А в свободное время продолжила ознакомление с верховой ездой, безо всякой ностальгии, а из принципа: как же так, все могут, а я — нет?

Тренером оказался весёлый дядька лет сорока. Лошадей он знал и понимал намного лучше, чем людей, и я получила колоссальное удовольствие от тех двух занятий, который смогла себе позволить. Зато после того, как мы вчетвером отметили День Десантника, почему-то решив, что это — самый подходящий повод одному мужику и трём девкам искупаться в фонтане, он по секрету продемонстрировал нам свой очередной талант: кренясь под опасным углом, он, тем не менее, умудрился потушить длинной плетью десять свечек с расстояния в три метра.

Мы дружно прицепились к Петру Николаевичу — так звали дядьку — требуя и нас так научить.

Поскольку цеплялись мы по пьяной лавочке, на выканюченную тренировку припёрлась одна я. Безо всякого энтузиазма понаблюдав за моими попытками внедриться в мир цирка и художественной гимнастики, он всё-таки взялся меня поправлять, дал несколько ценных советов, и неожиданно дело пошло на лад. Деньги он с меня брать отказался, мотивируя это тем, что тренироваться ему так и так надо, а в компании — веселее. Не далее, как на прошлой неделе, он даже свозил меня к одному своему приятелю, чьим хобби было изготовление всевозможных плетей и кнутов. Я примерилась к одной из утяжелённых модификаций, и едва не расколотила всю посуду в доме опешившего от такого энтузиазма хозяина. Уже по дороге назад, Пётр по секрету сообщил, что этот дядька ещё и боевые плети мастачит, но, кому попало, не показывает. А вообще-то, если упорно тренироваться, то бич может стать грозным оружием, а некоторые специалисты умудряются даже волку хребет перебить одним ударом.

Я еще тогда скептически усмехнулась: перебить хребет одному моему знакомому волку какой-то плетью вряд ли удалось бы и трем умельцам, разве что топором воспользовались бы.

Послезавтра мы собирались отодвинуть пустые бутылки, на которых тренировались на два с половиной метра и поэкспериментировать с плетью подлиннее: я и впрямь делала успехи. Петр еще пошутил как-то, что по мне кружок садомазохистов плачет: уже на четвертом занятии мне удалось прицельно сощелкнуть четыре свечи из десяти правой рукой и две — левой.

Я вообще постаралась загрузиться под завязку, чтобы не оставалось времени на воспоминания о Мальве и почти убедила себя, что всё это мне приснилось после злоупотребления алкоголем. Тем более, что все тесты на беременность оказались отрицательными, а в то, что результат всё же проявится лет через тридцать, верилось с трудом и смеховой истерикой.

Бабка продолжала распекать меня на все лады, я даже и не вслушивалась толком. Что-то про госпиталь, в который ей надобно съездить. Ладно, попрошу у Наташки машину и смотаюсь. И впрямь, нехорошо получается.

— Андрюша вон, приехал сегодня. По хозяйству помогает, — неожиданно вырулила бабка. Я чуть трубку не выронила, когда поняла, какой именно Андрюша имеется в виду. По возвращении, я таки передала ей привет от эльфийского алхимика, чем очень бабушку порадовала.

— Ой, какой молодец! — распричиталась она. — Всего два раза в гостях был, а не забывает. А я, старая, твоего деда запилила тогда, мол, подобрал нарика на улице, да в дом приволок. Как бы не спёр что. Ан нет, порядочным парнем оказался. Ну, с отклонениями, правда, не без этого. Ты знаешь, какими, если познакомиться успела. Уши-то он так и носит свои? Вот уж блажь, так блажь.

А тут он сам заявился. Если только чтобы бабку мою навестить, так я в это не верила, с трудом себе представляя, как высокорожденный алхимик будет колоть дрова и топить печь. С чего бы это? Спички закончились? Нет, надо ехать. Заодно, и пакет для Мары отправлю с оказией. Всяко успеваю на тренировку, если приехать сегодня, отвезти с утра бабку в госпиталь и вернуться к вечеру. А на работу мне и вовсе только послезавтра.

За Наташкой не заржавело и, получив ключи от „Фолькса“ на благие цели, я уже затемно не торопясь въехала в родную деревню.

