Но эти чувства были навязаны извне, а потому раздражали. Это не она любит, не она хочет быть рядом с этим человеком. Это все эмоции и чувства Эдельвейс...

- Я пойду, - сообщил Андерсон, поднимаясь со скамейки.

- Да, хорошо, - отстраненно ответила Оливия.

- Жди звонка.

Он вновь дернул кепку Оливии за козырек так, что головной убор наехал на глаза. Гэйдж недовольно засопела. Оливер засмеялся, махнул ей рукой и, вновь направился к месту встречи с Эдельвейс. Всё на ту же полянку, где они встретились вчера.

Оливия не стала поправлять кепку; обессилено сползла по стволу дерева, досадливо поморщившись от ощущения того, как узловатая кора оцарапывает спину через ткань майки. Легла на скамейку, закинув ногу на ногу, и принялась ждать звонка, как ей и наказали.

Она лежала с закрытыми глазами и думала о том, как прошли последние несколько дней её жизни.

- Не надо было ехать в этот лагерь. Ведь, как чувствовала...

Внезапный порыв ветра прошелся по верхушкам деревьев, и Оливия вновь почувствовала, как её охватывает знакомое ощущение. Та самая, странная горячая волна, после которой обычно наступало короткое беспамятство.

- Ты - это я, - услышала она шепот у самого уха, и мгновенно переместилась в прошлое...

Оливия широко распахнула глаза. Да, трудно с этим не согласиться. Она - это Эдельвейс, хочется ей того или нет. Новое её воплощение, которое получило иной характер, новое имя, новую семью, но где-то на уровне подсознания у нее сохранились чувства к тому, кого любила Эдельвейс. И это не зависит от неё.

На этот раз видение оказалось не таким спокойным, как прежде. Она понимала, что бежит куда-то. Куда? Сама не знала. Просто старалась скрыться от своих преследователей. Чувствовала, что они вот-вот её догонят, слышала голоса и тихое ржание. Кажется, преследователи её ехали верхом.

Колючие ветки роз цеплялись за одежду, как будто сама природа ополчилась против неё, не давая возможности ускользнуть.

- Вот она! Я нашла её! - раздался чей-то торжествующий голос.

Оливия резко повернулась на голос, отчетливо понимая, что бежать некуда. Ей отрезали все пути к отступлению, и теперь ей ничего не остается, как смириться и ждать наказания за провинность или же наоборот бросить вызов судьбе.

Гэйдж смиренно опустила взгляд. Какой вызов? Она же сейчас в теле амебы по имени Эдельвейс, потому ничего не может сделать, только молча наблюдать за жизнью своей предшественницы. Кроме того, пытаться изменить прошлое - дело неблагодарное, неизвестно, как это отразится на будущем. Сколько перемен за собой повлечет?

Остается только смотреть на эту беспомощность и бессильно злиться.

Цокот копыт стал громче. Оливия обернулась и увидела, как конь перелетает через стройные ряды розовых кустов. На коне, в специальном костюме для верховой езды сидела девушка. Её роскошные черные, как ночь, волосы волнами спадали на плечи, губы были презрительно сжаты, а в синих глазах полыхало пламя гнева.

Пока Оливия рассматривала девушку-наездницу, её подруга подобралась ближе, и теперь без труда можно было рассмотреть и её. Она тоже была красива, только на фоне магической, чарующей красоты своей подруги смотрелась бледнее. Её светлые волосы были собраны в высокий хвост, лишь пара прядей, выпущенных из прически, обрамляли лицо. Девушка тоже была облачена в костюм для верховой езды.

- Ах, Эдельвейс, ну почему ты всё время убегаешь от нас? - насмешливо пропела брюнетка, спрыгивая с лошади.

- Плохо, очень плохо, - вторила ей блондинка.

- Что вам нужно?

Оливия мысленно выругалась. Как можно быть такой размазней? Голос дрожит... Не борец, а провинившаяся собака, которую хозяин носом в ковер тычет. Противно! Как она могла быть такой размазней? Как она с такими взглядами на жизнь до семнадцати лет дожила-то? И как такую можно было полюбить?! Что в ней Оскар нашел?

- Мадлен, а давай поиграем? - протянула брюнетка.

- Как на этот раз?

- А вот так!

Брюнетка взмахнула кнутом, который всё это время держала в руках. Хлестнула им воздух, а Эдельвейс отступила назад.

