И правда, сквозь треск пожаров прорывался лязг и крики. На миг все звуки заглушил характерный грохот пушечного выстрела (орудие, похоже, успели перетащить поближе, может, вообще вкатили на скалу), и почти слившийся с ним грохот взрыва. Недобро вжикнули над головами несколько осколков, земля чуть дрогнула. Следом, уже куда тише, зазвучали хлопки выстрелов стрелкового оружия. Ага, "ворошиловские стрелки" тоже в городе.

  - Собираем всех, кого можно - и прорываемся, - произнес Моррест. - Если останемся тут до утра, не уцелеет никто.

  "Кого можно" - в данном случае означало тех, кто мог откликнуться на крик: "Сколенцы есть?" - на сколенском же языке. Первыми отозвались, узнав выговор, несколько крестьян из Верхнего Сколена. За ними короткими перебежками последовала еще группа, а следом довольно большой отряд, человек тридцать нижних сколенцев. Ими командовал Гестан: лоб рассечен и наспех перевязан обрывком плаща, лицо в запекшейся крови, правая рука висит плетью, плечо тоже все в крови, своей или чужой, в темноте не поймешь. Ни Имсела, ни других сотников и пятидесятников видно не было.

  И все-таки вскоре у Морреста собралась довольно внушительная - человек семьдесят, а то и восемьдесят - группа. Почти все, поняв, что алков не остановить, засели в развалинах в надежде, что завоеватели скоро уйдут, и можно будет покинуть разоренную крепость. Но, услышав сколенскую речь, не могли не откликнуться. Даже странно, что этакую толпу, занявшую несколько дворов, не заметили алки. Наверное, все их внимание было приковано к казармам, лазарету и мастерским, откуда и неслись звуки битвы. Соваться туда было чистой воды самоубийством, как бы не хотелось выручить товарищей. А война не закончена, каждый воин еще понадобится в столице. Да и не вырваться из Лакхни без боя. Сколько-то воинов они на себя оттянут.

  - Крепость окружена противником, - решился озвучить свои мысли Моррест. - И по сути взята. Не вырвемся к утру, все тут останемся. А кто-то ведь должен придержать алков на пути в столицу, чтобы Император смог подготовиться к отпору. Кто с копьями - вперед, все щиты им. Замыкают мечники и секирщики. Раненых и лучников - в центр, неходячих несем на плащах. Идем к Энгольдским воротам, прорываемся и выходим из города, затем днюем в каком-нибудь овраге, и ночами идем к столице, по возможности тревожа алков. Вопросы?

  Молчание. Что тут сказать? Наверное, не осталось ни одного, кому не ясно, что крепость больше не удержать. Стало быть, надо уходить и продолжать борьбу в лесах и полях: на родной земле, как говорится, и камни помогают.

  Коротенькая колонна двинулась, стараясь не шуметь сверх меры. Дым пожаров, весь день поедом евший глаза и глотки, теперь стал союзником. Еще на них работали ночная мгла и беспечность, а может, просто усталость победителей. Наверное, только поэтому и удалось добраться до ворот.

  По курганам трупов, полуразрушенным и сгоревшим домам Моррест определил, что они идут по своим же следам. Надо же, и прошли-то с боем всего метров двести, а кажется, будто не один десяток километров. Где же, черт возьми, алки?!

  Накаркал. Непонятно, зачем пряталась штурмовая группа человек из восьми в захваченной, как им казалось, крепости - но алки появились, как из-под земли, и их мечи сразу же обагрились новой кровью. Свистнули стрелы, а потом в темноте грохнуло огнестрельное оружие. Моррест так и не решил, как их называть, ружьями или винтовками, наверное, можно как-то нейтрально: просто "стволы". Над ухом коротко свистнула пуля - и из простреленной головы соседа по строю брызнула кровь. А на тесной улочке уже гремели мечи, в который уже раз споря, какое железо лучше: сколенское или алкское.

  ...Стрелка Моррест обнаружил после второго выстрела. Опустившись на коленями за истыканным стрелами плетнем, парень торопливо менял обойму. Увидев Морреста, он выронил патроны, вскинул свое оружие, пытаясь достать его штыком - длинным, узким, способным запросто протыкать кольчугу, трехгранным клинком. Заученным движением Моррест уклонился от штыка, в свою очередь попытался достать алка мечом. Противник взвыл от досады, но ловко отклонил меч в сторону стволом - и приклад тут же прянул Морресту в живот. Моррест снова поспел уклониться, одновременно сближаясь с врагом - и тут, наконец, достал алка мечом в голову. На многострадальную кольчугу брызнуло теплое и липкое.

