Он вернулся с вазой, наполненной цветами.

— Пожалуй, я отнесу этот букет Поппи. Может быть, он немного поднимет ее настроение.

— Это ты хорошо придумал.

Неужели он действительно верил в это? В то, что ваза с цветами сможет успокоить Поппи в ее горе? Мужчины — такие странные существа. Они думают, что посылка от цветочника способна исправить все то зло, которое они причинили.

Я пошла спать.

Он вошел в нашу комнату, на цыпочках подошел к моей кровати и слегка охрипшим голосом прошептал:

— Баффи Энн? — Я не ответила. Я же спала. Очевидно, он принес одну из ваз в спальню, потому что я опять почувствовала этот сильный острый запах.

— Когда? — услышала я его хриплый шепот.

Я в отчаянии зарылась лицом в подушку, кулак под простыней раздавил хрупкую жизнь одного из желтых ноготков, который я взяла с собой в постель.

92

Наконец-то власти разрешили забрать тело, и мы начали приготовления к похоронам. Мы с Тоддом пришли к мнению, что Бо Бофора необходимо похоронить как можно скромнее. Мы хотели, чтобы это была церемония лишь для близких друзей и родственников — мы бы вообще провели ее тайно, если бы могли это сделать. Газеты были полны самыми сенсационными подробностями. Была даже напечатана фотография, которую удалось получить какому-то ловкому фоторепортеру, где Бо был изображен с повязкой на глазах, прикованный к кровати в задрипанном номере дешевого мотеля. Однако, от газетчиков удалось скрыть самую сенсационную деталь — то, что смерть Бо была вызвана не разбойным нападением маньяка-убийцы, а лишь несчастным случаем в результате садомазохистского свидания, за которое он еще и заплатил.

И мы хотели похоронить эту тайну вместе с Бо.

Мы спросили Поппи, где бы она выбрала место для последнего приюта Бо. Она не колебалась ни минуты, словно с того самого дня, как ее вернули к жизни, только об этом и думала. «Форест Лоун, — сказала она. — Там, где похоронены все знаменитые звезды».

Мы не стали с ней спорить, мы не стали говорить ей, что будет очень трудно устроить скромные похороны в Форест Лоун. Я думала, что она считает себя обязанной сделать это для Бо, по крайней мере дать ему место среди звезд навсегда. И она совсем не хотела никаких тихих похорон. Мы выяснили это, когда сказали ей, что лучше было бы провести панихиду в шесть часов утра, чтобы было как можно меньше народу. Однако она сказала нам, что не хочет, чтобы это было лишь церемонией для близких. Она хотела, чтобы как можно больше людей пришло проститься с Бо. Она хотела, чтобы все было как положено, со всеми полагающимися атрибутами и присутствием его поклонников и поклонниц. Она также не возражала, чтобы были и представители прессы. Она хотела похоронить Бо как настоящую кинозвезду!

Это могло окончиться плачевно, но это был выбор Поппи. И она также попросила Тодда закрыть на этот день студию, чтобы все работники смогли бы присутствовать на похоронах, и Тодд согласился. Затем она обратилась ко мне и попросила позвонить Сюзанне, чтобы она с Беном обязательноприехали. Она особенно подчеркивала, что ей необходимо их присутствие. Сюзанна и Бен как бы заменяли семью.

Мне было нелегко звонить Сюзанне, но я должна была это сделать, и я это сделала. Я передала Сюзанне просьбу Поппи, и та сказала, чтобы я передала Поппи, что она все время думала о ней. У нее как-то странно звучал голос, но я не обратила на это особого внимания. В конце концов мы уже давно разошлись. Однако она спросила меня обо всех — о Тодде, которого не видела с тех пор, как прекратились съемки, детях, о Сьюэллен и Говарде, даже о Кэсси и Клео с Лео, лишь потом вспомнив, что Клео и Лео уже разошлись. Но это было не так уж и странно, учитывая все обстоятельства. Сюзанна, должно быть, все больше отдалялась от нас. Видимо, она была занята лишь своей жизнью с Беном. А может, на ее память повлияло чувство вины?

И только когда я повесила трубку, я поняла, что она мне так и не сказала, будут ли они с Беном на панихиде. Сначала я хотела перезвонить, чтобы дать Поппи определенный ответ, но затем передумала. Мое дело было просто передать просьбу Поппи.