- Боится, - усмехнулась Мадлен.

- Конечно, боится. Она всего боится, даже своей тени, - засмеялась брюнетка. - Вечно прячется за спину Оскара. И почему он на эту дурочку позарился?

Она вновь хлестнула по воздуху.

- За что вы так со мной?

- А ты не понимаешь?

- Нет.

- Она не понимает! Хватит прикидываться, Эдельвейс. Ты же прекрасно знаешь, что до того, как ты вмешалась, я была невестой Оскара. Наши родители ещё в самом раннем нашем детстве договорились о заключении брака между мной и Оскаром. Все были довольны. Но тут появилась ты, и он меня оставил, решив, что женится на тебе! Ты хоть понимаешь, что повлекло за собой твоё вмешательство?

- Что? - всё так же тихо спросила Эдельвейс.

- Она издевается надо мной, - взвизгнула брюнетка.

Мадлен посмотрела на Эдельвейс с ненавистью, а потом резко толкнула её.

Эдельвейс с легким криком полетела на землю, и вновь услышала, как ударил по воздуху кнут. Она не пыталась отползти, не пыталась защититься.

'Дай же мне свободу. Позволь указать этим девчонкам, где их место', - взмолилась Оливия, не желавшая оставаться немым свидетелем этих издевательств.

'Нельзя, - прозвучал голос, удивительно похожий на её собственный. - В этой ситуации ты просто наблюдатель, не более того. У тебя нет возможности исправлять прошлое'.

'Но я не могу так просто наблюдать за всем этим. Мне хочется их самих этим кнутом отходить'.

'Прости... Я слабее тебя. Я не могла с ними бороться... Я просто не могла'...

'Почему?'

Вопрос так и остался без ответа.

А уже в следующий момент Оливия перестала задаваться вопросами, потому что почувствовала обжигающую боль. На неё градом сыпались удары кнута, а она, вместо того, чтобы сопротивляться, закрывала руками лицо. Под ладонями пролегали влажные дорожки от слёз... Конечно, Эдельвейс, как всегда, в трудной ситуации предпочла разрыдаться.

- Она снова воет, - презрительно бросила Мадлен. - Сколько можно? Это уже даже не занимательно! Чтобы мы не сделали, она всегда ревет!

- И Оскар всегда бросается ей на помощь.

- Никчемная мразь.

- Мнит о себе больше, чем, на самом деле значит. А ведь у самой даже происхождение только наполовину благородное. Нагуляла мамаша от знатного человека. Думала, что сможет место в обществе занять. Ничего подобного! Ты всегда будешь бастардом. Никто в обществе руки тебе не подаст.

- Да кто её в свет выведет? Оскар поиграет и бросит, как бросили её мамашу.

- А, если мы её личико испортим, Оскар прямо сейчас от нее отвернется. Зачем ему уродина?

Эдельвейс закричала в полный голос, так, что крик разнесся по всей территории пансионата. Вскрикнули испуганно вороны, до этого безмолвно наблюдавшие за происходящим.

- Что это с ней? - хмыкнула Мадлен. - Боится за свою красоту?

- Кровь, - произнесла брюнетка. - Смотри-ка, мы её до крови забили.

Мадлен пригляделась. На черно-белом жакете проступали кровавые полосы. Ткань была разорвана, кожа тоже лопнула и из раны теперь сочилась кровь, впитываясь в материю.

- А разве мы не на это рассчитывали? - удивилась блондинка.

- Нет, конечно! Я хотела её просто проучить, но заходить настолько далеко не планировала.

Брюнетка бросила хлыст своей напарнице, подошла ближе к лежавшей без сознания Эдельвейс, презрительно ткнула её носком своего сапога. Девушка в себя приходить не торопилась.

- Она хотя бы жива?

- Дышит.

- Бренда...

- Что?

- Я хотела сказать...

- Подожди.

Бренда присела на корточки, похлопала Эдельвейс по щеке. Та приглушенно застонала, а потом открыла глаза. Бренда смотрела на свою соперницу и не могла понять, что нашел в ней Оскар. У девчонки нет такого приданного, как у нее, нет той благородной красоты; Эдельвейс никто в сравнении с Брендой Уорен. Но почему же в ситуации, когда выбор очевиден, Оскар поступает иначе, вопреки доводам разума?