И тут посреди всех этих забот и хлопот прибегает девка теремная: "Хозяин приехал. Велел в опочивальню быстро. Хи-хи.". Снова как новобранец по тревоге. А вот и нет вам. Я раз сбегал - мне не понравилось. Собрался спокойно, с чувством.
Ну, пошли, задница моя. К месту твоего употребления. Спасать голову и все остальное.
Опа... А Хотеней-то не один, с Корнеем-злыднем. Та же опочивальня. Только с корытом. Хотеней в корыте, Корней его намывает, старается. Кажется, намечается кое-какой секс втроём. Корней меня к господскому телу не допускают, так - подай-принеси. А Хотеней Корнея за всякие места щипет, тот повизгивает. Хотеней его дёргает, да поглаживает, да на меня смотрит - заводится постепенно. Вода хоть и мыльная, но видно. И я сам потихонечку. Завожусь. Не видно, но я-то себя чувствую.
Потом вытерли господина, в постель положили. Теперь в эту же бадейку Корней полез, командует мне: то подай, то принеси, то спинку потри. Стараюсь, подаю, приношу, тру. Глаз не поднимаю. Только разок так, ресницами взмахнул, на хозяина глянул... Ух как он... аж задохнулся. А я чего, я ничего, послушный и покорный. Вот холопа твоего намываю.
Корней почувствовал какое-то... мимо него проходящее, выскочил, едва вытерся и - в постель. Эх парень, кто ж так, с чистой сухой кожей, без смазки, к сильно разогревшемуся господину. А господин сходу как "вступил в стремя" - так и без остановки. Только меня разок ручкой поманил. Типа давай к нам третьим. А я показываю, дескать, у меня тут дела.
Ну, положим, мыться в эту воду после двух мужиков, которые на конях приехали, я не полезу. А вот лишнее с себя снять... Никаб оставить, он мне плешь закрывает, рубашечку... с потяжечкой чуть-чуть замедленной, с прогибом и скромным прикрыванием... долой. Чулочки с поясочком - оставим. И займёмся уборкой. Динамика куда интереснее статики. Набрызгали они тут, подтереть надо. Наклонился, тряпочкой поводил, в углах вытер насухо. Потом, будто вспомнил - смотрят на меня. Присел скромненько. А за спиной -- выдох. С чувством. Сквозь зубы. А ты как думал, миленький, я тебе не этот дурак Корней.
Звуки за спиной все чаще, все сильнее... Все. Теперь тёплой водички в шаечку и умывать. Господское богачество. Корней в раскорячку, в наклонку и сам до корыта дойдёт, а я наконец-то хоть в руки возьму да разгляжу. Чем же это меня в самом ближайшем... и вокруг чего именно столько всякого и всяких крутится... Немного. И это хорошо. Лишних разрывов мне не надо. У меня пожалуй, больше. А это плохо: на Руси "как в Польше - у кого больше, тот и пан". Могут возникнуть проблемы от подсознательного ощущения дискомфорта моим господином. Значит, мерятся не будем. И - не сразу. Часик-другой надо ему отдохнуть.
Я оказался прав, господин потрепал меня по щёчке - "жди", накинул халат и удалился в соседнюю комнату. Там уже кто-то был из слуг. Начались разговоры, потом дверь плотно закрыли. Сижу себе тихонько на краю постели, соображаю. Все я мучился-решал - дать Хотенею до похода или после. Не твоя забота, холоп. Думать - господа есть. Вот на этой постели через часик-другой и меня.... Переменить постель нечем, простыни... хорошо хоть не заляпали. И как-то все это будет... Продемонстрированное с Корнеем как-то... сильно индустриально. Холодная штамповка называется. Не вдохновляет.
Интересно, Корней подмылся, но не успокоился. Прижался к двери, даже в свою рабочую позу встал. Под дверью, видать, щель и там ему слышнее. Подслушивает. А это нехорошо. Придурок. А это еще нехорошее. У кровати поднос с какими-то чашками-кувшинами стоит. Поднос медный. Снял с него посуду. И с мысленным исконно-посконно-выстраданным "а пошли вы все!" - как летающую тарелку - в дверь. Ух как он грохнул. Три раза. Первый - когда в дверь попал. Второй - когда Корнею на голову. А третий, когда Хотеней дверь чуть не снёс и ногой поддал. И поднос, и Корнея. За ним еще пара мужиков ворвались - я только простынкой пользованной обернуться успел. Картинка ясная, понеслось. С руко- и ного- прикладством.
