Когда Кейн вошел в келью, Ассад, с трудом держась на ногах, трясущейся рукой набирал телефонный номер. Кейн ударом колена отправил старика на пол и аккуратно повесил на место телефонную трубку. Горящие глаза Ассада погасли, в них впервые мелькнул страх. Он с презрением противостоял банде хулиганов, но внезапное появление одного человека означало нечто гораздо более серьезное. Этот не станет бить его и произносить речи: Ассад узнал в незнакомце собственную повадку.

– Кто вы? – спросил он на всякий случай, в действительности не ожидая, что поздний гость станет тратить время на разговоры, и не ошибся.

Говард лег в постель за несколько минут до прихода Кейна и тихо слушал, как тот готовится ко сну. Долго шумел душ. Опорожнился бачок в туалете. Говард знал, что не сможет заснуть несколько часов. У него не было желания закрывать глаза и видеть перед собой изуродованное, перекошенное от ненависти лицо Ассада. Если бы Майра бодрствовала, они могли бы поговорить. Он рассказал бы ей о том, что было сделано сегодня. Нет, он, конечно, ничего не рассказал бы ей, потому что он хотя и гордился своим поступком, но точно знал, что Майра его не одобрит. Но Говарду в любом случае хотелось поговорить с сестрой. Она успокаивала его одним своим присутствием. Она его любит, знал и чувствовал Говард. Было время, когда ему казалось, она единственная, кто останется с ним всю жизнь. Потом появился Кейн. Возможно, Кейн тоже по-своему любит его, размышлял Говард. Не так, как Майра, конечно, скорее как героя своей мечты. «Да, он по-настоящему обожает и ценит меня», – подумал Говард, однако, его, несмотря на это, тянуло поговорить с сестрой, а не с Кейном.

Он слышал хлопанье дверей, звуки шагов в гостиной и гадал, что Кейн делает там посреди ночи.

Кейн свободно обернул полотенце вокруг талии, чтобы оно свалилось от легкого прикосновения. В гостиной было очень тихо. Шумы улицы почти не достигали высоты тридцать четвертого этажа, по крайней мере, в ночные часы, когда гудки и сирены проходящего внизу транспорта звучали гораздо реже. Из комнаты Говарда не доносилось ни звука, но Кейн знал наверняка, что тот неподвижно лежит в постели, уставясь в потолок или на лозунги «братства» на стенах. Кровь долго кипит после притока адреналина, прежде чем остывает и дает человеку расслабиться. Кейн был выше этого, обладая непробиваемым спокойствием, присущим каждому профессиональному убийце с многолетним стажем. Он мог только представить нервозность Говарда, которому еще повезет, если он сумеет заснуть к утру.

Кейна тем временем интересовал вовсе не Говард. Он прошелся через гостиную мимо двери Майры, словно направляясь к книжной полке. Майра по обыкновению подглядывала в щелку. Кейн плотно прижался к стене сразу за дверью в ее комнату, чтобы девушка не могла его видеть, зато он ее слышал. Через мгновение он услышал, как Майра слегка переместилась, стараясь разглядеть его под другим углом. Затем он ощутил ее запах. Она пользовалась легкими духами или, возможно, только пудрой: к знакомому запаху талька примешивался легчайший цветочный аромат. Для кого она это делала? Кейн улыбнулся: разумеется, не для брата.

Она не легла спать, дождалась его. Хорошая девочка. Она не пропустила ни одной из их коротких ночных встреч.

Кейн взял с полки книгу и вернулся в поле зрения Майры. Как и прошлой ночью он задержался у телескопа. После него в объектив никто не заглядывал: площадь Объединенных Наций прыгнула ему в глаза. Небольшая поправка фокуса, и картинка стала такой же четкой, как в прицеле оптической винтовки.

Он не увидел ничего нового. Кейна сейчас не интересовали люди, дорожное движение, постоянно входящие и выходящие из ООН толпы народа. Пока не станет возможной разработка дальнейших планов и подготовка к акции, ему это не требовалось. Этим он займется днем, а сейчас Кейн чувствовал на себе взгляд Майры. Слегка отведя назад руку, словно поправляя фокус, он задел локтем полотенце, неизбежно свалившееся на пол, и кожей ощутил, как у девушки перехватило дыхание.