  Отпихнув ногой труп, Моррест подобрал обойму, само оружие. Ага, патрончики-то с крошечными выступающими бороздами - значит, все-таки винтовка. Калибр, правда, побольше брошенной в лесу "трехлинейки", что-то около десяти миллиметров, на глаз точнее не определить. Рассматривать оружие подробнее было некогда, Моррест вставил обойму, сорвал с трупа подсумок с патронами - и побежал к своим.

  ...Первого алка, выскочившего из-за угла, он, не мудрствуя лукаво, угостил прикладом. Раз, два, и в довесок - штыком в горло, чтоб не ударил в спину. Поймал в прицел мелькнувшего между домов латника и плавно нажал на спусковой крючок.

  С отвычки уши на миг оглохли, приклад яростно ударил в плечо. Блин, а отдача сильнее, чем даже у "трехлинейки", которая, помнится, тоже оставила немаленький синяк на плече. Но это не имело значения. Алка опрокинуло и швырнуло под ноги дерущимся, зазвенел выпавший из руки меч.

  От близкого грохота и взблеска пламени все - и свои, и чужие - застыли. Алки, наверное, полагавшие, что в трубке сидят заклятые магом Михалисом злые духи, не могли поверить, что эти духи решили поменять хозяев. Сколенцы, соответственно, слишком хорошо усвоили, на что способны такие трубки. Моррест успел дослать второй патрон, когда немая сцена, наконец, кончилась, и противники снова сцепились. Разрядив винтовку в уже вскинувшего оружие лучника (алк на крыше крутнулся вокруг своей оси и головой вниз рухнул на улицу), увидел, как лишенная шлема голова стукнулась о камень. Черные в свете пожаров брызги окропили пыль.

  Моррест успел выстрелить еще трижды, когда алки дрогнули и растворились в тени улиц. Но вполне возможно, кто-то побежал за подмогой - наверняка теми же таинственными стрелками. Что мог сделать винтовочный залп, тем более выстрел картечью в упор, с его отрядом, можно было не гадать.

  - За мной! Бегом к воротам.

  У ворот их никто не встретил - видимо, алки уже захватили остальные ворота, и огненный коридор им стал не нужен. Перекрытия надвратной башни уже провалились внутрь, но от выгоревшего каменного колодца, ставшего печкой, несло нестерпимым жаром, Моррест почувствовал, как жалит лицо зной, от дыма снова, в который раз за бесконечный день, слезятся глаза. Не останавливаться, замотать головы плащами, чтобы не вспыхнули волосы, задержать дыхание, сощурить исходящие слезами глаза - и вперед, стараясь не упасть в тлеющие угли и не приложиться о раскаленный камень башни напротив - она, оказывается, тоже занялась, а пересохшие деревянные лестницы и перекрытия внутри - идеальная пища для огня. Да и бочек со смолой и маслом внутри - приветом для штурмующих стену - осталось не мало.

  Моррест почувствовал дыхание испепеляющего зноя, на миг показалось, что он угодил головой в кузнечный тигель. Мелькнуло перед глазами разноцветье искр, стоило случайно вдохнуть воздух, как обожгло ноздри, жар жалил ноги даже через штаны. Потом стало легче, обволокла благословенная прохлада. Скинув тлеющий плащ и тихо радуясь, что не взорвались патроны, Моррест повел стволом из стороны в сторону, оглядываясь на предмет опасности.

  Но в поле было сумрачно и пусто, его освещали не факелы, а багровые отблески пожара Лакхни. Где-то там, в огненном аду, еще шла отчаянная свалка, может быть, кому-то их возвращение подарило бы еще несколько часов жизни. Но возвращаться в безнадежно проигранное сражение - значило обеспечить алкам легкую дорогу на столицу. Молча, не тратя понапрасну слов, Моррест повернул в сторону леса. Остальные - в схватке отряд потерял человек двадцать, может быть, половина из них разбежалась от выстрела из винтовки - помчались следом. Прохладный, не отравленный гарью и трупным смрадом воздух, которым тянуло с востока, казался слаще вина и желанней любимой. На какое-то время отступила даже свинцовая усталость, гнущая к земле измученных бессонными ночами и многочасовой резней людей.