Да и смогут ли главные силы полка быстро прийти им на помощь? Макебалы, конечно, в несколько раз меньше Старого Энгольда: даже с цитаделью общая длина стен едва превышает три километра. Но все пространство плотно застроено домами, на северном берегу Балли - многоэтажными сооружениями, явно местными коммуналками, на южном - большими, на совесть укрепленными усадьбами местной знати. Есть где устроить многодневное уличное побоище, этакий средневековый аналог Сталинграда. Если алки не перетрусят, штурм крепостных стен - только начало.

  И все же это лучше, чем бежать к стенам сквозь душный, пыльный воздух, наполненный стрелами и стонами, изнемогая под тяжестью щита и массивной штурмовой лестницы. А потом карабкаться наверх под градом бревен и камней, под дождем из кипятка, кипящей смолы и расплавленного свинца, под смертоносным ливнем, который извергают бойницы, стрельницы и литницы городских стен. А потом, перевалившись через зубцы, резаться с врагами на узком гребне стены, рискуя сорваться вниз. А потом шарахаться в лабиринте городских строений, из любой щели ожидая стрелу в спину. А потом...

  Под косыми струями дождя, едва различимые во мраке, сколенцы выходили к редкой пригородной рощице, факелов не зажигали. Наверное, тем, кто не желал воевать, сейчас ничего не стоило прянуть в сторону и затеряться в темноте, а там - поминай, как звали. Другое дело, они могли это сделать и раньше. Не сделали, хотя воюют уже четвертый месяц. Значит, не сделают и впредь. И все же Моррест подозвал к себе молодого десятника. Именно в его десятке подобралось больше всего злых, решительных парней, имевших на алков большой зуб. Такие сами не струсят и другим не дадут.

  - Кестан, - скомандовал десятнику Моррест.

  - Слушаю, сир пятидесятник.

  - Придержи своих. Пойдете за остальными.

  - Сир пятидесятник, - с нескрываемой обидой возразил десятник. Совсем еще молодой парень, лет двадцати, не больше - что на уме, то и на языке, и на лице. Но боец - куда как неплохой, уроки Таггаста схватывает на лету. Еще немного - и стоит злоупотребнуть близостью к Эвинне, замолвить за парня словечко. Пятидесятник, а потом и сотник - уже сейчас видно - получится что надо. - Мы можем первыми ворваться в тюрьму!

  - Можете, не сомневаюсь, - усмехнулся Моррест. - И в вашей верности не сомневаюсь. Потому вы и должны немного отстать, чтобы другие... не отстали. Через реку-то поплывете со всеми.

  - А-а, - белозубо улыбнулся десятник Кестан. - Значит, как у кого живот прихватит, или лапоть свалится, или копье в потемках потеряется...

  - Правильно. Но смотри по обстоятельствам: если просто растяпа, только припугни, - пояснил Моррест. - А если видишь, что явно трусит, да еще других сбежать подбивает, тут уж не миндальничай. И людям своим так и скажи: умные они больно, хотят, чтобы за них другие отдувались. А сами уже прикидывают, как делить добро погибших и пользовать их вдов. Впереди таких гони, пусть лучше они лягут, чем нормальные парни. И если кто отвернуть попробует - ты знаешь, что делать.

  - Знаю... Так точно, Моррест-катэ, - произнес десятник. Парень изо всех сил пытался походить на бывалого вояку Таггаста, но пока не очень получалось. Хоть и схватывал уроки сотника на лету, но не хватало легионной выучки, и заменить ее пока нечем. - Может, пустить моих цепью, за полусотней?

  - Так и сделай, - кивнул Моррест. - Резервом моим будешь.

  Мудреное слово заинтересовало десятника. Пришлось пояснить. Пока пояснял, передние воины полусотни подошли к прибрежному камышу и замерли. Дождь не только не перестал - пока шли, он превратился в настоящий ливень, какой держали не всякие плащи. Во всей роще не осталось ничего сухого, под ногами хлюпало, чавкало и плескало. Рощу заливала предрассветная мгла, никакого намека на близкое утро.

  Тьма безраздельно царила и над речным плесом. В ней тонула, лишь смутно угадываясь вдали, громада крепостной стены. Разок Моррест увидел, как мелькнул на стене цитадели огонек. Но прошел ли там в самом деле дозор, или померещилось утомленному бессонницей мозгу, Моррест сказать не мог. Скорее всего, и правда, по стене двигался дозор: не могут же алки оставить цитадель совсем без присмотра. Опять же, и резервы нужны...