Оторвавшись от объектива телескопа, он пролистал книгу в свете окна и, якобы передумав, снова направился к книжкой полке у двери Майры, пройдя в нескольких сантиметрах от нее. Его обнаженная плоть отозвалась на исходящие из комнаты девушки горячие волны.

«Уже скоро, Майра, – подумал он. – Ты могла бы протянуть руку и прикоснуться ко мне, правда? Потерпи, уже скоро, но не сегодня. Сегодня Говард мучается от бессонницы, а я уверен, ты хочешь, чтобы все произошло тихо. Но скоро я приду к тебе, моя девочка. Очень скоро».

Тишина в гостиной показалась Говарду чересчур затянувшейся. Скатившись с кровати, он прокрался к двери и слегка приоткрыл ее. Первой его мыслью было, что, благодарение небесам, Майра спит и не видит Кейна, стоящего полностью обнаженным в пылании уличных огней с эрекцией столь жесткой, что это даже выглядело болезненно.

Второй мыслью Говарда было нечто совершенно иное и новое для него, что одновременно восхитило, обеспокоило и вызвало у него прилив самоотвращения. Но несмотря на это, он не мог оторвать от Кейна глаз, и его дыхание непроизвольно учащалось, пока от возбуждения и восторга у Говарда не закружилась голова.

14

С борта самолета, выполняющего рейс Вашингтон-Нью-Йорк Беккер позвонил Маккиннону, который обычно приходил на службу раньше своих помощников.

– Я решил остаться в деле, – сообщил он.

– Превосходно, – обрадовался Маккиннон.

– Превосходно, – обрадовался Маккиннон.

– Но мне понадобится помощь.

– Хэтчер обеспечит тебя всем необходимым.

– Нет, ты не понял. Помощь в том, о чем мы с тобой говорили.

– Ах, да. Голд сказал мне, что ты заглядывал к нему.

– Голд мне не поможет. Думаю, я сам смогу с этим разобраться, только мне нужен помощник из наших.

– Ты нашел кого-то, кто способен тебя понять? – спросил Маккиннон после небольшой паузы.

– Думаю, да. Думаю, она может мне помочь, и, одновременно, я могу помочь ей.

– Понятно, – осторожно сказал Маккиннон. Он ждал дальнейших слов Беккера, но не сомневался, каким будет его собственное решение. Он предоставит Беккеру все, что тот ни пожелает, как бы странно это ни прозвучало. Он пригласил Беккера вести расследование, потому что он мог сделать то, что было не по силам целой армии хэтчеров.

– Я хочу, чтобы ты назначил на это дело Карен Крист и прислал ее ко мне в Нью-Йорк.

– Считай, это уже сделано.

– Спасибо.

– Ты должен понимать, что кое-кто косо на это посмотрит, – заметил Маккиннон.

– Она такой же агент, как и другие.

– Джон, я не оспариваю твоего решения. Тебе видней, что тебе необходимо в нынешней ситуации. Я только намекаю на реальное положение вещей.

– Я думаю об этом, – сказал Беккер. – Определенный риск, конечно, существует, но у нас не бывает дел без риска.

– Меня все же несколько беспокоит, что ты выбрал именно Крист.

– Понимаю. – Беккер помолчал, затем сказал: – И обязательно спроси ее, согласна ли она.

– А если она откажется?

– Ты бы остался в «Отпечатках и документах», если бы у тебя появилась возможность выбраться оттуда? Она рвется работать у тебя.

– Рвение и разочарование заставляют человека принимать неосторожные и необдуманные решения. Я выполню любое твое пожелание, Джон, но, полагаю, я обязан спросить, уверен ли ты, что поступаешь так, как будет лучше для этой молодой женщины.

– Я ни в чем не уверен.

– Хорошо. Ты, по крайней мере, откровенен. Я не спрашиваю, уверен ли ты на все сто, я только хочу знать, что это обдуманное решение.

– Да, я как следует все обдумал и считаю, что это пойдет ей на пользу.

– Тогда она уже на пути в аэропорт, – сказан Маккиннон.

– Сделай мне еще одно одолжение, – попросил Беккер.

– Все, что в моих силах.