Осадные артиллеристы развернули свои литоболы и катапульты прямо на подворьях литейных мануфактур, блестяще воспользовавшись всеми «подручными» средствами. В распоряжении у юнь не было столь много взрывающихся и огненных смесей, как у саперов Империи, да и качество их алхимического «жидкого пламени» оставляло желать лучшего. Поэтому «тай–тигры» очень быстро сообразили использовать вместо снарядов для своих машин пустые глиняные горшки, наполненные раскаленным металлом, взятым прямо из плавильных печей. Литейщики Тай–Тунга оказались на диво упертыми ребятами, и даже приближение вражеской армии не заставило их свернуть производство, к тому же многие печи горели в безостановочном режиме круглыми сутками, и прекращение работы хотя бы на пару дней грозила им последующей полной заменой котлов и домен. Отослав своим семьи под защиты городских стен, мастера и их многочисленные помощники остались в ремесленном посаде, и теперь с радостью помогали армейским инженерам закидывать сиртаков горячими «подарками». Два последовательных залпа батареи Пан–Ги–Ша, дожидавшейся особого распоряжения и использовавшей новые имперские ракеты с чугунными осколками, окончательно погасили попытки врага прорвать и опрокинуть юньский строй. Отведя самые потрепанные сотни в тыл, царские солдаты оставили в своих порядках несколько широких проходов, через которые тут же устремились в атаку нукеры кагана Альлыка.

Легковооруженные манериты яростно налетели на дезорганизованных сиртаков, рубя их саблями и весело улюлюкая, в то время как несколько групп нойонов и самых опытных конных лучников, прорвав ряды противника, сцепились с ранджпутами, не давая им времени на то, чтобы сориентироваться и отступить. Кольчужная кавалерия юнь, получившая возможность атаковать с фланга, немедленно воспользовалась моментом, окончательно раздавив острие «косого удара».

Едва только это стало окончательно ясно, вверх взметнулись бесчисленные бамбуковые шесты сигнальщиков, и императорская пехота, противостоящая центральной части атакующего войска к немалому удивлению сиртаков еще больше усилила свой натиск. Сверху было отчетливо видно, как ряды нефритовых солдат буквально разрывают вражеский строй на части, отделяя правый фланг противника, еще активно сражавшийся, от дрогнувшего левого.

— Смотрите, — указал Фанг, передавая Ли свой «зоркий глаз». — На холме…

Между горелыми остовами мельниц активно сновали воины в тяжелой ламелярной броне, там же можно было заметить знамена раджи. Несмотря на то, что центр сиртаков уже начал откатываться назад, постепенно все больше предаваясь панике, значительная группа бойцов явно устраивались на холмистой позиции для обороны.

— Ранджан, — кивнул Хань, с уважением отмечая то завидное холоднокровие, с которым действовала личная охрана Хулителя. — Похоже, он не намерен сдаваться.

— Этот? — усмехнулся Фанг. — Этот не сдастся.

— Тогда, действуем так, как условились, — ответил Ли и, вернув генералу «зоркий глаз», направился к лестнице, ведущей вниз.

У основания башни тайпэна уже ожидали четыре демона и Удей с оседланным боевым конем. Кроме привычного облачения, тидань нес сегодня на спине вместе с саадаком еще и ножны с фамильным клинком дома Юэ. Императорские всадники, составлявшие острие ударной группы, двинулись размеренным шагом, выходя на позицию для атаки.

Как каленое лезвие узкого кинжала проходит между звеньев самой плотной кольчуги, так и две сотни лучшей в мире тяжелой конницы пронзили рушащиеся порядки сиртакского войска, не встретив на своем пути никакого заметного сопротивления. Дорога к заветному холму оказалась открыта, но ворваться на него у вассала Избранника Неба и его многочисленных спутников также легко и быстро не получилось. Лучшие мечники раджи–отступника успели потрудиться на славу. По краю и без того довольно крутого склона теперь возвышалась метровая баррикада из камней и обугленных бревен. Конная атака грозила обернуться давкой и переломанными ногами для лошадей, и потому, Хань велел спешиться. Двести бойцов, рассыпавшись свободным строем, двинулись вверх навстречу уже поджидающим их врагам.

