И здесь я поняла, что сама вошла в следующую фазу. Потихоньку они все подталкивали меня к тому, чтобы у меня не оставалось другого выбора, как поддерживать «Белую Лилию». Все эти чужие для меня люди — Поппи, Сюзанна и Тодд — делали это против моей воли. И даже Бен подталкивал меня. Как я могла быть на стороне такого человека, как Бен, и позволить ему одержать верх над отцом моих детей?

Перед тем как поехать на студию, Тодд завез меня домой. Выходя из машины, я сказала:

— Поппи предупреждала тебя насчет Бена, а теперь и Сюзанна совершенно определенно говорит, что у него есть план отобрать у тебя студию.

Он спокойно посмотрел на меня.

— Я знаю о его планах. Неужели ты действительно считаешь, что я не слежу за его действиями? Стоит нам только взять кредит в каком-либо банке — даже в том, который находится вне сферы его влияния — он начинает выкупать наши счета, один за другим. И как только он с этим покончит, он не даст нам вернуть ни цента и предъявит к оплате сразу все счета. Они все оплачиваются по первому требованию.

Я ахнула. Я знала, что Тодд не сможет найти таких денег, даже если учесть стоимость дома, фильмотеки компании, все мои драгоценности до последнего бриллианта. Да, по всей вероятности, Бен Гардения решил действительно покончить с «Кинг Студио». Что касается студии, то здесь все было ясно.

— Зачем же тебе тогда возиться с этой картиной, заканчивать ее? — Для Сюзанны? Или потому, что герои прежних времен никогда не сдаются?

Он широко улыбнулся. Однако это не было прежней улыбкой Тодда Кинга. В ней не хватало задора.

— У меня имеются в запасе кое-какие козыри…

— Да? — Я не могла поверить этому. Неужели опять?

— Хайни. Хайни Мюллер. У него больше денег, чем у любого банка, больше, чем Бен видел в своей жизни. И он на моей стороне. Понимаешь, он действительно мой друг, и он верит мне.

И с торжествующим видом он отъехал.

И тут только до меня дошло. Черт бы побрал тебя! Черт бы побрал тебя, Тодд Кинг! Разве ты не знаешь, на что способен человек вроде Бена Гардении, когда проигрывает? Что он делает, когда не может одержать верх законным способом? Ты не смотрел разве старые фильмы? Ради Бога, Тодд. Они просто разделываются со своими противниками? Они запихивают их в мешки с бетонными блоками и бросают в Тихий океан. Или же перерезают им горло где-нибудь в гостиничном номере. Или же те спокойно садятся в свою машину, включают зажигание, и та взлетает на воздух!

Или, возможно, наш волшебник в последнюю минуту придумает опять какое-нибудь чудо. Верила ли я в это? Могла ли поверить? Наверное, мне придется поверить, у меня не было другого выхода.

96

Студия организовала пресс-конференцию прямо в больнице. Сюзанна была в потрясающем пеньюаре, доставленном из костюмерной студии, рыжие волосы причесаны так же, как и тогда, когда она позировала для фирмы Диреля. Она весьма ярко сделала свое сообщение, и телевидение и газеты выжали из этого все, что только можно. Они сделали ее одной из ведущих новостей дня. Разумеется, не новостью номер один, однако она здорово их вдохновила. Это было одно из тех событий, которые так нравятся читающей публике. И самое поразительное было то, что она говорила совершенно искренне, и это было видно. Она действовала как личность!

И она настояла на том, чтобы приступить к работе в день выписки из больницы, вернее, на следующий день.

Когда этот день наступил, я позвонила и предложила отвезти ее домой из больницы, поскольку Бен так и не появился. Я решила, что должна это сделать. И это немного отвлекло бы меня от тревожных мыслей, которые не покидали меня все эти дни. Гэвин, его отъезд, его требования. А также Бен с его угрозой. Однако Сюзанна отказалась от моего предложения. Она сказала, что за ней пришлют машину со студии.

Она чувствовала себя прекрасно. Это был один из дней, когда вовсю сияло солнце, и не было ни малейшего намека на обычный смог. Один из дней, когда, если найти подходящую точку, можно видеть весь город, как на ладони, горы на фоне ослепительного синего неба, вдалеке виден даже Тихий океан. Завтра она начнет работать. А сегодня она едет домой, в дом, где нет Бена. Она не видела его, не получала от него никаких известий, она надеялась, что больше никогда в жизни не увидит и не услышит его. И Тодд говорил ей, чтобы она не беспокоилась из-за намерения Бена забрать студию. По крайней мере здесь она нашла настоящего победителя, хотя и не сумела во время понять, когда надо бежать без оглядки.

