— Совместная декларация должна сработать! В Китае власть опирается теперь на образование, а не на ружья, как прежде. Партия должна сделать жизнь людей лучше. И мы здесь в Гонконге — движущая сила этих перемен. И поэтому — с Новым годом!
— А где вы видите нас на будущий Новый год, губернатор?
В повседневном обиходе люди предпочитали титул губернатора.
Аллен ответил своим раскатистым смехом, хорошо известным всем:
— Я, например, собираюсь быть прямо здесь на приеме у сэра Джона, если он пригласит меня, и не вижу причин, почему бы ему не пригласить.
— Даже если вы и не будете президентом, сэр?
Уэй засмеялся громче:
— Сэр Джон все равно меня пригласит.
— Даже если сэр Джон — о, я не так задал вопрос… даже если товарищ Вонг Ли сменит вас на посту президента?
Но Уэй отказывался попадаться на провокацию. Он опять засмеялся, помахав рукой Дункану Макинтошу, когда клан шотландцев появился из толпы.
— Я воспользуюсь возможностью сбросить этот обезьяний сюртук, опять закатаю рукава повыше, как честный человек, и вернусь работать на мои фабрики. Я стану еще богаче, чем прежде, и поэтому президент сэр Джон Вонг Ли должен будет все равно меня пригласить. Вы что же думаете, губернатор Гонконга будет давать званый вечер без капиталистов, а? Привет, Дункан! Блестящий выход! Твоим обоим ребятам место в Голливуде.
— С Новым годом, Аллен!
Мужчины тепло пожали друг другу руки. Дункан долго трудился, как пчела, чтобы объединить британцев и янки в нажиме на Пекин в пользу Аллена. Так что для Макфаркаров Аллен Уэй был светлым пятном на без того бы мрачной картине грядущего переворота.
— Тайпан, — вмешался репортер из «Саус Чайна морнинг пост», — президент только что сказал мне, что он не беспокоится по поводу возможного всплеска эмиграции. А как Макфаркары будут преодолевать ставшую уже постоянной нехватку рабочей силы?
— Гонконг будет магнитом, притягивающим лучших и талантливейших из Китая, — быстро ответил Дункан, а когда гримаса репортера недвусмысленно показала, что он уже слышал эту байку, Дункан задушил его новый вопрос в зародыше, начав представление.
— Аллен, ты уже, конечно, знаешь моего сына Питера. А теперь познакомься с Викторией.
— Очень приятно. Я уже знаю, какая была у вас интересная встреча с Ву Демином сегодня днем, Виктория.
— Вот это оперативность, — удивилась Викки, несмотря на неприязнь к любовнице отца, что Вивиан так запросто болтает о служебных делах. — Если не секрет, откуда вы знаете?
— Мистер Ву сам рассказал мне десять минут назад.
— А я думала, что он улетел назад в Пекин.
Она обменялась взглядом с отцом, который казался таким же недовольным.
— Остался на вечеринку. Вы же знаете, каким убедительным может быть Ту Вэй. Любого уговорит. А теперь давайте познакомим вас со всеми присутствующими… Мой администратор Дебби.
— Привет, Дебби!
— Этот живчик с карандашом — из «Саус Чайна морнинг пост».
— Привет, живчик!
— И, хм-м, конечно, вы знаете Вивиан Ло, — ухмыльнулся Аллен.
Викки взглянула поверх ее плеча сквозь стеклянную стену. Ее разъяренные глаза путешествовали по берегу к востоку, от Центра к Ваньчаю, а затем к скорбному пристанищу ее матери в Козвэй Бэе: «убежище от тайфунов» мерцало неяркими огнями джонок — танка с семьями встречали Новый год; где-то в тени лодок стоял на якоре «Вихрь».
Было непонятно, злилась ли она больше на отца за то, что он так неосторожно ввязался в этот глупый и неприятный разговор, или на Вивиан, у которой хватило наглости и бесстыдства открыто появиться вместе с ним. Вивиан победила, пусть хотя бы даже только глубоким вырезом своего тесного платья. Что-то изменилось в ней сегодня — появилось что-то холодное и чувственное. Никаких очков: на ней были контактные линзы.
— Аллен, — отец первым нарушил тяжелое молчание. — Я хочу, чтоб ты познакомился со старшим инспектором Джоном Чипвудом-Чипвордом.
Чип и президент пожали друг другу руки.
— Остаемся, старший инспектор?
— Если они останутся, тогда я тоже.
— Хорошо, — одобрил Уэй, иронично указав через плечо большим пальцем руки на залитый светом корабль «Королева Елизавета II».