Сиртаки сражались стойко, бросая поначалу в имперцев камни, а затем вступая в схватку на самих баррикадах. Чего–чего, а силы и звериной ярости им было не занимать. Без своих боевых четвероногих спутников императорские всадники были все же отличными воинами, но по сравнению с этими умбейскими берсеркерами даже они в лучшем случае смотрелись на равных. Кровь, отравленная желчью мангусов, бурлила в венах у Ли, заставляя забыть обо всем, кроме битвы, но краем глаза тайпэн успевал подмечать, что если бы не та грозная сила, которую представляли собой три кумицо и къёкецуки, скорее всего, исход этой схватки остался бы за сиртаками. Из сотни врагов на долю демонов пришлось почти три десятка, с четверыми расправился Ли, и еще одного зарубил Удей, прикрывавший спину своему командиру. Когда южан оставалось уже около трех дюжин, они все–таки начали отступать, и только в этот момент Ли наконец–то увидел Ранджана.

Необычайно бледное и гладковыбритое лицо раджи покрывала черная сетка сосудов, проступавших под кожей, по которой струились мутно–серые капли пота, но в глазах Хулителя все равно пылали какие–то невообразимые огни, а радостная улыбка не походила ни на один оскал тех демонов, с которыми Ханю доводилось встречаться раньше. Ранджан не просто наслаждался боем, подобно Ли. Он действительно жил им, ярко и беспечно, как разгорающаяся звезда, озаряющая небосвод, перед тем как погаснуть уже окончательно.

Имперцы загнали врага почти на самую вершину холма, прижав к обломкам закопченной стены, полукругом обступающей их сзади. Несмотря на тяжелое дыхание, ни один из сиртаков не выказывал каких–либо иных признаков усталости. Сдерживая инстинкты степного демона, рвущиеся на волю, Ли медленно вышел вперед.

— Этот бой окончен. Сдавайтесь.

Ранджан, глядя в глаза императорскому вассалу, весело расхохотался.

— Тайпэн Хань! Наконец–то! Я уже заждался вас! И вы, боюсь, совсем неправы, ведь этот бой только еще начинается! Разве не ради нашей с вами схватки было убито так много людей сегодня?! Не будем же оскорблять их жертву!

— Я надеюсь, не нужно говорить, что от болезни головы на этой стадии есть только одно лекарство? — слова Такаты, брошенные ее любимым презрительно–едким тоном, заставили Ли оторваться от безумного взгляда раджи, завораживавшего и притягивавшего к себе.

— Нет, не нужно, — хмуро кивнул тайпэн, делая знак Удею.

Бамбуковый тубус, появившийся в руках у тиданя, издал короткий хлопок, и маленький желтый огонек умчался в небо, чтобы взорваться там красочным огненным фейерверком.

— Обычно мне приходится бороться с превосходящими меня силами, — бросил Ли Хань, привлекая к себе внимание раджи и его воинов, чтобы выиграть необходимые теперь секунды. — Сегодня ситуация несколько иная. Однако чтобы закончить все здесь и сейчас, я готов прибегнуть к любому средству, сколь бы чрезмерным оно не казалось.

Грохот врезавшегося в землю снаряда, превратившего в каменную пыль остатки соседней мельницы, заставил сиртаков неуверенно вздрогнуть, но вместо обстрела из тяжелых метательных машин, который этот безумный тайпэн вызвал себе на голову, и о котором они поначалу подумали, их ожидало нечто иное. Отряхиваясь от черной пыли и мотая головой в массивном рогатом шлеме, над развалинами во весь свой немалый рост поднялся силуэт самого младшего из сыновей Шаарад. Потомок командующего Ло–тэн с демонстративной медлительностью вытащил свой тяжелый меч из петли на живой перевязи и, презрительно хмыкнув, двинулся в сторону столпившейся группы сиртаков. Воздух вокруг Куанши задрожал, и разряды золотых первородных молний засверкали, ударяясь в землю вокруг или складываясь в ветвистые сплетения на доспехах чудовища.

— Демон! Еще один демон! — как–то устало, но, тем не менее, радостно, воскликнул Ранджан, заставляя даже своих соратников оглянуться на раджу в изумлении. — Но разве я рассчитывал на то, что все будет просто?!