Как только она окажется дома — в доме без Бена и его револьвера, — то тут же пригласит дизайнеров. Она все изменит в этом доме. Она переделает там все от пола до потолка, от стены до стены, пока в нем не останется ничего, что бы напоминало о том месте, где жили Бен и прежняя Сюзанна.

— Ну, до завтра, Гарри, — сказала она шоферу, который заедет за ней на следующий день, чтобы отвезти на работу, и прошла в дверь.

Вся прихожая была завалена ее вещами — здесь было чемоданов сорок. Она бросила взгляд на горничную, нервно мявшуюся посреди этого беспорядка.

— Это мистер Гардения, мадам, он велел упаковать все ваши вещи.

— Он здесь?

— Да, мадам. Там наверху, в спальне.

Она внушила себе, что ей нечего бояться. По крайней мере эти вещи, все эти упакованные чемоданы означали, что он не собирается удерживать ее. Они означали, что он не оставляет ей этот дом. Было глупо даже предполагать, что он позволит ей оставить его себе. И зачем он ей нужен? У нее будет новая жизнь и собственный дом. Ей вообще не стоило сюда приезжать. Ей надо было ехать в гостиницу. В тот домик при отеле «Беверли-Хиллз», где она когда-то была счастлива. Может вообще не стоит подниматься, просто взять и повернуться и никогда в жизни его больше не видеть? Зачем ей с ним встречаться? Она его ненавидит и боится, он вызывает у нее смертельный страх. Да, это так, даже сейчас, когда она знает, что он уже не желает ее, не будет удерживать. Но как можно не бояться Бена Гардении и его револьвера? Она могла бы догадаться, что он будет здесь. Может поэтому она и вернулась сюда? Потому что подсознательно знала, что ей необходимо встретиться с ним, показать ему, что она уже другая, что не боится его, что полна возродившегося в ней мужества? Разве не именно для этого и нужно мужество? Для того, чтобы делать то, чего боишься больше всего на свете?

Она отворила дверь. Бен в черном костюме сидел за столиком старинной работы под изображением Мадонны. Видимо, он совсем недавно вернулся из Нью-Йорка. В Лас-Вегасе или Калифорнии он никогда не носил черный костюм. Услышав, как отворилась, а затем закрылась дверь, он поднял глаза. Он улыбнулся ей своей спокойной тихой улыбкой. Он говорил очень тихо. Он никогда не повышал голоса. Это было не в его духе. Он был спокоен и смертельно опасен.

— Добро пожаловать, — сказал он. — Или лучше сказать: «Здравствуй и прощай»? Если бы ты позвонила, то я бы прислал тебе твои вещи. Бен Гардения не держит то, что ему не нужно и что ему больше не требуется. Ты же знаешь это, Сюзанна.

Она прошла к кровати и села, поскольку почувствовала, как одеревенели ноги. Она совершила ошибку. Причем серьезную. Она могла заставить себя встретиться с ним лицом к лицу, призвав к себе на помощь всю свою волю, но ее тело еще недостаточно окрепло для этого. Она была еще слишком слаба. Возможно у нее хватило бы сил, чтобы несколько часов стоять перед камерами, но она была еще не настолько здорова, чтобы выдержать эту встречу.

— Зачем ты приехала, Сюзанна? — спросил он. — Ведь ты не могла не догадываться, что больше мне не нужна? Я так же сильно сомневаюсь, что тебе хочется здесь остаться. Разве не так? — Он засмеялся своим тихим, но вызывающим ужас смешком. Он поднялся со стула и медленно подошел к ней. Он собирается убить ее! Может, поэтому она и вернулась? Потому что желает смерти? Потому что заслуживает смерти? — Ты меня ненавидишь. Я это знаю. — Он подходил ближе и ближе. — Каждый раз, когда я овладевал твоим драгоценным телом, тебя охватывал страх, даже ужас, разве не так? Так зачем ты здесь? — Ближе и ближе… — Я было подумал, что ты будешь счастлива никогда в жизни не переступать порог этого дома. Может, ты приехала, чтобы получить наказание? Может, из-за этого? — Он засмеялся. — Нет, вряд ли. Дай-ка подумать. Ага! Ты, наверное, решила, что именно я уеду отсюда? Ну конечно же! Потому что даже сейчас, когда ты стала уродом, ты по-прежнему остаешься жадной сучкой. Разве нет? Неужели ты действительно решила, что я уберусь отсюда и оставлю тебе свой дом? Разве ты не знаешь, что я никогда ничего своего никому не отдаю? Почему это я должен оставить этот дом тебе с твоим обезображенным мерзким телом под этими шелками? — Он продолжал улыбаться. — Разве ты не знаешь, что Бен Гардения не покупает дохлых лошадей? — Она отодвинулась на кровати подальше от него, к самой подушке. Он засмеялся. — Можешь меня не бояться. Я не собираюсь прикасаться к тебе. Зачем мне касаться тебя урода без сисек?