Во внешнеполитической области первой администрации Монро удалось добиться нормализации отношений с Англией, достигнув соглашения с Лондоном по основным проблемам, остававшимся нерешенными после подписания Гентского мирного договора 1815 г. Согласно заключенному в 1817 г. Договору Раша — Бэгота (Rush — Bagot Agreement), в результате вывода из региона большей части английских военных судов была демилитаризована зона Великих озер. В 1818 г. Лондон предоставил американским рыбакам права на рыбную ловлю в восточных водах Канады и согласился с демаркационной линией между США и Канадой по 49-й параллели. Было достигнуто соглашение и о совместном использовании в течение 10 лет территории Орегона при условии, что ни США, ни Англия не будут предъявлять территориальных претензий на северо-западном побережье Тихого океана.

Администрации Монро предстояло решить и еще одну остававшуюся со времен англо-американской войны 1812–1814 гг. внешнеполитическую проблему. Во время войны Флорида еще принадлежала Испании, что осложняло ситуацию в граничащей с ней Джорджии — именно с территории Флориды продолжались набеги индейцев, и там же скрывались беглые чернокожие невольники. Но испанское правительство, занятое решением сложных внутренних проблем, было не в состоянии уделять пристальное внимание своим заокеанским территориям. Предпринятые генералом Э. Джексоном военные действия против индейцев племени семинолов во Флориде в декабре 1817 г., хотя и формально дезавуированные правительством США, были неофициально одобрены в столице, тем более что они привели сначала к устранению испанского губернатора Флориды, а в конечном счете и к передаче всей территории Флориды Соединенным Штатам по Договору Адамса — Ониса (Adams — Onis Treaty) 1819 г. и установлению границы между США и испанскими владениями в Латинской Америке по 42-й параллели вплоть до берега Тихого океана. По этому же договору США обязались выплатить 5 млн долл. своим гражданам в возмещение понесенных ими убытков в результате набегов с территории Флориды и временно отказались от каких-либо претензий на Техас.

В испано-американских отношениях оставалась еще одна проблема — отношение США к бывшим испанским колониям в Центральной и Южной Америке, провозгласившим независимость от метрополии и некогда пользовавшимся контрабандной помощью оружием и боеприпасами, поставляемыми частными американскими гражданами. Поддержка администрацией Монро бывших испанских колоний и бывшей португальской колонии Бразилии не могла не насторожить европейские монархии, усмотревшие в такой политике США революционную угрозу своим колониям в Новом Свете. Заключенный европейскими державами Священный союз (1815) стал рассматриваться в Соединенных Штатах как недвусмысленное предупреждение о возможном осложнении ситуации. Попытка Лондона стать вместе с США гарантом независимости бывших испанских колоний была отклонена администрацией Монро. Госсекретарь Дж. К. Адамс убедил президента в целесообразности сепаратных действий: «Было бы более честно, а также более достойно четко выразить наши принципы России и Франции, чем выглядеть шлюпкой, волочащейся за британским военным кораблем». В течение 1822–1826 гг. США признали независимость Колумбии, Мексики, Чили, Аргентины, Бразилии, Перу и Федерации центральноамериканских республик и установили с ними дипломатические отношения.

Сложившаяся в стране внешне благополучная обстановка, лишенная экстремальных проявлений политической конфронтации между партиями и партийными идеологиями, выдвинула на передний план не столько идеи, сколько конкретные личности и стоящие за ними элитарные группировки, ведущей в ряду которых была «Вирджинская династия». Ошеломляющий успех Монро на выборах 1820 г., когда против него проголосовал лишь один из 232 выборщиков, утвердил его в роли символа «эры добрых чувств» и стал для многих из 10 млн американцев убедительным свидетельством достижения общенационального единства.[99]

Во второй инаугурационной речи президента преобладали темы, имевшие самое непосредственное отношение к тому, что в XX в. стало определяться понятиями «национальные интересы» и «национальная безопасность» США в международном плане. В речи не нашлось места, однако, для признания сложившейся в стране сложной экономической ситуации, за исключением нескольких предложений, констатировавших падение цен на все виды товарной продукции и все хозяйственные отрасли и охватившую США депрессию. Проигнорировав финансовую панику, начавшуюся в 1819 г., рост безработицы, банкротство банков, остановку промышленных предприятий и заметное снижение капиталовложений в развитие западных регионов страны, президент констатировал «отрадное» положение США с точки зрения национальных финансовых ресурсов и уровня доходов американских граждан. Экономические проблемы, в основе которых лежало множество причин, включая, по мнению одних, конкуренцию со стороны импортируемых зарубежных товаров, по мнению других, высокие таможенные тарифы, по убеждению третьих, неразумную политику Второго национального банка и частных банков страны, Монро назвал носящими «временный характер».

Депрессия 1819 г. особенно сильно затронула южные и западные штаты. Объем находившейся в обращении денежной массы упал со 100 млн долл. в 1817 г. до 45 млн в 1819 г.; цены на землю снизились на 50–70 %, производство продовольственных товаров сократилось вдвое. В 1820 г. в стране с населением, насчитывавшим ок. 10 млн человек, было по меньшей мере полмиллиона безработных. Газеты печатали обращения к общественности, призывавшие жертвовать одежду нуждающимся, в крупных городах работали бесплатные уличные кухни для бедняков. Фермеры южных и западных штатов требовали принятия местных законов, позволявших реструктуризировать их долги. Активизировались выступления в пользу замены бумажных денег золотыми и серебряными монетами. Основным виновником депрессии и всеобщего обнищания был назван «монстр» — Второй национальный банк США. Его создание было сочтено в ряде штатов противоречащим конституции и нарушающим их права, что в результате привело к очередному обострению проблемы взаимоотношений между центральным правительством и местными властями. К 1823 г. экономическая ситуация в стране нормализовалась, хотя и заметно отразилась на отношении широких масс американского общества к привилегированному классу и созданным им политическим, экономическим и финансовым институтам. Но хотя ситуация в стране внешне стабилизировалась, в политической и социально-экономической сфере продолжал зреть еще более серьезный кризис.

Жесткая и неуступчивая позиция американского правительства в его отношениях с внешним миром была отражением уверенности администрации Монро в благополучной внутриполитической обстановке в стране, хотя оснований для такой уверенности было мало. Медленно, но с нарастающей силой разгорался конфликт между индустриально развивающимся Севером и решительно отстаивающим феодальные способы ведения сельского хозяйства Югом. Расширение на запад континента хлопковых плантаций, а вскоре и доказавших свою экономическую эффективность плантаций сахарного тростника и табака означало на практике и расширение зоны рабовладения, поскольку чернокожие невольники были основной, если не единственной рабочей силой, занятой на этих плантациях. Рабство, а с ним и рабовладельцы южных штатов превращались в серьезную экономическую и политическую силу. Уже в эти годы, по убеждению американских историков, «повсеместный антагонизм между пуританской Новой Англией и рабовладельческим Югом стал очевидным: они расходились в вопросе, касавшемся войны 1812 г., по тарифам и другим крупным проблемам, и Юг испытывал все меньше симпатий по отношению к выдвигаемой Севером идее эмансипации. Но прежде всего экономические факторы сделали рабство намного более выгодным, чем это было до 1790 г., и то, что первоначально считалось необходимым злом, стало настолько необходимым, что перестало быть злом».