Затем наступает ночь ноготков, когда он опять подходит к моей кровати, умоляя о любви и нежности, а я прогоняю его. На следующее утро я обнаружила у него наступление третьей фазы. Замкнутость, сдержанность, никаких попыток растопить лед. Интересно, думала я, что будет после? Наступит ли четвертая фаза? Или же мы так и застрянем, замороженные в третьей фазе до конца наших дней?

— Мы здесь с Поппи говорили о картине, — сказал он. Ну, конечно же, картина. Ведь еще надо было что-то решать с «Белой Лилией». Разумеется, со смертью Бо, это тоже замораживалось, останавливалось на некоторое время. — Мы с Поппи решили, что картину необходимо закончить. Я хочу этого по совершенно очевидным причинам, а Поппи — в память о Бо.

Я взглянула на Поппи. Ее умоляющие глаза были устремлены на меня. Она, совершенно очевидно, не понимала, что здесь происходит, что «Белая Лилия» — это была наша схватка не на жизнь, а на смерть, наша личная борьба с Тоддом. Насколько она знала, меня волновала лишь экономическая сторона вопроса, ну и, разумеется, положение и престиж студии. Она своими черными глазами умоляла меня не возражать.

— А что же мы будем делать с?..

— Мы просто включим в фильм его трагическую смерть. Лон, герой, которого исполняет Бо, умрет в номере мотеля, куда приведет уличную проститутку, от слишком большой дозы наркотиков. Мы сможем так снять эту сцену, чтобы не было видно его лица. — Я была поражена. Я просто не представляла, как Поппи могла предложить такое, видимо, мы с ней были совершенно разными людьми. И Тодд старался соблюсти интересы их обоих — ее и свои, я не могла его за это винить. — И еще я уговорил Поппи участвовать в съемках в качестве ассистента режиссера, — добавил он. — Она практически каждый день проводила на съемочной площадке с самого начала съемок. Она прекрасно знает весь фильм. И вот уже двадцать лет она работает в области индустрии развлечений. Я думаю, что «Белая Лилия» очень выиграет от ее участия.

Поппи была нужна какая-то опора в жизни, и он давал ее ей. И кроме того, он давал ей еще кое-что, может быть, даже более важное… Что-то, что поможет ей пережить эти тяжелые дни.

Я сжала ее руку:

— Думаю, из тебя выйдет прекрасный ассистент режиссера.

— Спасибо, — сказала она печально. — Вы с Тоддом — мои самые близкие друзья.

Он опять сделал это, этот волшебник. В очередной раз он спас эту несчастную «Белую Лилию», и в то же время ему удалось помочь ближнему — Поппи Бофор — удержаться в этой жизни, найти твердую почву.

Позже, лежа в своей кровати, я мысленно возвращалась к словам Поппи. «Вы с Тоддом — мои самые близкие друзья». Но тем не менее она говорила, что хотела б видеть на похоронах Сюзанну и Бена, они ей как бы заменили семью. А затем это дикое заявление, что Бо убили она и Бен. И когда она вытащила из сумочки свой револьвер, хотела ли она застрелить только себя? Или Бена? Бена, которого так и не увидела в толпе?

Бен и Сюзанна. Их там не было. Почему же все-таки Сюзанна не приехала?

Сюзанна пришла в себя после наркоза в больничной палате среди ночи. Она не сразу поняла, где она и что с ней. А когда вспомнила, то тут же стала ощупывать грудь. Господи, сделай так, чтобы ее там не было.

Во рту у нее было сухо. Она нащупала толстый слой повязки, и это ее успокоило. Для простой биопсии слишком много бинтов. Наконец-то она будет свободной.

95

На следующее утро я отвезла Поппи домой. Я не хотела, чтобы она ехала туда одна. В доме была ее горничная, в саду работал садовник. Нигде не было и следов Смоки и Вирджила, их и на похоронах тоже не было.

«Похоже, они боятся показаться мне на глаза. Не так уж они хорошо следили за Бо. Но, думаю, на днях они появятся, чтобы получить свои денежки. Но ведь мне они больше не понадобятся? И от лимузина я тоже отделаюсь. Мне одной он совсем не нужен», — думала Поппи.

