Новая когорта слуг-подростков приняла накидки Викки и Мэри и повела Макинтошей к лестнице, где англичанин ростом в шесть футов и восемь дюймов объявлял прибывших громоподобным баритоном. Шедшая впереди них леди скинула свою нефритово-зеленую меховую накидку, открыв плотно облегавшее ее расшитое бисером и бусинами платье такого цвета, о котором Чип как-то заметил Викки, что его можно вытерпеть только в химической лаборатории по необходимости.

— Мадемуазель Анита Фэнг и Генри Вонг, — разразился англичанин, и мисс Фэнг стала спускаться под оценивающее бормотание, относящееся к ее платью, ее изумрудам и престарелому гурману и владельцу скаковых лошадей, сжимавшему ее локоть.

Слуги сопровождали их к голосистому герольду. Со своими пышными усами и статной выправкой он был похож на бравого сержанта, по ошибке отправленного англичанами в отставку. Но когда его взгляд упал на Макинтошей, стало ясно, что его импортировали в Гонконг на один вечер.

— Ваше имя, сэр?

Дункан Макинтош залился краской:

— То же, что и сто пятьдесят лет назад.

Англичанин смочил губы из хрустального бокала, стоявшего рядом на высоком столике на одной ножке, и понизил голос:

— Извини, папаша. Я здесь новичок. Мы с тобой просто два англичанина, а? Так что сказать?

— Неистовый и Могучий, — прорычал Дункан.

Викки пришла на помощь запаниковавшему англичанину:

— Еще давно, когда колония только образовалась, шотландцы брали себе имена по китайскому типу, чтобы произвести впечатление на местное население. Денты, например, стали «Бесценными и Милостивыми», что объясняет их последовавшее банкротство. Джардины — «Счастливая Гармония». Мы — немного поэнергичнее. Я надеюсь, вы объявите нас именно так, как вам сказали, прежде чем отец раскипятится.

Англичанин распрямился во весь свой гвардейский рост и, демонстрируя сноровку вышколенного актера, всунул слова в паузу между музыкальными фразами. Его голос прокатился по бальному залу, как рев прибоя:

— Неистовый и Могучий!

Глаза всех гостей устремились к лестнице.

Викки отпустила руку Чипа и встала рядом с отцом.

— Черт побери, ты собралась идти?

— Вместе с тобой.

— Хорошо, возьми еще Питера.

— Не я пасу его сегодня. Возьми его сам.

Она думала, что Мэри подтолкнет Питера вперед, но вместо этого та еще крепче прижалась к нему. Зная, что Мэри никогда не действует импульсивно, без плана, Викки пришла к выводу, что китаянка решила: для семейства Ли лучше, если Питер не будет в авангарде эксцентричного появления Макинтошей.

Викки игнорировала свирепый всполох в глазах отца, когда они начали спускаться. Может, к этому примешивался оттенок восхищения, а может, и нет. В этот момент Викки не задумывалась над этим. Слова отца о ста пятидесяти годах подняли ее дух. Ее отец в общем-то был относительным новичком в Гонконге. Но она была еще и дочерью своей матери, и это давало ей более старую кровную связь с городом, на которую многие из присутствующих не могли претендовать.

Из калейдоскопа лиц, смотрящих на них снизу, она выделила одно, почти физически ощущая жар пары глаз, следящих за их спуском. Удлиненные, красивые черты лица, необычайно высокие брови и буравящие глаза неизменно появлялись на фото в бесчисленных газетах и телерепортажах. Его окружала толпа, ловящая каждое его движение с почтительного расстояния. Он стоял — высокий и уверенно опиравшийся на трость — в ярком круге света в середине бального зала.

— Наш хозяин нас заметил, папа.

— Отлично, — ответил Дункан с наслаждением, и Викки пожалела что с ними нет ее матери, чтобы обуздать его или же, если она не сможет, позабавиться переполохом. — Давайте пойдем и поздравим его с Новым годом.

