Борхе дал мне аналитическое представление о своем министерстве и представил план на тот вполне вероятный случай, если США осуществят интервенцию в страну. Места на побережье океана, пригодные для высадки, денно и нощно охранялись, как и все жизненно важные объекты. Так же как и на Кубе, везде чувствовалась готовность пожертвовать своей жизнью. Я нигде не слышал в Никарагуа жалоб и стенаний.

Каждый знал, что второй пробы сил между СССР и США на латиноамериканской земле не будет. С другой стороны, США, правда, могли оказывать на Никарагуа экономическое, политическое, военное давление, но не могли подвергнуть ее международной изоляции, как Кубу. Сандинисты весьма искусно использовали свою принадлежность к Социнтерну и свои хорошие связи с германской социал-демократией. С их эклектическим социализмом a la Sandinista они не подвергались опасности быть заклейменными как подручные Москвы. Кроме того, Никарагуа, несмотря на Все пограничные инциденты, которые большей частью провоцировались отрядами наемников контрас, имели хорошие отношения с соседними государствами — Гватемалой на севере и Коста-Рикой на юге. Беспрерывные перемещения в разных направлениях сельскохозяйственных рабочих, торговцев, ремесленников, мелких предпринимателей создавали в этой части Латинской Америки свою атмосферу доверительности, и сандинисты в случае необходимости могли опереться на эти связи.

Некоторая беззаботность никарагуанцев в вопросах безопасности особенно порицалась кубинцами. Долгое время надежным в Никарагуа считался всякий, кто принимал участие в вооруженной борьбе. По собственному опыту могу только сказать, что в общении со мной правила конспирации соблюдались настолько неукоснительно, что все серьезные разговоры велись исключительно вне помещений.

Наша скромная помощь заключалась в том, что в ГДР мы обучали никарагуанцев охране членов руководства и поставляли технические средства. Оснащение никарагуанской службы безопасности было совершенно неудовлетворительным и состояло из пожертвований социалистических стран. Но, в отличие от большинства африканских служб, нам с гордостью представили безупречно чистые и в полной сохранности приборы.

Больше, чем контрас, даже больше, чем ужасный призрак вторжения американских войск, сандинистское правительство мучили последствия разрухи в экономике. В Манагуа с благодарностью принимали помощь социалистических стран, но достаточно было взглянуть на пустые магазины, чтобы понять, что эта экономическая помощь не давала даже эффекта пресловутой капли на раскаленном камне. Экономическая блокада, которую успешно проводили США, доводила существование населения до крайней нищеты.

После моего посещения Манагуа Рауль Кастро спросил меня, не показалось ли мне, что поведение США в отношении Никарагуа напоминает чилийский сценарий 1973 года. И он был прав. Финансовая поддержка со стороны США оппозиционной газеты Виолетты Чаморро “Ла Пренса” отчетливо напоминала метод, практиковавшийся в свое время с наиболее значительной ежедневной газетой Чили “Эль Меркурио”. Наряду со щедрым финансированием оппозиции ЦРУ сделало в свое время в Чили ставку на обострение и без того тяжелых проблем экономики и снабжения, чтобы свергнуть Сальвадора Альенде, избрание которого оно, к своей величайшей досаде, не могло предотвратить. На транснациональные корпорации оказывалось давление, и нити из-за кулис тянул Джон Маккоун, прежний директор ЦРУ, который сидел в Наблюдательном совете ИТТ, тогда как государственная телефонная компания Чили была ее дочерним предприятием.

Поскольку это массированное давление все еще не оказывало желаемого результата, ЦРУ было вынуждено прибегнуть к последнему средству — генеральскому путчу. Но так как верховный командующий генерал Рене Шнейдер недвусмысленно отказывался от всех планов переворота, еще до сентября 1973 года он был устранен первым. Трагическим заблуждением Альенде было то, что он слишком долго считал, что чилийская армия, в которой существовали глубокие традиции приверженности демократии и правопорядку, никогда не выступит против демократического парламента и демократически избранного правительства. Об угрозе военного путча моя служба как раз весной 1973 года предостерегала Альенде и лидера чилийской компартии Луиса Корвалана. Наша информация исходила от западногерманской разведки и была вполне однозначной, поскольку эта служба имела в Чили разветвленную агентурную сеть и ясное представление о намерениях путчистов.