— Баффи, послушай, ты можешь ехать домой. Со мной будет все в порядке. Ты и так все эти дни занималась только мной. У тебя наверняка полно своих дел. Обещаю тебе, что не собираюсь перерезать себе горло. Нет, честно, ты можешь ехать. Через несколько дней я начну работать на студии. Мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя, кое-что обдумать. Мне многое надо обдумать. И мне очень нужно поговорить с тобой.

— Это о Бене? Но ты уже предупредила нас о Бене. Тодд прекрасно знает о его ненависти. Это его не очень волнует…

— Я полагаю, ему недолго придется волноваться из-за Бена. Но мне очень нужно поговорить с тобой, как только я немного приду в себя.

— Хорошо, — улыбнулась я. — Буду ждать с нетерпением. В любое время. И еще, Поппи. Желаю удачи в работе над фильмом! Я очень рада, что ты будешь работать там.

Я поехала домой, думая о том, что она собиралась мне сказать. И еще об одной фразе: «Я полагаю, Тодду недолго придется волноваться из-за Бена». Это что, угроза Бену? Кто мог понять эту женщину? Она была странным человеком, во многом чуждым мне.

Когда приеду домой, позвоню Гэвину. Я уже несколько дней не разговаривала с ним, и последний раз он, как мне показалось, разговаривал так, словно собирался покончить с нашими отношениями. А сейчас он мне был нужен более, чем когда-либо.

Но когда я приехала домой, Ли мне передала, что звонил Гэвин. Затем она заявили мне, что пойдет ляжет. Я проводила ее из кухни в спальню.

— Что случилось, Ли? — Она действительно выглядела ужасно.

— Мне больно, — ответила она.

— Я вызову врача.

— Никаких врачей! — Она посмотрела на меня и я поняла, что лучше с ней не спорить. И она прекрасно понимала, что я не осмелюсь сделать это даже под пыткой.

— Хорошо, — вздохнула я. — Ложитесь, и я принесу вам чашечку чая.

Гэвин позвонил еще раз немного попозже. Я сняла трубку в кухне.

— Я скучаю по тебе, — сказал он.

— Я тоже, — шепнула я в ответ.

— Из газет я узнал, что похороны уже прошли. Ты смогла бы прийти сегодня вечером?

— Не знаю, не думаю. Боюсь, мне придется остаться дома с Ли.

— Опять? А что на этот раз?

Чувствовалось, что он теряет самообладание. Его, казалось, уже не волновал даже Тодд.

— Она себя плохо чувствует. Я целый день ношу ей чай с тостами и таблетки аспирина.

— Что с ней?

— Не знаю. Она только говорит, что ей больно.

— Я приду и посмотрю ее. Все же я врач, по крайней мере мне так кажется. Я уже ни в чем не уверен.

— Нет, ради Бога, не надо! Не надо приходить, чтобы осмотреть ее. Когда я предложила позвать врача, я думала, что она меня убьет. Она терпеть не может врачей. Особенно тебя, хотя ни разу тебя не видела.

— Ну, может, зайдешь хоть на часок? Только на один час, — настаивал он.

— Нет. Я думаю, это будет не очень хорошо с моей стороны. — Он не ответил, и я добавила: — Разве не так? — Он по-прежнему молчал. Затем я услышала громкий стон из комнаты Ли. — Мне надо идти. Я слышу, как она стонет. Я позвоню тебе завтра. Я приду завтра вечером, хорошо?

— Может, она и завтра будет болеть.

— Откуда ты знаешь? Ты это говоришь, как врач?

— Я это чувствую.

Я принесла Ли тарелку с бульоном.

— Принести крекеров или тостов?

Она покачала головой, затем слегка подняла голову от подушки, чтобы отпить с ложки, которую я поднесла к ее сухим бескровным губам.

— Так хорошо? Не горячо?

Она откинулась на подушки, покачала головой и почти улыбнулась.

— Прекрасно, — сказала она. По-моему она впервые произнесла это слово с тех пор, как мы познакомились.

Когда поздно вечером приехал Тодд, я еще не ложилась. Он лишь устало кивнул мне.

— Ну и как? — спросила я. — Стал Лео переписывать сценарий?

— Да.

— Значит, можно считать, что все будет нормально? Съемки возобновились?

— Мы не смогли найти Сюзанну.

— Что-то я тебя не поняла.