В марте 1819 г. Конгрессом США был принят закон, предусматривавший выплату вознаграждения в размере 50 долл. за информацию о каждом нелегально ввезенном на территорию США рабе и возвращение обратно в Африку каждого выявленного таким образом чернокожего невольника. За этим последовало решение, объявляющее работорговлю пиратством, а американским гражданам, в ней замешанным, стала грозить смертная казнь. Но эти решения центральной власти не означали ликвидации рабства или его запрета в общенациональном масштабе. Хотя изначальное конституционное положение о том, что конгресс не может запрещать «перемещение или ввоз таких лиц, которых какой-либо из существующих ныне штатов сочтет нужным допустить», перестало действовать в 1808 г., основной закон страны по-прежнему предусматривал запрет на принятие каких-либо законодательных актов о лишении граждан США имущественных прав. По мере продвижения интересов свободных штатов Севера и рабовладельческих штатов Юга на запад страны все более острой становилась проблема сохранения относительного политического равенства между ними и исключения возможности удовлетворения интересов одних в ущерб другим.

К концу 1819 г. в Союз входило уже 22 штата (11 свободных и 11 рабовладельческих). К этому времени на рассмотрение конгресса был внесен вопрос о приеме в Союз еще двух штатов — Миссури и Мэн. Конфронтация между северными и южными штатами вновь возродила опасения неизбежного раскола и могла стать причиной гражданской войны. В основе конфликта лежал тот факт, что на протяжении предшествовавших 18 лет попеременным приемом удавалось обеспечивать их равное представительство в Сенате США.[100] В 1820 г. предстояло принятие в Союз Мэна в качестве свободного штата. К этому времени население Миссури достигло численности, позволяющей ей претендовать на статус штата. А наличие на этой территории 10 тыс. рабов и тот факт, что основная часть осевших на ней поселенцев переехала из южных штатов и была жизненно заинтересована в сохранении института рабства, давали основание считать будущий штат Миссури рабовладельческим.

Предпринятая противниками рабства попытка запретить ввоз рабов на территорию Миссури и объявить свободными всех рожденных на ней рабов была расценена представителями рабовладельческих штатов в сенате как стремление нарушить привычное равновесие.[101] В конечном счете было принято компромиссное решение, разрешающее рабство на территории штата Миссури, но запрещающее его к северу от 38°30’ с. ш.[102] Равновесие в сенате не было нарушено: Мэн был принят как свободный штат, а Миссури — как рабовладельческий.

Тем не менее складывалось впечатление, что в выигрыше оказались рабовладельческие штаты, которым удалось установить тесные контакты с определенной частью западных фермеров и северной буржуазии и укрепить свое влияние на правительство. Но дальновидный Джефферсон не испытывал оптимизма по поводу достигнутого компромисса. В письме Дж. Адамсу он писал: «Это важное решение, подобно огненному метеору в ночи, вселило в меня ужас. Я сразу же распознал в нем погребальный звон по Союзу» и пришел к выводу, что «антагонизм между группировками временно замят. Но это всего лишь отсрочка, а не окончательный приговор. Географическая разделительная линия, совпадающая с четким принципом,[103] моральным и политическим, однажды возникшим и связанным с воспаленными человеческими страстями, никогда не исчезнет и каждое новое раздражение будет все более усугублять ее». Не менее пессимистично отозвался о достигнутой сделке и Дж. Адамс, назвавший ее «титульным листом к огромному трагическому тому». «Миссурийский компромисс» добавил к Союзу еще один, 24-й по счету штат, но создал одновременно предпосылки для будущей гражданской войны.

После непродолжительного периода сдержанно дружеских контактов между Россией и Соединенными Штатами их отношения вступили в полосу заметного обострения, вызванного расширением границ США на запад, к Тихоокеанскому побережью, в отдельных районах которого уже обосновались русские поселенцы. В начале 20-х гг. XIX в. встал вопрос о необходимости проведения четкой договорной государственной границы между русскими и англо-американскими владениями на западном побережье Северной Америки. 16 сентября 1821 г. Александр I издал указ, согласно которому территория на северо-западе США к югу до 51° с. ш. объявлялась находящейся под юрисдикцией РАК. Иностранным судам запрещался заход в русские порты и поселения на всем протяжении побережья в этих пределах. 25 сентября новым императорским указом устанавливалась монополия РАК на охоту, рыболовство и торговлю в этом регионе.

В 1821 г. начались переговоры между США и Россией о пересмотре русско-американской границы в Северной Америке. В ходе продолжавшихся более двух лет переговоров США выдвинули встречное жестко сформулированное требование о проведении новой русско-американской границы по 60° с. ш., что практически означало бы передачу всех русских владений Америке. В июле 1823 г. госсекретарь США Дж. К. Адамс заявил российскому посланнику в Вашингтоне, что США «будут оспаривать право России на любое территориальное владение на нашем континенте» (курсив Адамса. — Авт.). В ходе этой встречи Адамсом былс сформулировано доктринальное положение о том, что американские континенты не должны в дальнейшем рассматриваться в качестве объектов новой колонизации со стороны кого бы то ни было. Именно эта формулировка (президент уточнил, что речь идет о европейских державах) и была использована Белым домом. Ее тон был смягчен заверениями в том, что Соединенные Штаты руководствуются при этом желанием продемонстрировать неизменное дружелюбие к российскому императору и стремлением к развитию взаимопонимания с правительством России и к избежанию возникновения противоречий. Так появилась доктрина, получившая несколько позднее название «доктрина Монро» и первоначально имевшая своей целью «изгнание России из Америки». 2 декабря 1823 г. она была официально провозглашена в президентском послании Конгрессу США.

Основной смысл доктрины сводился к тезису о том, что Соединенные Штаты, обязываясь не вмешиваться во внутренние дела европейских государств и их колоний, признавая законность их правительств и выражая готовность поддерживать с ними дружеские отношения, будут вместе с тем считать посягательством на свою независимость любое вмешательство этих государств во внутренние дела Американского континента. Такое вмешательство, подчеркивалось в доктрине, будет расцениваться как попытка колонизации ими стран этого континента. На практике это означало, в частности, обещание США не вмешиваться в революционную войну за независимость, которую вела Греция с Турцией, в обмен на отказ европейских держав от вмешательства в ход войн за независимость, которые вели страны Латинской Америки.

После принятия этой доктрины претензии США на принадлежавшие европейским державам территории в Северной Америке получили политико-дипломатическое обоснование, хотя и не приобрели официального правового статуса. Попытки придать документу характер закона, предпринятые отдельными членами Конгресса США, окончились неудачей. Она так и осталась внешнеполитическим заявлением президента, «лекцией» (по определению Адамса), прочитанной им европейским государствам. Однако с 1823 г. государства Европы отказались от расширения своих владений в Новом Свете, устремившись в Азию и Африку и захватив в конечном счете значительную часть территории первой и практически всю территорию второй.

Провозглашение «доктрины Монро» сказалось и на российско-американских отношениях. Вопреки возражениям военно-морских кругов России и их настойчивым рекомендациям ке уступать Соединенным Штатам территории на Тихоокеанском побережье севернее 42° с. ш. и в любом случае сохранить за собой Форт-Росс, Александр I и министр иностранных дел России граф К. В. Нессельроде подписали Русско-американскую конвенцию 1824 г. Они согласились на передачу США огромной территории протяженностью 12,5°[104] вплоть до современной южной границы штата Аляска.