Та блеснула глазами.
— Розмари.
Бонне вздохнул.
— И имя и красота!.. Жаль, что такой бутончик может увять в этой дыре.
— Летом здесь много туристов, — возразила девушка, — и бывает весело…
— У тебя сегодня свободный вечер? — Взгляды, которые девушка бросала на него, подсказали комиссару, что вряд ли стоит церемониться с ней.
Горничная заколебалась. Обернулась на «крейслер», снова посмотрела на Бонне.
Комиссар торжествовал: все время он ждал, не заинтересуется ли кто–нибудь машиной. Перед тем как зайти в бар, девушка обошла клумбу и заглянула в «крейслер».
— Вечером я занята, — ответила Розмари. — Сегодня утром ко мне приехали родственники…
— Случайно не в этом «крейслере»?
— Откуда вы знаете?
Бонне не дал ей опомниться:
— Господин Иоахим Вейзенфельс с другом? Какие же они ваши родственники?!
Девушка растерялась.
— Дело в том, что в этом «крейслере» приехали мы! — продолжал Бонне.
— С Эдгаром?
«Эдгар?.. Наверно, так сейчас зовут полковника…» — подумал комиссар и на всякий случай спросил:
— Ты уже соскучилась по нему?..
Девушка игриво опустила глаза.
— С ним весело…
— Эдгар всегда был настоящим мужчиной! — сказал Бонне грубовато. — Поедешь с нами к нему?
— В Якобсдорф? — вырвалось у девушки, но она сразу сникла, глянула недоверчиво и даже испуганно. Но Бонне смотрел открыто и доброжелательно. Это успокоило ее. — Не говорите только фрау Вессель… Она съест меня!
— Ты предупредишь фрау Вессель, что дома гости, и будешь ждать нас за поворотом. Пожалуй, не нужно, чтобы она все знала.
— Сегодня мало посетителей, и фрау Вессель управится в баре сама. Я пойду и договорюсь с ней.
Но Бонне не мог отпустить от себя девушку ни на секунду.
— Подожди! Они сейчас спустятся… — Пропустил горничную в зал. — Помни. Ты выйдешь первой и будешь ждать нас…
Девушка кивнула и заторопилась убрать столики. Бонне взял газету и сел у стойки. Хлопнула дверь, и Кноль сказал громко:
— Хорошая комната, и у меня нет возражении…
Бонне отложил газету.
— Вы же знаете мои вкусы. Если вам нравится, то мне и подавно. — Следя краем глаза за горничной, которая несла пустые кружки, добавил: — Жара… Вот бы искупаться в озере…
Поставив кружки, горничная перегнулась через стойку к хозяйке. Сказала просительно:
— У меня к вам, фрау…
— Ну? — перебила ее фрау Вессель. — Что еще нужно твоему отцу…
— О–о нет, фрау! — соврала беззастенчиво. — Маме что–то плохо, и я должна посидеть с ней… Сердце! И фельдшер сказал, что…
— Не одно, так другое. Лишь бы отлынивать.
— Не ведь посетителей в баре совсем мало, и я думаю…
— Она думает! Работала бы лучше. Только ради твоей матери…
— Спасибо, фрау Вессель, — обрадовалась девушка. — Когда ей станет легче, я прибегу. — Сбросила фартук, повесила в шкаф. — Мама будет благодарна вам.
Девушка чуть заметно глянула на Бонне и выскользнула из зала. Комиссар посидел еще несколько минут. Потянулся и переспросил инспектора:
— Так как вам мое предложение?
— Выкупаться? С удовольствием.
— Вот и хорошо… — Бонне обернулся к фрау Вессель. — Если нас будут искать…
— Они подождут здесь.
— Хорошо. Когда у вас обед?
— С четырех до пяти.
— Мы не задержимся, — пообещал комиссар.
Розмари ждала их за поворотом. Бонне успел предупредить Кноля, и тот затормозил, увидев девушку. К сожалению, он не знал, как проехать в Якобсдорф, и начал дипломатично:
— Эти сельские дороги настолько однообразны, что я никак не могу сориентироваться.
— Розмари знает здесь каждую тропинку, — подбодрил его Бонне, — и с ее помощью…
Асфальтированная лента поворачивала к озеру. Прямо шла дорога, покрытая щебенкой.
— Нам туда? — показал на проселок инспектор.
— Да… — Девушка пожала плечами. — Но как вы добрались сюда из Якобсдорфа?
— В объезд… — туманно объяснил Кноль.
— Это же далеко, а напрямик всего тридцать километров, — заметила Розмари.
— А какая дорога! — буркнул Кноль.