У моей службы в Сантьяго не было ни одного агента. После путча и убийства Альенде сторонники правительственной коалиции Народного единства, спасая свою жизнь, искали прибежища в посольстве ГДР. Наиболее известным из них был Карлос Альтамирано — генеральный секретарь Социалистической партии. Так как ГДР разорвала дипломатические отношения с Сантьяго, официально руки ее были связаны. Мы спешно направили офицеров из Восточного Берлина, которые выяснили, насколько проходим контроль на чилийских аэродромах, в гавани Вальпараисо и на дорогах, ведущих в Аргентину. Мы изыскивали возможности переоборудовать торговые суда и вмонтировать тайники в автомобили, которые засылали в Чили. В конце концов, мы смогли с пользой применить в этом деле многолетний опыт прохождения беженцев из ГДР через пограничный контроль. Из Аргентины мы сымпровизировали удачную разведывательную акцию. Беглецы были вывезены из страны в автомобильных тайниках и в джутовых мешках вместе с фруктами и рыбными консервами. В иных случаях проходило по нескольку недель, пока мы могли обеспечить им безопасность. Альтамирано лишь спустя два месяца после путча был доставлен в Восточный Берлин. Эрих Хонеккер в этой спасательной акции принимал большое личное участие: его дочь была замужем за чилийским социалистом.

Не всех мы смогли спасти. По американским каналам связи адвокат Фогель предложил нам обменять Луиса Корвалана, которого пиночетовский режим держал под арестом на одном острове, на советского диссидента Владимира Буковского, находившегося в заключении в Советском Союзе. Я вступил в переговоры об этом обмене с моими коллегами из КГБ, и кубинцы меня поддержали.

Рауль Кастро обрисовал мне также практические последствия уроков, извлеченных Кубой из фиаско в Чили. Все гражданские структуры были после этого привлечены к защите страны. Когда стали громко раздаваться новые угрозы убийства, братья Кастро перестали ездить вместе и вместе выступать на общественных мероприятиях.

На протяжении всей моей поездки в Латинскую Америку в 1985 году меня не покидали мрачные мысли. Наша общественная система представлялась мне потрясенной в самих основах. Практика все более и более отдалялась от тех принципов, за которые мы выступали после 1945 года. Пропасть между пожеланиями политиков и реальностью заметно расширилась, но с новым секретарем ЦК КПСС, который пришел на смену целой череде старых и больных людей, на горизонте забрезжила надежда. Я надеялся, что это новое начало поддержит и Кубу, и Никарагуа. Тогда я и не предполагал, что как раз благодаря Горбачеву, благодаря перестройке и “новому мышлению” во внешней политике проблема Кубы неизмеримо обострится.

Теперь я могу думать о Кубе только с тяжелым сердцем. Когда я был здесь в последний раз в 1989 году, все отступало на второй план по сравнению с проблемами ГДР, но трудности Кубы нельзя было не видеть. Социализм не дал того, что было обещано народу. При поверхностном взгляде на обе эти страны есть сходство в том, что они оказались в одной ловушке — обе отвергли курс Горбачева. Такую позицию Хонеккера я считал роковой, но позиция Кастро была для меня понятнее, так как в Латинской Америке любое послабление в противоборстве с США означает опасность снова попасть в зависимость от них. ГДР перестала существовать через несколько месяцев, а Эрих Хонеккер, который некогда принимал чилийских изгнанников, сам умер в Чили после того, как Советский Союз отказал ему в постоянном убежище.

Почему Кастро и его окружение так вплотную приблизились к советской модели? Поначалу казалось, что они избрали свой собственный путь, как позднее Никарагуа. Но США не оставили им никакого шанса на осуществление собственных идеалов и практически вынудили примкнуть к Советскому Союзу. У кого же другого мог искать Кастро помощи против сверхмощного бойкота и постоянных угроз?