— Хочется, чтобы побольше таких, как ты, парней-англичан думали то же самое.
— Вы чувствуете себя покинутым своими друзьями? — опять вынырнул репортер.
Тягостная минута улетучилась, и широкое, большое лицо Аллена прояснилось новым взрывом смеха.
— Послушай меня, парень. Моя мать истратила свой последний доллар, чтобы купить мне разрешение на выезд из маоистского Китая. Мне было четырнадцать. Гонконг принял меня, дал мне работу, школу. Я был потрясен красотой капитализма. Еда, дома, машины, универмаги… И в этом по-прежнему предназначение Гонконга…
Кивая в знак согласия с президентом, Дункан наклонился ближе к Викки и пробормотал ей в ухо:
— Никогда больше не задевай Вивиан.
— А ты не давай мне повода, — прошипела она в ответ.
— Я никогда тебе этого не прощу.
Их глаза встретились — два голубых пламени.
— А что ты сделаешь? Отдашь ей что-нибудь еще из бриллиантов моей матери?
— …Пока коммунисты тщатся сделать жизнь своих людей лучше, мы будем потрясать их сердца красотой капитализма, — заключил Аллен, довольно ударяя кулаком по пухлой руке.
Репортер, делая вид, что записывает все услышанное так, как будто от этого зависит его жизнь, подкинул следующий вопрос:
— А насколько потрясающим найдет Пекин новые беспорядки на улицах?
— У нас не было беспорядков с прошлого лета.
— Но правительственная комиссия предупреждала, что беспорядки могут разразиться в любую минуту, сэр. Любой пустяк может разозлить и напугать людей.
Широкое мясистое лицо Аллена Уэя стало напряженным.
— Люди должны знать, прежде чем прибегнуть к насилию, — я предупреждаю, что нет такого безобразия, которое полиция не могла бы взять под контроль.
— Слушайте, слушайте, — сказал Дункан Макинтош.
— Пекину нечего опасаться гонконгских бандитов, — сказал мрачно губернатор. — Правда, старший инспектор?
— Абсолютно верно, сэр, — выпалил Чип, словно они это отрепетировали.
Вивиан Ло отвернулась, чтобы не сказать чего-нибудь, о чем она потом будет жалеть. Жадность и невежество по-прежнему шли рука об руку. Она вспомнила званый обед в Кембридже, через неделю после Совместной декларации в 1984-м. Почетный гость, сотрудник китайского департамента британского министерства иностранных дел, только что вернувшийся из Пекина, был вполне доволен собой.
— Мы решили гонконгскую проблему и завоевали многомиллионный потребительский рынок Китая.
— Ценой свободы шести миллионов британских подданных, — вдруг громко раздался возмущенный голос Вивиан.
За этот выпад не по летам смышленую китайскую студентку больше не приглашали.
Неожиданно вспышка оранжевого света, затанцевавшего около лайнера, приковала ее взгляд к стоящей на якоре «Королеве Елизавете II». Глядя через гавань, она увидела источник света.
— Пожар на Цзин Ша Цзуе!
Когда все разом повернулись к окну, завороженно глядя на растущее пламя, Вивиан вдруг увидела бескровное лицо шанхайца Чжэна, отражавшееся в стекле. Она ощутила укол первобытного ужаса, ей показалось, что их предали и агенты службы государственной безопасности Пекина сейчас вынырнут из числа гостей вечера и арестуют их всех. Но Чжэн улыбался и был одет в смокинг. Неожиданно шанхаец рискнул пойти на контакт под своим собственным именем. Он заговорил с ней — тихо и быстро, а потом улизнул так, словно его и не было. Вивиан подождала, пока Викки отошла, а потом перевела его слова Дункану шепотом на ухо.
Глава 12
Первая банда сформировалась на Натан-роуд — освещенном неоновыми огнями бульваре ночных клубов, магазинов и ресторанов, к которому сбегалось множество улиц. Стал распространяться слух, что каэнэровцы хотят уничтожить профсоюзы, — слух, который, по отчетам полиции, был, очевидно, состряпан, чтобы спровоцировать беспорядки среди десяти тысяч рабочих фабрик и строителей, водителей грузовиков и грузчиков, отмечавших начало нового, пугающего года. Самый младший, с буйным нравом, начал бить окна магазинов. Взвыла сигнализация, золото и бриллианты посыпались в темноту. Женщины и дети побежали к станциям метро — поскорее домой, в новые кварталы; их мужья и отцы стали переворачивать автомобили, припаркованные на улицах. Двухэтажный автобус перевернулся с грохотом, и его охватило пламя.