— Что это вы нос на квинту повесили, старина? — обратился к нему его ближайший сосед, отворачиваясь от зеркала и начиная застегивать платье.
Джойс вздрогнул, оторванный от своих мыслей.
— Простите, я не слыхал. Как вы сказали?
— Я спрашиваю: почему вы так необычайно скучны сегодня?
— Я просто задумался.
— По-видимому, это для вас занятие не из приятных, дружище.
— Разве вы не видите, что он думает о ней? — вмешался другой хорист, стоявший неподалеку. — Это всегда так бывает.
Может быть, лучше было бы выкинуть ее из головы и скалить зубы, не правда ли? — возразил Джойс не в бровь, а прямо в глаз, так как quasi — супружеские распри насмешника давно уже вошли в пословицу в труппе. Мак-Кей громко расхохотался, слышавшие это, подхватили его смех, и шутник смущенно ретировался.
— Ловко вы его! — сказал Мак-Кей. — Ну? а все-таки, как вам живется?
— О, ничего, благодарю вас.
— Мы с Блэком катались сегодня на лодке под парусом, взяли его супружницу и еще двух девчонок. Жалко только, что мы все сегодня немного прихворнули, а то могло быть превесело. А вы что делали сегодня?
— Ничего. Что же тут можно делать?
— В Саузпуле-то? Да что угодно. Хорошо бы теперь побывать еще на двух-трех морских курортах.
— Не все ли равно, куда ехать? — сказал Джойс. — Жизнь везде одна и та же.
— Для того, кто так хандрит, как вы, — конечно. Отчего вы не возьмете себе компаньона?
— Компаньона или компаньонку?
— Что хотите. Стоит только заплатить, — да и даже платить ничего не нужно, — просто выбирайте; тут у нас выбор большой. Но лучше послушайтесь моего совета и не путайтесь с бабами. Ненадежный народ: сейчас ласкова, а то кинется царапать, как кошка. Да и чего от них, в сущности, можно ждать? Нет, брат, я с бабами давно уже покончил.
— А сегодняшние-то барышни? А катанье на лодке?
— Ну, из этих я ни до одной и шестом не дотронусь, — презрительно усмехнулся ненавистник женщин. — В этой труппе вообще женщины все последнего сорта. Я с такими никогда и не работал. И где это только наш режиссер набрал таких хористок? В Лондоне такая уйма милых девушек, изголодавшихся без работы.
— Разве они так плохи? А мне кажется, ничего, — равнодушно заметил Джойс.
— Ничего! Вы бы послужили со мной эту зиму в Лидсе. Мы играли эту же оперетку. Я изображал одного из людей на луне. Меня даже заметили из первых рядов. Вот там так действительно был избранный состав. А вы у кого служили эту зиму?
— Я служил не в театре, — поморщившись, ответил Джойс.
В это время в коридоре раздался голос сценариуса: «Участвующих в первом действии просят на сцену». И тотчас же вслед за тем он сам появился в дверях.
— Господа, все на сцену!
Все по узеньким лестницам поднялись в пыльные коридоры, пробираясь между кулисами, встречаясь с хористками, выходившими с противоположной стороны; на сцене все становились в отдельные группы на обычные свои места, под наблюдением режиссера. Джойса посадили вторым слева. Перед ним сидела хористка, положив голову к нему на колени. Он поздоровался с ней.
— Ну, как вы чувствуете себя сегодня, мисс Стэвенс?
— О, плохо! В уборной жара нестерпимая.
— И в нашей тоже. Удивительно, как мы еще не растаяли все? Не слиплись все в один комок?
— Удивительно плохо устроен этот театр. Я в таком никогда еще не служила.
— Жалко мне вас, у вас усталый вид.
— Тсс… Оркестр…
Занавес медленно поднялся; вспыхнула рампа; зрительная зала казалась темным провалом. Запел хор; мандарины сперва кивали головами, потом принялись делать какие-то диковинные прыжки. Потом на авансцену вышел тенор, толкнул Джойса, стоявшего первым от входа.
— Черт побери! Чего вы тут так распространились? Нельзя же занимать всю сцену, — прошипел он сердито, улыбаясь в то же время лучезарной улыбкой, как требовала того роль.
