун был приспущен, ведь так?

— Да. Но...

— Aliens[70]!

Я повиновался, но внутренне возмутился. Я начал подумывать, что месье Пико сознательно мистифицирует меня или что после его слов продолжать путь в Мортон Скоун просто необходимо, чтобы спасти репутацию. Но пока мы приближались к деревне, у меня возникла новая идея.

— Понял! — воскликнул я. — Вы думаете, что это было двойное убийство. Доктор в этой деревне умер в тот же самый день. Вы объединяете эти два случая?

— Доктор был очень стар, и у него было слабое сердце. Он и сам понимал, что может умереть в любой момент. Его смерть была совершенно естественной.

— Тогда причём здесь Мортон Скоун?

Мы достигли той точки на пологом склоне, с которой была хорошо видна большая часть деревни. Это была приятная сассекская деревня, преобладающим цветом которой был спокойный красный, который приобретают со временем кирпич и черепица. Были там и оштукатуренные дома, были и деревянные, а поперёк дорожки висела вывеска гостиницы.

— Возможно, совсем ни при чём. Возможно, очень даже при чём, — очень глубокомысленно произнёс месье Пико.

Он не двигался как минимум минуту, а затем повернулся ко мне с откровенно озадаченным лицом.

— Скажите мне, месье Таунсенд, — сказал он, — Вы не замечаете ничего странного в этом месте?

Странного? Деревня казалась мне сосредоточием всего родного и знакомого — всего, что было дорого моему сердцу. Здесь хотелось осесть после бродячей жизни. Я подумал про беззаботный смех и огни гостиницы, про маленькие милые кондитерские с крепкими пожилыми хозяйками, которых хочется называть «гренадершами». Как раз в этот момент на улице появилась телега какого-то фермера, и человек, который шёл впереди лошади, весело приветствовал кого-то в окне. Здесь самые обычные люди проживали свои дни в тишине и дружелюбии. Здесь, разумеется, были сады и небольшая школа, забивающая детские головы чтением, сочинениями и арифметикой. Здесь был честный народ и очень английские дома. Конечно, ни у кого не повернулся бы язык назвать это место «странным».

— Это может показаться странным для вас, месье Пико, — сказал я, — но для англичанина, я вас уверяю, вся эта деревня...

Он немного грубовато прервал меня и сказал:

— Нет, нет. Я не это имею в виду. Здесь явно чего-то не хватает. Вот школа, гостиница, отделение полиции и почтовое отделение… но, скажите на милость, мой добрый друг, где церковь?

И я вновь стал осматриваться, понимая всё значение её отсутствия.

ГЛАВА 23

Таким образом, Феллоус лжёт? — констатировал я, когда мы продолжили свой путь. — Значит, у него вообще нет алиби?

— Надеюсь, что это не так, — сказал месье Пико, — поскольку в противном случае вся наша прогулка будет впустую.

Я подумал, что после такого мне лучше ничего не говорить, и мы продолжали наш путь в молчании, пока месье Пико не увидел старика, сжигающего что-то в огороде у обочины.

— Pardon, — обратился он к нему. — Не могли бы вы указать дорогу к церкви?

Старик некоторое время внимательно разглядывал его:

— Церковь? Это больше мили отсюда, — сказал он. — Самый короткий путь — по тропинке.

— Но дорога также идёт туда, n'est-ce pas[71]?

— О да, можно пойти дорогой, если желаете, но это — самый длинный окольный путь.

— Я бы хотел пойти дорогой.

— Хорошо. Идите прямо через деревню, пока не достигнете бензозаправочной станции, а затем сверните налево. Прогулка на четверть часа. Мимо не пройдёте.

— Спасибо, — сказал месье Пико, и вновь зашагал по дороге, его короткие ножки развивали приличную скорость.

— Поверните налево у бензозаправочной станции, — закричал нам вслед старик, явно сожалея, что беседа оказалась слишком короткой. — Мимо не пройдёте! — повторил он.

Я держался рядом с Пико, но был не в лучшем настроении.

— Почему мы не можем пойти тропинкой? — спросил я. — Он сказал, что так было бы короче.

Пико не удостоил меня абсолютно никаким ответом и лишь повернулся ко мне с обезоруживающей улыбкой. Мне оставалось лишь поспешить за ним. Мы прошли прямо через деревню, и у меня не было даже возможности остановиться и осмотреть некоторые из самых интересных старых домов. И когда последнее здание осталось приблизительно в пятистах ярдах позади, неожиданный поворот дороги открыл перед нами вид на церковь. Тут мы остановились, и Пико постоял, пристально рассматривая башню. Я не понимал, почему на неё нужно столько смотреть, поскольку даже беглый взгляд сказал бы ему, что на ней больше не было флага — ни приспущенного, ни наоборот.

Впереди слева от нас был дом — единственное здание между нами и церковью. Именно к нему поспешил этот необыкновенный маленький человечек, выкрикивая Voila! Allons! Vite! Оh, là— là! Mon ami[72] и другие свои любимые выражения. Дошагав до маленькой калитки, он без колебаний отодвинул щеколду и пошёл по кирпичной дорожке к парадной двери. Затем энергично постучал.

— Послушайте, Пико, — поинтересовался я, — что вы хотите найти в этом доме?

В течение некоторого времени на его стук не было никакого ответа, но наконец послышался голос женщины, которая кричала откуда-то из глубины здания:

— Обойдите дом!

Пико вопросительно посмотрел на меня, поскольку не знал некоторых английских традиций.

— Всё в порядке, — сказал я. — Эта дверь, вероятно, вообще не открывается. И не открывалась много лет.

Мы покорно прошли к чёрному ходу, где нас ждала худая женщина с растрёпанными тёмными волосами и в очень грязной одежде.

— Да. В чём дело? — спросила она, подозрительно оглядывая нас.

— Я хотел задать один-два вопроса, — сказал Пико, поднимая шляпу и демонстрируя этим несколько иностранную галантность.

— О, вот в чём дело. Ну, мне не нужны щётки, как бы хороши они ни были. У меня их достаточно, чтобы делать всю работу по дому, спасибо.

Пико повернулся ко мне:

— Щётки? — удивлённо переспросил он.

— Она думает, что вы — коммивояжёр, — прошептал я ему в ухо.

С улыбкой он повернулся к ней.

— Mais non[73], madame! Я не хочу вам ничего продавать. Дело совсем не в этом. Маленький вопрос и всё. Послушайте…

— Нет, я никогда ничего не подаю, по крайней мере, тем, кто ходит по домам. Как говорит мой муж, никогда не знаешь, что будет потом с этими деньгами. И, Бог свидетель, у меня нет ничего лишнего. Вы могли бы точно также собирать для меня: уверена, что нуждаюсь не меньше любого другого.

— Нет, нет! — вскричал Пико, — Я не прошу денег. Мне нужна только информация. Возможно, вы могли бы сказать мне...

— Да ведь к нам только на прошлой неделе уже заходил человек со списком избирателей, — удивилась женщина. — Знаете, я убеждена, что это мошенничество.

— Мадам, пожалуйста, скажите, заметили ли вы синий автомобиль, остановившийся на этой дороге в пятницу днём? — Он выпалил свой вопрос на одном дыхании, боясь, что его вновь перебьют, не дав закончить.