Они влились в бурлившую толпу у подножия лестницы. Викки почувствовала, что она накатывает на нее, как волны. Все грабежи Ту Вэй Вонга неизменно летописались, и поэтому каждый из присутствующих сотню раз слышал историю о том, как Дункан Макинтош лишился пароходной линии Фаркаров. А теперь это семейство здесь, у Ту Вэя, и скоро они встретятся нос к носу. Гонконгская сплетня в визуальном воплощении:

Девушка, идущая с ним рука об руку, должно быть, дочь тайпана — та, которая потеряла все его деньги в Нью-Йорке. Конечно, это не его любовница. Любовница — китаянка, китайский компрадор. А чем она торгует? Но как бы там ни было, семейное сходство безошибочно. Округлите челюсть старого разбойника, добавьте знаменитые белокурые волосы матери и нос, и вы получите ее портрет. А где же мать? В Англии — думают некоторые. Куда старые гуйло отправляют своих жен, когда хотят от них избавиться. Вовсе нет. Разве вы не слышали? Она пьет на яхте в Козвэй Бэе.

Лица вспыхнули любопытством. Что скажет тайпан борющегося хана Макфаркаров самому богатому человеку в Гонконге? А если более снисходительно, подумала Викки, что последний независимый шотландец скажет китайцу, который символизирует собой — больше, чем кто-либо из живущих, — оплот коммерческой силы на Востоке и замешанное на нервах партнерство капиталистического Гонконга и коммунистического Китая?

— Похоже, милые детки подросли настолько, что уже могут быть его телохранителями, — пробормотала Викки, обращаясь к отцу.

Несколько угрожающе здоровенных подростков в черных смокингах расположились поодаль от Ту Вэй Вонга. Юношеского вида советник стоял рядом с ним, а чуть дальше ждали слуги, держа бокалы с шампанским на золотых подносах.

Тайпан и его дочь нарушили священную зону вокруг хозяина. Дункан заговорил первым, намеренно не подавая руки.

— Ту Вэй, как поживаешь? Получил твое приглашение. Рад, что могу воспользоваться им в этом году.

Советник начал переводить приветствие Дункана, но яростно отвердевшие губы хозяина дома указывали на то, что он достаточно понимал английский, чтобы ему не понравилось его прозвище. Он ответил на грубом путунхуа — слишком быстро для уха Викки.

— Сэр Джон также приветствует вас, Дункан Макинтош, — сказал переводчик. — Слишком много вечеринок столько потеряли от вашего отсутствия.

— Я бы пришел раньше, но потребовалось время, чтобы вынуть нож из моей спины.

Викки, напрягшая слух, чтобы понять сказанное Вонгом, едва смогла подавить смешок. Ту Вэй заговорил опять, и переводчик сказал:

— Сэр Джон спрашивает о юной леди рядом с вами. Это младшая жена, о которой мы столько слышали?

Викки яростно вскинула голову. Вонг ответил ей безразличным ледяным взглядом, словно она была одной из тех застывших фигур, которые были разбросаны по комнате, как мебель.

— Ту Вэй, — ответил ее отец со спокойной угрозой. — Ты должен извиниться перед моей дочерью.

Казалось, китаец отреагировал на требование Дункана: его сверкающий взгляд впился в лицо Викки. Наконец он заговорил. Викки улыбнулась еще до того, как переводчик произнес известную китайскую пословицу:

— Тигры не родят собаку.

— Принимаю это в качестве комплимента, сэр Джон. С Новым годом!

Ту Вэй стал опять ее изучать, впиваясь еще глубже, пока Викки не почувствовала, что он добрался до дна ее души. Она подавила невольную дрожь и попыталась выдержать его взгляд. Когда он наконец заговорил, переводчик тщательно подбирал слова.

— Сэр Джон запомнит знакомство с вами как предупреждение, дочь тайпана. Тигры опасны.

— Два комплимента. Сэр Джон — щедрый хозяин.

Если Викки и надеялась на дружескую реакцию, она была разочарована. Магнат оперся на свою трость, повернулся к ее отцу и снова заговорил с ним через переводчика:

— Сэр Джон спрашивает: какие у вас планы? Где вы собираетесь быть через год? Каким бизнесом будете заниматься, когда Гонконг станет китайским? Вы вернетесь в Англию?

— Совершенно ясно, что сэр Джон не видел пекинских газет, — ответил Дункан мягко. — Я буду здесь, в Гонконге. Премьер-министр Чен объявил в Народном собрании, что намерен назначить меня губернатором.

Викки вся напряглась, чтобы увидеть мелькнувшую в глазах Ту Вэя тревогу. Дункан Макинтош засмеялся и отвел ее в сторону.