  Рыбаки из местных, знающие реку не хуже, чем жен, не обманули. В камышах обнаружилось несколько длинных, довольно больших лодочек, каждая из которых могла вместить человек десять. Лодки стояли кучно, но замаскированы были на славу. Моррест не знал, как днем, а ночью их нельзя было обнаружить уже с пяти метров.

  - Ну, во имя Справедливого, - произнес за спиной Таггаст. В родном мире Морреста сказали бы короче: "С Богом!" Тут монотеизм не прижился, и следовало уточнять, о каком небожителе идет речь. Моррест стянул щит со спины, перехватив его поудобнее - и шагнул вперед. Его движение подхватили остальные, миг - и из рощи выплеснулась первая, еще совсем небольшая, живая волна. - Грузимся! Живее, живее, не задерживаться!

  Переправа началась.

  Десяток за десятком входили в камышовые заросли, хлюпали в воде крестьянские лапти и трофейные сапоги. Звякала неплотно подогнанная амуниция, шелестел, касаясь щитов, камыш, о чем-то шептали струи дождя. Погрузка сотни проходила быстро и четко, за каждым десятком была закреплена своя лодка со своим рыбаком. Не прошли даром несколько учений, проведенных выше по течению. У соседа тоже обошлось без неожиданностей, всего через минуту все сидели в лодках.

  Командиры полусотен и Таггаст шли последними. Надо проследить за погрузкой, убедиться, что никто не отстал, не потерялся, и что их не заметил враг. Нет, все спокойно. Плес великой реки вроде чист - если в эту ночь галеры и патрулировали реку, они явно не заметили главного.

  Ощупывая истоптанную болотину перед собой палкой, Моррест сделал первый шаг. Под ногами хлюпнуло, сапог провалился в грязное месиво почти по колено. Моррест едва не выругался: впотьмах так недолго и ногу подвернуть. Воюй потом на костылях... Или поскользнуться и упасть лицом в грязь, в буквальном смысле слова, на глазах своей полусотни.

  Вот и лодка. Крепкие руки поддержали, помогли быстро перелезть борт. Моррест удобно, насколько это получилось в переполненной лодке, устроился на корме. Столкнув лодку на стремнину, коренастый рыбак ловко забрался на нос.

  - Весла - в воду! - скомандовал рыбак, бывший на посудине за капитана. - И-и, р-раз - два-а, р-раз - два-а...

  Лодка - все же не корабль, места для гребцов тут не было, так что грести предстояло самим крестьянам. Этому тоже готовились на учениях милях в тридцати выше по течению. Рыбацкая наука пошла впрок: весла работали мерно и слаженно, лодочка шла плавно и уверенно, быстро выходя на стремнину.

  - По левому борту, два гребка пропустить, - скомандовал рыбак. Правый борт - раз - два, раз - два! Вместе! Раз - два...

  Похожий маневр, заметил Моррест, совершили и остальные лодчонки. Выйдя на речной простор, лодочки синхронно развернулись носами вниз по течению - и понеслись на юг. Теперь течение из противника гребцов стало союзником.

  Они погрузились в лодки выше по течению - по идее, в миле от городка галеры патрулировать не должны. Да и шли до последнего момента дальними протоками, прикрываясь от города лесистыми островами. Сто тридцать пар глаз вглядывались в сырую мглу, высматривая узкие и длинные корпуса галер. Но речной плес был чист.

  Тихо шуршит, падая на плащ, дождевая вода. Все давно промокли до нитки, Моррест и сам едва не дрожит от холода. Ничего, согреются, как выскочат на берег и займутся делом. Цель его полусотне досталась непростая: крепкое квадратное строение с захламленным внутренним двором. Крошечные оконца-бойницы, массивные, сложенные из огромных гранитных глыб стены. Если повезет занять с ходу, там можно будет отбиваться хоть от роты, если не от полка...

  Таггаст говорил, это долговая тюрьма - до войны там сидели неоплатные должники, пока их имущество уходило с молотка. Если сумма долга не погашалась, семьи должников отправлялись на невольничий рынок. Задолжавшие государству оставались в тюрьме дольше: кутузка оказалась еще и работным домом и, разумеется, там имелись пыточные застенки.