Они миновали село, и Бонне положил руку на плечо инспектора, предлагая остановиться. Повернулся к Розмари.
— Хватит шутить! — сказал строго. — Мы из полиции!
Девушка схватилась за ручку дверцы.
— Что вам надо от меня?
— Сейчас ты покажешь нам дом, где живут Вейзенфелье и Эдгар, — решительно произнес Бонне.
Девушка задумалась.
— Я скажу вам адрес, а вы отпустите меня.
Бонне чуть не рассмеялся: хитрость, граничащая с наивностью. Взял девушку за локоть.
— Ты не выйдешь из машины, пока мы не разрешим.
— Хорошо, — согласилась девушка. — Якобсдорф, Зеештрассе, семнадцать. Дом Клюпфслев… Но что сделал Эдгар?
— Ничего особенного, — объяснил Бонне. — Дорожное происшествие.
— А–а… — с облегчением вздохнула девушка. — Штраф?
Комиссар подмигнул Кнолю.
— Наверно, штраф, — закончил Бонне. — Вызывайте!
Инспектор взял микрофон, включил рацию, вмонтированную под сиденьем.
— «Форд» — четырнадцать… «Форд» — четырнадцать… Слышите меня? Ждем вас около Якобсдорфа. Маршрут, — склонился над картой, — через Гейденольдендорф… Понятно?
Знакомые журналисты устроили Дубровскому встречу с Фридрихом Гартенфельдом на второй день после приезда Сергея в Вену. Дубровского интересовал этот человек, так много сделавший для розыска бывших военных преступников. Картотека, которую Гартенфельд собрал фактически собственными усилиями, считалась одной из самых полных в Западной Европе. За несколько минут Гартенфельд мог найти данные о прошлой и нынешней деятельности как высокопоставленных лиц «третьего рейха», так и различных карателей, палачей, агентов и провокаторов.
Гартенфельд оказался худощавым и подвижным человеком с большими, темными, выпуклыми глазами, смотрящими живо и проницательно. Он сразу приступил к делу:
— Итак, вас интересует Ангел… Франц Ангел, гауптштурмфюрер СС, комендант лагеря смерти…
— Да, он был комендантом.
Гартенфельд не мог не заметить нарочито спокойного тона Дубровского:
— Вы были в этом лагере? Так я и знал. — Гартенфельд вынул из ящика конверт, помахал им в воздухе. — Это дело Ангела… Меня предупредили, что вы интересуетесь этой личностью, и я немного подготовился. Однако сразу должен вас немного разочаровать: как ни странно, но Ангелу удалось ловко замести следы, ведь о его гибели свидетельствуют факты на первый взгляд неопровержимые. В официальной прессе Германии опубликовано сообщение о смерти гауптштурмфюрера СС Франца Ангела во время бомбежки польского городка советскими летчиками. Действительно, в то время в городке дислоцировалась большая танковая часть, по которой и был нанесен удар вашими соотечественниками.
— Я помню то утро, — подтвердил Сергей. — Городок бомбили почти час. Многие заключенные молили бога, чтобы зацепило и нас: смерти никто не боялся, но во время бомбежки можно было и бежать…
— Бомба разорвалась в нескольких метрах от машины коменданта лагеря, когда он возвращался из городка. Вот, пожалуйста, даже документальное подтверждение этого факта. — Гартенфельд положил перед Дубровским вырезку из газеты. — Фотография сделана сразу же после налета. Перевернутая машина, виден номер, смотрите, воронка и даже труп. Изуродованный, конечно, взрыв бомбы — это не детская забава. Собственно говоря, нет повода для сомнений, ваши войска только вошли в Польшу, и эсэсовцы еще не заметали следов. Факт смерти Ангела ни у кого не вызвал подозрения. Гауптштурмфюрера, так сказать, списали. Имя его упоминалось на Нюрнбергском процессе, но что поделаешь — с мертвого ничего не возьмешь. Судили заместителя Ангела, и вы знаете, его казнили. Все это было настолько правдоподобно, что мне и в голову не приходило покопаться в этой истории. Правда, был один факт… Изучая архивные материалы, связанные с изготовлением фальшивых фунтов стерлингов, я натолкнулся на сведения о том, что связь между Штайнбауэром — вы, конечно, слышали это имя? — и его итальянскими агентами по сбыту фальшивых фунтов осуществлял человек, очень похожий на Франца Ангела. Но я не придал этому значения: наверно, у каждого человека есть двойник… Кроме того, к сожалению, гауптштурмфюрер был исключительно предусмотрительным человеком, — даже у меня нет ни одной его фотографии.