Тенор запел; хор повторял припев. Затем появились два второстепенных персонажа и начали комический диалог, прерываемый, soi-disant, китайскими возгласами восторга со стороны хора. Затем все стали в пары и пустились в пляс.
— Какой невежа! — сказала мисс Стэвенс, когда они с Джойсом очутились за кулисами. — Чего же он идет и не смотрит?
— Да, по-моему, он сам виноват, — сказал Джойс.
— Вот эти опереточные тенора всегда так, невесть что воображают о себе. На вашем месте я бы ему откровенно сказала, что я о нем думаю.
— Я здесь слишком мелкая сошка, чтобы стоило отстаивать свою личность, — возразил Джойс, пожимая плечами.
Девушка не вполне поняла и сообразила только, что он не намерен требовать удовлетворения. Может быть, подумала даже, что он струсил.
— Ну, что ж, если вам нравится, чтоб вас оскорбляли… — и она поспешно отошла к другим хористкам.
Джойс не пытался возражать ей. Великая беда, что какой-то нахал выругал его. Великая беда, что из-за этого он потеряет уважение мисс Стэвенс. Не все ли ему равно, раз голод не заглядывает ему больше в лицо!.. Он также отошел и стал прислушиваться к отрывочному разговору между Мак-Кэем и Блэком.
По окончании первого акта мужчины и женщины снова разошлись в разные стороны по уборным. И только перед вторым актом Джойс снова встретился с Анни Стэвенс.
— Вы меня проводите сегодня домой после спектакля? — спросила она.
— Если позволите.
— Простите, я была резка с вами, — неловко извинилась она.
— О, это пустяки!
Ее укололо учтивое равнодушие его тона. От природы она была некрасива, и густой слой белил и румян на бледном лице не делал ее привлекательнее в гриме. Она знала это и от этого становилась еще раздражительнее.
— Вам, кажется, все, все равно?
— Приблизительно да…
Они стояли, прислонившись к железным перилам лестницы. В это время мимо них прошла на сцену примадонна. На ней был минимум одежд, допускаемый этикетом Небесной империи; она была свежа, молода и очаровательна.
— Ах, это вы, м-р Джойс, — сказала она, останавливаясь на площадке, и, когда Джойс поклонился, продолжала;
— Мне говорили, что вы — друг Ивонны Латур?
— Да. Мы с ней старые знакомые.
— Как она поживает? Я целую вечность не видела ее!..
Примадонна спустилась на две ступеньки вниз, и Джойсу пришлось перегнуться через перила, чтобы ответить ей.
— Она такая милочка! Я ее знала еще когда она жила с этим своим кутилой-супругом, — говорила примадонна, глядя на него снизу вверх. — Он, кажется, умер, или что-то в этом роде?
— Да, слава Богу, — ответил Джойс, быть может, с большим жаром, чем он хотел, так как певица улыбнулась и сказала:
— Вы как будто считаете это особой милостью к вам провидения?
— Я нахожу это большим счастьем для всех друзей м-м Латур.
— О, я лично в восторге, — сказала примадонна чуть-чуть насмешливо. — А между тем, это был именно один из тех браков, про которые говорят, что они делаются в небесах.
— Да, — усмехнулся Джойс, — только это был не настоящий брак, а дешевая имитация.
— Ну, если вы скоро увидитесь с ней, передайте ей от меня привет, но, так как наше турне затянется…
— Я скоро буду писать ей.
— Тогда отлично. До свиданья, м-р Джойс.
Примадонна убежала. Обернувшись, Джойс увидал, что и мисс Стэвенс отошла, быть может, обидевшись на такое невнимание к ней. Джойс огорчился. Это была единственная девушка, с которой он сколько-нибудь дружил вне театра и которая проявляла некоторый интерес к его личности. Ужасно досадно, если она обиделась. И все же этот неожиданный маленький разговор об Ивонне был очень приятен ему. Мисс Верриндер, примадонна, была так мила и проста. Она сразу заговорила с ним как с джентльменом, и с нею можно было говорить, не выискивая выражений. Весь этот вечер Джойс чувствовал себя приятно возбужденным.
Когда спектакль кончился, он поспешил переодеться насколько это позволяла теснота в уборной, и, отказавшись от предложения Мак-Кэя зайти с ним поужинать в ближайший трактир, пошел в переулок, где они условились встретиться с мисс Стэвенс.