-- Подслушиваешь? Доносишь? Падла-гнида-вошь... На кого работаешь?
-- Да я... Да мы...
Били-били-колотили, морду в попу превратили... Я сначала от криков и ударов вздрагивал. Потом как-то успокоился. Может и бывает где пролетарская солидарность, а вот холопская - нет. Особенно - между наложниками. Много мне вреда Корней сделал. И еще больше хотел. А зря. Меня обижать не надо - для здоровья вредно. Допрос переместился в соседнюю комнату, я спокойно оделся, морсу попил, снова прибрал что разбросали. Устал как-то, выбрал на господской постели место почище, прикорнул и задремал. Нужен буду - разбудят.
Я ожидал разных вариантов побудки. От нежного шёпота в ушко с полным страсти жарким дыханием в затылок до картины "Геракл разрывающий пасть льва", где в роли пасти выступает моя задница.
Но проснулся я от голоса Степаниды свет Слудовны. Все-таки глуховата бабка. Вот и говорит командным голосом.
-- У тебя там кто есть?
-- Княжна персиянская. Напугался как мы тут Корнея... Уснул. Он-то Корнея и высветил. Как тот подслушивать под дверь полез - малёк подносом в дверь. Ну, мы на шум и прибежали.
-- Может подстава?
-- Корней у двери сидел. Возле самой щели. Да и порассказал он о делах своих. И про колдуна, что наговор творил, и еще. Твои-то мастера сколь за Корнеем ходили-выглядывали, а вот малек раз - и на горяченьком.
-- Ловок-ловок. Что с Корнеем делать думаешь?
-- А... Прогнать - нельзя, продать - нельзя. Даже язык урезать - без толку - грамоте разумеет. Так что, пусть Саввушка его... доработает. А после твои в пригородную вывезут и закопают. С твоего двора холоп померший. А людям скажу - отпустил в Васильков, у него там родня, он давно просился. Вот-де встретил знакомцев, я его и отпустил. Не в поход же такого брать, в войско-то.
-- Ладно. Сделаю. А чего с мальком делать, с княжной персиянской.
-- А чего? Он ни в чем таком. Любит он меня без памяти, из воли моей не выйдет.
Степанида явно обозлилась. В голосе появился и нажим, и сталь.
-- Ты вправду дурень или только прикидываешься? Кто сегодня обещал Гордею княжну персиянскую в подарок?
О! Вот так новость. Меня мой господин, любимый, ненаглядный... другому мужику решил подарить. Да еще Гордею. А у того взгляд... до сих пор мороз. Как же так? Гордей же меня не просто отымеет, он же меня... долгой и мучительной... И вообще... Я же только вот к Хотенею привык, как-то притерпелся, сам себя уговорил. А тут... А тут, Ванечка, долька холопская - как господин скажет, так и будет. И радоваться будешь, если Гордей тебя только с удом своим познакомит, а не с катом дворовым, с кнутобойцем и костоломом.
Я лежал, боясь шевельнуться, боясь вдохнуть, боясь...
-- Ну и что, что обещал? Сказано было - после свадьбы. А уж когда после...
Голос Степаниды уже зазвенел от злости
-- Ты никак с Гордеем шутки шутить надумал? За дурня старого его держишь? Как поутру красные простыни вывесят, так он с тебя малька и стребует.
-- Ну, это ещё посмотреть надобно. Дочка его уже жена венчанная будет, от девства избавленная, приданное в церкви оглашено, на пиру подарки приняты...
-- Да ты и вправду дурак-дураковский. Об чем речь-то шла? О девке-целке этой или о тряпье в приданное? О Гордее речь-то шла. Что он тебя к князю подведёт, что тебе, зятю любимому, единственному место подле себя даст, что тебя, идола безмозглого, поднимет и приблизит. А ты в первый день с ним шутки шутить? Да ты сам ему эту княжну персиянскую приведёшь да поставишь, да подержишь, чтоб старому удобнее было. Если соизволит.
-- Ну, значит отдам.
-- Ну точно дурень, колода берёзовая.
-- Ну чего ты, чего ругаешься всё?
-- Ты княжну к Гордею приводишь - он сразу наш обман понимает. Что будет?
-- Мда... Из похода мне не вернуться. Сделает Гордей свою дочку вдовой - месяца не пройдёт. А то - недели. А может малька - как Корнея?