93

Поговорив с Баффи, Сюзанна рухнула на подушки. Нет, она не пойдет на похороны. И она не думает, что пойдет Бен. Единственно, что она знала наверняка, это то, что Бен не будет ждать в больнице окончания операции и не будет спрашивать врачей, что именно у нее удалили. Бен даже не знал, что ей предстоит операция. Ей удалось скрыть это от него.

В ночь, когда умер Бо, она впервые обнаружила какой-то комок в груди. Сначала она почувствовала страх, затем радость. Если у нее рак, и ей отрежут грудь, то Бен сбежит от нее как от чумы! Он бросит ее! Не будет совершенства, не будет и Бена! Все было очень просто. Он сбежит и наконец освободит ее, слава Богу! Она уже несколько раз думала о том, чтобы изуродовать себя, дважды даже пыталась это сделать, но ей что-то мешало. Несколько раз она в последнюю минуту теряла мужество, просто пугалась до смерти. Но теперь от нее уже ничего не зависело.

На следующий же день она пошла к врачу. Бену она сказала, что пошла на обычный ежегодный осмотр, чтобы он не пошел с ней и не ждал, когда сможет поговорить с врачом.

Врач старался успокоить ее. «Знаете, большинство таких уплотнений бывают доброкачественными».

Он бы решил, что она свихнулась, если бы она сказала ему, что ей меньше всего на свете хотелось, чтобы опухоль оказалась доброкачественной.

Он подробно объяснил ей ситуацию. Сначала они посылают извлеченный срез ткани на анализ, причем ответ обычно приходит почти сразу. И если опухоль злокачественная, то имеется выбор: теперь они уже не удаляют всю грудь, как делали раньше. Сейчас, если женщина этого желает, они удаляют лишь пораженные участки ткани, правда, затем требуется тщательное наблюдение.

Если бы она только смогла, если бы у нее хватило духу, то она попросила бы доктора удалить ей всю грудь, даже если бы опухоль, оказалась доброкачественной. Но тогда бы он просто вызвал санитаров, чтобы ее доставили куда надо.

Единственное, что она могла сказать врачу, так это то, что если они убедятся, что опухоль злокачественная, она не будет ждать и потребует, чтобы удалили всю грудь. (Отрежьте ее совсем).

— Подождите, — предупредил он ее. — Не говорите мне сейчас ничего. Подумайте до утра. Пойдите домой, обсудите это с мужем.

— Но ведь его подпись под моим согласием не нужна? Я сама могу подписать все нужные бумаги, дать письменное согласие на удаление молочной железы, если результаты биопсии покажут рак, разве не так, доктор? Это же мое тело, моя грудь, мой выбор?

— Да, это ваш выбор, миссис Гардения.

Он был так озадачен, она даже пожалела его.

— Я ужасно боюсь рака, боюсь смерти… Так мне будет спокойнее, доктор. И я хочу избавить моего мужа от тяжелой необходимости помочь мне принять это решение.

Но что этот доктор знал о злокачественной жизни? О том, что каждую ночь ее раздирают несколько дюймов голубой переливающейся стали?

Они решили, что она ляжет в больницу под вымышленным именем, чтобы избежать огласки.

Она сказала Бену, что ей нужно лечь в больницу для обследования, вполне безобидного и обычного, но которое не может проводиться в амбулаторных условиях. Возможно, Бен начал бы более подробно все у нее выпытывать, как обычно, настоял бы на том, чтобы сопровождать ее в больницу, но он был слишком занят своими собственными делами: он разрабатывал какую-то финансовую махинацию, которая, как он хвастал, полностью разорит Тодда, и тому придется распрощаться со своей студией и со всем ее оборудованием, — с каждым кусочком пленки, с каждой щепочкой декораций.

Значит, он с ней не пойдет. Когда, как она надеялась, хирург будет отрезать часть ее храма, он как раз будет лететь в Нью-Йорк.

На сей раз она перехитрила Бена. И если ей отрежут грудь и ей наконец удастся от него освободиться, она еще раз перехитрит его. Она просто расскажет все Тодду, предупредит его о том, что Бен собирается сделать.