- Именно Мир. Не Боги даже, а то, что вмещает и Их самих. Ладно, заболтались мы тут. Но теперь ты знаешь, какой противник нам противостоит. В восстании Эвинны виноваты, в сущности, они - те, кто отрекся от Империи, но прикрываются титулом Императора. Они сами не убивали и не насиловали - но благодаря им в Верхнем Сколене бушует мятеж и рекой льется кровь. И если мы заставим Карда признать свое ничтожество - мы погасим пожар восстания севернее. Эвинна, конечно, не сложит оружие, такие не сдаются. Но большинство ее воинов просто разбегутся. Когда поймут, что не сражаются за Империю, а гибнут из-за гордыни одной дуры. И как следствие - пусть в рабстве, но останутся жить. Свергнуть Императора - не преступление, а милосердие.

  - Ясно, ваше величество, - сказал Михалыч. - Но как кампания касается меня?

  - Очень просто. У меня нет командира, способного управиться с вашим оружием. Поэтому оставь за себя кого-нибудь потолковее, если хочешь, того же Баргена (мне доносили, он твоя правая рука, и дело уже немного знает) - и принимай командование отрядом. Двигайтесь к реке Вараг, напротив крепости Лакхни. Идите ночью, любого, кто вас увидит - уничтожить. Про вас никому не должно быть известно. Разбейте лагерь отдельно от остальных сил. Приказ вступить в бой передам по условным словам устно, через гонца. Вы должны придумать пароль и отзыв.

  - "Союз нерушимый республик свободных сплотила на веки великая Русь" - это пароль, - нашелся Михалыч. Едва ли в этом мире хоть кто-то знает эти слова. За двумя исключениями. - "Да здравствует созданный волей народов единый могучий Советский Союз!" - это отзыв.

  - Это песня?

  - Государственный гимн моей страны. Бывшей страны.

  - Сойдет, - произнес Амори.

Глава 11. Лакхни

  Мягкая южная зима доживала последние дни, но ночь выдалась нешуточно морозная. Кутаясь в плащи, потирая заледеневшие руки, сколенцы с "купцов" выпрыгивали на прибрежное мелководье. Старались подогнать шлюпки к самому берегу - купаться в ледяной зимней воде никому не хотелось. Надо было спешить: к берегу причаливали новые лодчонки.

  Мороз прихватил ставшую привычной непролазную грязь. Сапоги гулко били в закаменевшую землю, почти не оставляя следов. Худшее, чего опасался Моррест - что колеса телег, копыта и ноги пехотинцев оставят всем заметный след, который увидят ищейки Амори - явно не оправдалось. Что тогда сделает алкский король, Моррест не знал, но догадывался. Наверняка попробует начать войну раньше, еще до прибытия подкреплений. Это ведь так удобно - уничтожать вражеские резервы по частям... Можно сделать и совсем интересно - скажем, тайно устроить засаду на пути следования верхних сколенцев - и перехватить группу еще до войны. А потом спокойно разделаться с крепостью. Поневоле превратившись в полководца, Моррест вычислил и еще несколько вариантов, ведущих алков к победе. Оставалось найти хоть один способ, ведущий к победе сколенцев.

  Высадившись, небольшое войско не мешкало. Построенные в походные колонны, взвод за взводом солдаты исчезали в стылом предрассветном мраке. Иногда слабо звякало плохо подогнанное оружие, но уже с десяти шагов не было слышно ничего, кроме стука сапог и звонких ударов подков. А с непроглядного неба начал неторопливо сыпаться последний в этом году снег - будто сама природа заметала их следы. "Что ж, сочтем это за добрый знак" - решил Моррест.

  Они шагали без остановки, пока позади не осталось несколько миль, и не стало ощутимо светать. Найдя довольно крупный перелесок, Моррест приказал войти в него и расположиться на отдых; нашлась и подходящая полянка для обозов. Спутников-шпионов еще долго не будет, но и осторожность не повредит. Моррест решил двигаться по ночам, а днем отдыхать, выставляя караулы, благо, ночи были долги, времени на переходы хватало. Еще было решено обходить населенные пункты, о них заблаговременно предупреждали крутящиеся впереди конные разведчики. Где деревни - там и любопытные глаза, а у Амори найдется золото, чтобы развязать языки. Лучше потерпеть, померзнуть, но подойти к крепости неожиданно для врага.

