Фрау Вессель вздохнула и посмотрела на портрет мужа. Тот разобрался бы в этой ситуации сразу, у него был нюх, и он разоблачил не одного врага «третьего рейха». Бедный Клаус, принял цианистый калий, испугался петли. Дурак, уже вышел бы из тюрьмы. На Хетеля навешали столько обвинений, что никто не сомневался — присудят к смертной казни, а он уже третий год на воле, есть деньги, уважение людей.

Но почему они приехали на том же «крейслере», что и господин Вейзенфельс? Может, все же позвонить в Якобсдорф? Но, наверно, день ничего не решит. На этом фрау Вессель успокоилась. Увидев в дверях посетителя, улыбнулась.

— Пива! — крикнул тот еще с порога. — Жара, я выпью, кажется, бочку!

Этот Штригель, хотя и хороший механик, все же был болтуном, а таких людей хозяйка «Черного дрозда» никогда не уважала.

Выпив кружку, Штригель подвинул ее фрау Вессель, чтобы она налила еще, и сказал:

— На вашем месте я бы поговорил с Розмари. Она начинает путаться с кем угодно. Только что видел, как ее посадили в роскошную машину — двухцветный американский «крейслер»…

— Это мои жильцы, — объяснила фрау Вессель, — они поехали на озеро.

— На озеро, — налево, — возразил Штригель, — они же поехали в село.

— У Розмари заболела мать, и девушка могла попросить подвезти…

— Странно, — удивился Штригель, — вы, фрау Вессель, добрая душа, но я на вашем месте не доверял бы этой девчонке. Она обманула вас, ее мать здорова, я только что видел ее в магазине.

Хозяйка больше не слушала его. Налила пива, поставила перед Штригелем кружку, а сама подумала: «Напарнику Вейзенфельса понравилась Розмари, он даже приезжал за ней, и проклятая девчонка знает, где они живут. Дорога на Якобсдорф — через село, боже мой, неужели они уже на пути туда?»

Посмотрела на часы — двадцать минут шестого, — они отъехали пять минут назад. Немного успокоилась — еще есть время. Фрау Клюпфель — надежный человек, она устроит все как следует…

— Подождите, мне нужно срочно позвонить… — сказала фрау Вессель Штригелю.

…Бонне спустился на первый этаж: Клюпфель, закрыв собаку, пошел за ним. Зазвонил телефон, и Кноль взял трубку. Выслушав, он доложил:

— «Фольксвагена» под номером восемнадцать–триста сорок один на станции не было!

Бонне взглянул на Клюпфеля. Тот произнес с издевкой:

— А вы не допускаете, что жена высадила их в селе? Я ведь говорил, собиралась заглянуть в магазин… Могла передумать и не поехала на станцию. А они добрались автобусом.

Комиссар ничего не ответил. Стоял перед Клюпфелем, видел, как тот не может скрыть торжества, и думал, что розыск усложняется — теперь Ангел и Грейт знают: полиция напала на их след, и постараются сделать все возможное, чтобы замести его.

Хетель оставил машину на платной стоянке и отправился в ресторан «Райский уголок» пешком. Даже претенциозное название не спасало эту паршивую харчевню, и Хетель подумал, что с удовольствием подложил бы сюда, в этот мрачный зал, адскую машину, чтобы потикала немного и рванула ко всем чертям — и жуликоватого хозяина–макаронника из Рима, и грязные столики, и подозрительных посетителей. Так им и нужно, если не уважают свои желудки и довольствуются кухней сеньора Модзолетти!

Однако сам все же пришел сюда, хотя и знал, что будет есть и невкусный бульон, и твердые, как подметки, лангеты. Такие он не ел даже в тюрьме; там за деньги всегда можно было договориться о приличной пище.

Хетель вздохнул и подумал, что все–таки на воле лучше, и черт с ними, с лангетами Модзолетти, в конце концов, он ест их второй раз и, даст бог, последний.

Господин библиотекарь или, как он сам себя называл, хранитель рукописей зальцбургского архиепископа Георг Циммер еще не пришел, и Хетель занял его любимый столик — в углу, где зимой не дуло и была видна вся площадка перед рестораном.

Георг Циммер любил есть не спеша и разглядывать, что происходит на улице. Собственно говоря, во время обеда да вечером он только и общался с внешним миром. Всю свою сознательную жизнь господин Циммер проводил наедине с книгами и был вполне доволен своей судьбой. К женщинам оставался равнодушен и ни разу не улыбнулся даже самой красивой официантке «Райского уголка» Эмме, которая вот уже три года постоянно обслуживала его.