— Алёнка, что ж ты по темноте ехала? — пожурила меня бабка. — Быстренько, руки мой и к столу иди, я пирогов с капустой напекла. Мы тут с Андрюшей чай пьём.

Тут она понизила голос, хитро прищурившись.

— Хороший парень, хоть и малахольный.

Я усмехнулась. Знала бы она, что эльф этак раз — надцать её старше! И не удивлюсь, если эту реплику он тоже услышал. С такими-то ушами.

„Малахольный“ вольготно расположился за накрытым старенькой скатёркой столом и демократично дул чай „азербайджанский, байховый“. Ну и актёр! От лощёного и высокомерного высокорожденного не осталось и следа. Он не только переоделся во что-то приближённо современное, но и, по-моему, даже волосы перекрасил для маскировки. Только вот уши торчали.

— Приветуля, Андрюлик. — я плюхнулась рядом и подставила щёку для поцелуя. Эльф поморгал, но покорно троекратно облобызал нахальную смертную и отбил сет:

— Алёнушка, сколько лет, сколько зим? — знает ведь, что у меня аллергия на всяких алёнушек и иванушек.

— И полугода не прошло. Как жизнь молодая?

— Никак покоя не даёт, — отшутился эльф. — То одно, то другое. Проблемы, они сами по себе не рассасываются. Только накапливаются. Ты тут как, не одичала в своих архивах?

— Ну ты не сравнивай, пожалуйста, — меня этот вопрос здорово развеселил.

— Есть с чем сравнить, потому и спрашиваю, — не сдавался тот, потянувшись за очередным пирогом. Правильно. Я тоже один взяла. Их моя бабушка мастерски печёт.

— Как твой последний эксперимент закончился? — я размяла затёкшую от трехчасового сидения шею.

— Страшной смертью подопечного, — Ориэль вновь присосался к чашке. — Как он ещё должен был закончиться? Все ингредиенты качественные, пациент согласен. Ну, понервничали слегка, зато результат — пальчики оближешь. Тебе понравиться должно, когда приедешь.

Ну, вот. Хоть что-то полезное сделать удалось. А мои нервы — ну на них. Посижу лишнюю неделю на „Берокке“, да и дело с концом. И ехать никуда не собираюсь, тем более туда.

Не особенно вслушиваясь в наш трёп, бабуля выставила на стол три хрустальные стопки и бутылку „пятновыводителя“.

— Ну, за встречу, что ли?

Ориэль позеленел, но мужественно опрокинул. Ласково улыбаясь, я разлила по новой, он пообещал взглядом мне все муки преисподней. А что ты думал? Я ему провокацию того секс-марафона ещё не простила, провидцу этакому.

Ну вот, опять вспомнила, что не надо. А, ведь, между прочим, честно старалась всё забыть.

Даже на свидание себя заставила сходить пару раз. И что получилось? Скучно, нудно и вообще, целоваться не умеет, пахнет… умолчим. До того парфюм гадостный оказался! Третьего свидания не последовало. В ответ на конструктивную и изложенную правильным русским языком критику меня обозвали фригидной и вредной сучкой, в результате чего товарищ схлопотал в глаз (вот чего от себя не ожидала), и пожелание записаться на курс сексуального воспитания (тут уж в глаз едва не схлопотала я).

— Что у тебя случилось? — повернулась я к бабке, чтобы не расхохотаться при виде наливающейся краской физиономии.

— Сердечко прихватило намедни, — с готовностью сообщила та. — Я уж к Елене Васильевне сходила, она направление в госпиталь выписала. Месяц целый полежать придётся. Ох-ох-онюшки, так и помру, внуков не дождавшись.

Бабка окончательно пошла в роль наставника молодёжи.

— Наташку, вот, пристроили, а ты, Алёнка что себе думаешь? Чай, не восемнадцать, двадцать пять стукнуло, а всё в девках ходишь. Что у вас молодых только в голове? Косищу, вон, какую загубила.

Ну, с „косищей“ это она погорячилась, и до лопаток волосы не доставали, но, что загубила, это точно. Моя подруга парикмахерша два часа обкорнанный затылок в порядок приводила. Ох, и ругалась! Одно хорошо: порез Мара заговорила качественно, даже шрама не осталось, иначе бы лежать Милке в обмороке.

Зато теперь на моей голове красовалось симпатичное мелированное „каре“ и об утерянной причёске типа „Коса девичья, никакая“ я не горевала.