Она раскрылатетрадь.

          — Вот,например: «Инвалид детства, пренебрегнутый родительским попечением, моется вбане, которая, возможно, не без злого умысла желающих избавиться от негородителей, загорается. Больной мальчик (гермафродит) видит в возбужденномвоображении образ Девы Марии, выводящей его из пламени. И потому является кродителям как бы воскресший. Те замирают в мистическом ужасе».

          Реставраторывосторженно кивали и улыбались. Потом сбегали в вагон-ресторан за новымшампанским, пили за Иринин литературный талант, ум, красоту, взяли телефон,обещали приехать с корзиной цветов и ведром коньяка, и Ирина уснула, упоеннаяжизнью, крепко сжимая в руке цепочку креста, подаренного старцем Иеронимом.

          Ей сниласьчепуха и всякая всячина — важный кособокий Лёнюшка с полковничьими погонами;Лиля Брик со светлыми, длинными, падающими на лицо волосами, которые она то идело отбрасывала движением головы и жеманно говорила: «Не хучу!»; какие-толошади, лошади, которые мчались по зимним полям табунами. А потом неожиданногрянул туш. Пошел белый снег, и на него стали выходить монахи в черном. Онивыстраивались, как на параде, и, наконец, сомкнувши ряды, стали поздравлять иблагодарить Ирину за то, что у них теперь все так хорошо, так чудесноустроилось и им разрешили наконец-то жениться на таких вот тонких,всепонимающих и очаровательных женщинах.

1988