Георг Циммер больше всего в жизни ценил древний манускрипт, а среди его авторов не было женщин, и это определяло от начала и до конца его линию отношений с женским полом. Зарплаты ему вполне хватало на лучшую еду в «Райском уголке», а также на костюм — один на два года, да на разную мелочь. Квартира у него была служебная. — комната над подвалом, где хранились рукописи. Это удовлетворяло и администрацию, экономившую на зарплате сторожа, и его самого; если бы не посещение «Райского уголка», Георг Циммер неделями не выходил бы из замка.

Завоевать доверие Циммера было трудно. Можно было или подобрать к нему ключ, или совсем убрать — иного выхода ни Ангел, ни Грейт не видели, поскольку в одной из комнат нынешнего книгохранилища Штайнбауэр в свое время оборудовал тайник.

Идеальным было бы, конечно, войти в доверие к Циммеру, достать ключ и ночью, когда старик спит, раскрыть тайник и вывезти золото. Днем в подвал лезть безнадежно: у Циммера четыре или пять помощников, туда–сюда снуют любители старины, которым даже запах пергамента доставляет удовольствие.

Ангел и Грейт безвыездно сидели в Альт–Аусзее, маленьком местечке под Зальцбургом, где у Хетеля была частная школа. Жили в особняке Хетеля — никто не знал о них, кроме старой служительницы да Петера — эсэсовца, охранника и правой руки Хетеля, который служил когда–то под началом штурмбаннфюрера и чуть ли не молился на него.

Известие о том, что полиция напала на их след в Австрии, не на шутку расстроило Ангела. Особенно разозлился он, когда узнал, что детективы приезжали на двухцветном «крейслере», который они с Грейтом брали напрокат. И все из–за тщеславия полковника. Грейт, когда увидел «крейслер», чуть не умер — последняя модель, точно такая, о какой он Мечтал. Обошел вокруг машины, сел за руль и не захотел выходить. Ангел подсчитал, что за прокат «крейслера» придется платить вчетверо дороже, чем за «фиат» или «фольксваген», но Грейта словно что–то укусило. Заявил упрямо:

— Я доплачу свои, если вы уж такой скупой.

И вот получили… Слава богу, что хозяйка отеля своевременно раскусила этих субъектов.

Фрау Клюпфель отвезла их до Зальцбурга. Там пересели в такси, на котором добрались до села по соседству с Альт–Аусзее. Фрау Клюпфель за это время позвонила Хетелю, и тот встретил их в пивном зале. Отсюда до частной школы Хетеля — десять минут езды. Дождались темноты, чтобы любопытные глаза не заметили, что у хозяина школы гости. В конце концов, если бы кто–нибудь подсмотрел, тоже не страшно — к Хетелю иногда заезжали старые друзья, но береженого, говорят, и бог бережет. Именно поэтому они решили, что Ангелу и Грейту не стоит высовывать нос из дома и что библиотекарем должен заняться сам Хстель.

На следующее утро Хетель поехал в Зальцбург и целый день просидел, перелистывая странички манускриптов и присматриваясь к Циммеру и его коллегам.

За два дня Хетель более или менее изучил расположение помещений книгохранилища и успел познакомиться с его работниками. С некоторыми он заводил разговор о Циммере и убедился, что все с уважением относятся к шефу и склонны не замечать его странности. Вообще, решил Хетель, все здесь немного чокнутые. Он выбрал минуту и обратился с вопросом к самому Циммеру, но тот не принял его всерьез и направил Хетеля к своему помощнику. За эти два дня удалось установить, что Циммер — чрезвычайно пунктуальный человек и выходит из библиотеки только два раза в день — в «Райский уголок». И еще (это ему, смеясь, рассказал один из библиотекарей): у их шефа есть слабость — он лейблист.

Хетелю неловко было уточнять, что это такое, он только запомнил это необычное слово и засмеялся, подмигнув библиотекарю: вот, мол, какой старик, никогда не ждал от него такого, да и кто мог подумать. Однако в душе обрадовался: лейблист — это, наверно, член какой–нибудь секты или, дай бог, если оправдались бы его подозрения, тайного общества развратников. Если это так, Циммер у них в кармане, он сам откроет им двери и поможет грузить контейнеры…