  На последнюю дневку расположились в большом заснеженном овраге, заросшем чахлым ольшаником. Ясными ночами лужи еще прихватывало ледком, но стоило показаться из-за горизонта солнцу - и начиналась весна. Моррест всегда любил это время года - оно вселяло новые силы и новые надежды, в такие дни всегда хотелось верить, что все плохое наконец-то позади. Сейчас этой радости не было. И не получалось заглушить тревогу: Моррест знал, что весна принесет с собой войну. Он уже немало повидал под Гверифом и раньше - считай, начиная с Самура - но по сравнению с тем, что начнется весной, это мелочи. Амори впервые бросит в бой все, чем располагает. И он не имеет права проиграть - как не имеет права на поражение и Эвинна. Если подумать, судьба войны решается здесь и сейчас. В ближайший месяц станет ясно, кто сохранит свою державу, а кто...

  Моррест подставил лицо под теплые, ласковые, какие бывают только ранней весной, лучи солнца. Хотелось спать, после скачки сквозь стылую мглу ныло все тело. В этот раз они одолели почти тридцать миль - совсем даже неплохо для ночного марша по заснеженному лесу. До Лакхни, если верить старику-проводнику, осталось не больше десяти миль. Даже если не спешить, до завтрашнего рассвета они войдут в городок. Войдут? Хороший вопрос. Кто сказал, что комендант впустит в крепость почти четыре сотни солдат чужой армии, не имея на то приказа? Но не брать же ее штурмом - и сил не хватит, и укрепления нужны в целости и сохранности. А с Амори станется воспользоваться замятней. Значит - что? Придется рисковать, слать гонца в Лакхни днем. Нужно разрешение коменданта...

  - Гаррольм!

  - Я здесь! - когда нужно, верный ротный всегда оказывается рядом.

  - Найди из конных разведчиков парня посмышленнее, который мог бы стать гонцом.

  - Письмо коменданту Лакхни, сир? - Гаррольм определенно засиделся в ротных. Если вернемся живыми, надо озаботить этим Эвинну. - Да, сейчас приведу. Валле-ен!

  Этого высокого, но по-юношески угловатого парня Моррест уже знал. Из самых первых, он храбро дрался еще под Гверифом, а после Макебал какое-то время воевал на границе. Он тоже слишком долго ходит в простых разведчиках, пора бы уже и десятком командовать, а то и полусотней.

  - Да, сир сотник!

  - Сейчас я напишу письмо. Под видом крестьянина проникнешь в город, напросишься на суд наместника, и там предъявишь письмо. Оно просто удостоверит твою личность, самое важное передашь устно. Скажи, что в ближайшие несколько дней возможно нападение алков, и по приказу Императора мы тайно выдвигаемся из Балгра, дабы пополнить гарнизон. Главное, договорись, чтобы впустили нас ночью, тайно, и возвращайся. Мы будем ждать в полумиле от крепости.

  - А если он откажется?

  - В таком случае Лакхни конец. А может быть, и всей Империи.

  Вскочив в седло, гонец умчался в сторону границы. Потянулись томительные минуты ожидания. Моррест не боялся гарнизонных - там всего-то двести человек, а у него триста пятьдесят. И все, что было известно Морресту о тамошнем командире, подтверждало: пакостей в стиле спецназа от гарнизона Лакхни не дождешься. Обычный увалень, каких назначают в самое спокойное место, где нужно только соблюдать отлаженный распорядок. Это тебе не пылающая тардская граница или страдающее от пиратов побережье. Считай, самая спокойная граница в нынешней Империи... в одночасье способная стать линией фронта. "То есть надо будет изображать из себя крутого спеца, направленного Императором на помощь, - вдруг сообразил Моррест. - И он будет слушаться, как миленький. Главное - не паниковать на людях самому".

  Действительность превзошла все ожидания. Прошло всего пара часов, Моррест еще не начал изводиться от беспокойства, когда дозорный привел с собой целую кавалькаду всадников. Красочные плюмажи, яркие плащи, мечи с инкрустированными бриллиантами оголовьями - вояки словно сошли со средневеквой миниатюры из рыцарского романа. Вот только посередке, окруженный латниками с опущенными забралами, ехал толстяк с простецкой физиономией. А он, наоборот, напоминал того мужика, что в прошлой жизни рекламировал пиво "Толстяк". "Хорошо сидим. И не жужжим!"