За его спиной возник всё тот же Мастер Зелий, доконавший меня за утро. Брови его поползли вверх, а губы сложились в знакомую саркастическую ухмылку.

— Так вот как вы потратили время, Поттер, которое я вам дал на размышление о своём поведении. Было довольно опрометчиво надеяться на это.

— Да что такое? — не выдержал я.

Гермиона молча полезла в сумку и протянула мне маленькое зеркальце. Когда я разглядел там свою физиономию, то не удержался и расхохотался. На щеках были яркие отпечатки губ, а по соседству со шрамом помадой было написано — «jeune premier» [2]?

— Глупая девчонка! — вынес я вердикт.

— О ком это ты? — не понял Пат.

— О том, кто это сделал, конечно, — ответил я, и тут же испуганно добавил, — не считаешь же ты, что это сделал парень?!

И тут мне в голову стукнуло, что стоит сообщить мои измышления непосредственно в первые руки.

— Стойте, профессор! — окликнул я Снейпа, — я знаю, как пробрались в ваш кабинет!

Он резко обернулся ко мне, а у моих друзей вытянулись лица.

— Это сделал эльф.

— Эльф? — переспросил Пат, — какой эльф?

— Обычный. Домашний, — объяснил я.

Снейп смотрел на меня так, будто что-то просчитывал в уме.

— С чего вы взяли? — спросил он.

— А кто же ещё? Только они же могут аппарировать на территории Хогвартса, шныряют туда-сюда. Самим им сыпать яд, конечно, не в прикол, но ведь если хозяин приказал, они ведь не смогут ослушаться приказа, верно?

— А не проще было бы воспользоваться палочкой? — спросил меня Пат.

Он стоял, скрестив руки на груди и прислонившись к стенке, пока я смывал художества с лица в мужском туалете.

— И однажды ты задашь себе этот вопрос, когда тебе понадобится застегнуть ширинку.

Пат фыркнул. Он сам говорил миллион раз, что большая часть заклинаний создана для тех, кто не в состоянии поднять свою задницу с дивана.

— Как это ты додумался про эльфов?

— Меня Уизли навёл на мысль. Он мне рассказал одну историю, но тут нужна Гермиона со своими дополнениями.

— Историю? — поднял брови мой друг.

— Да, историю, которая не даёт мне покоя, — пробормотал я, тщательно разглядывая себя в зеркале на предмет оставшейся помады, — если б ты только знал, как же меня всё это достало! Пусть сами со всем разбираются!

Мне действительно всё осточертело. Я будто оказался в эпицентре какой-то бредовой постановки, где все действующие лица явно не дружат с головой. Я — «jeune premier», вот уж точно — Главный Герой, избранный и прочее, должен победить Главного Злодея. Волдеморт — Главный Злодей, будто сошедший со страниц комиксов — до такой степени воплощает мировое зло, что с трудом веришь в его существование. Дамблдор — старый мудрый учитель, Великий Добрый Волшебник, который, не смотря на свою силу, почему-то совсем не стремится сам прикончить Главного Злодея. Снейп — вечно жаждет зла, но вечно совершает благо — непонятый всеми персонаж, который от всей души ненавидит Главного Героя (и, возможно, и старого мудрого учителя), но всё равно выступает на стороне добра… И, как это ни парадоксально, единственным персонажем, которого я вполне понимал, был Люциус Малфой. Человек хочет власти, спокойно плетёт интриги, убирает конкурентов… методы средневековые, конечно, но откуда же ему знать про политический менеджмент? Конечно, ничего хорошего в этом нет, но, по крайней мере, его действия понятны и легко объяснимы.

Версия Гермионы отличалась от версии Рона только тем, что мы выслушали выразительную тираду о кошмарной жизни домашних эльфов и ужасающем бессердечии Барти Крауча-старшего. И я всё так же не мог отделаться от мысли, что что-то здесь не так и чего-то явно не достаёт. Зато моё предложение о том, что пора прекратить ломать головы над этим бесполезным делом, было принято на «ура». Все свои возможности мы исчерпали — последней было собрать экспедицию в Запретный Лес в поисках того, кто там прячется. Но мы ещё не так сильно рухнули с дуба головой вниз, что бы такое совершить. Всё — пусть этим занимается Дамблдор, Снейп и все прочие профессионалы. А меня в принципе должны интересовать квиддич и экзамены, о чём мне неустанно напоминали Джинни — с одной стороны, и Гермиона — с другой. И ещё мы с Патом всё собираемся, но никак не можем стать анимагами. Хотя очень хочется. От меня Ромильда Вейн никак не хочет отстать, в конце-то концов. То, что это были её художества, сомневаться не стоило — нечего так победоносно улыбаться в моём присутствии.

— Говорила же я, что ты только подогрел её интерес, — заявила Гермиона мрачно-торжественным тоном — таким, которым она всегда говорила, когда случалось что-то, о чём она предупреждала. Даже если это было не самое хорошее событие в жизни.

— Если это был ответ на приворотное зелье, — хмыкнул я, — то должен сказать, что разочарован.

Короче, у меня как обычно была куча проблем.

Я понял буквально с первого взгляда, что Драко Малфой был идиотом. И он не то что бы был «плохим», он был… мелким. Его шутки были глупыми и несмешными, остротам не хватало собственно остроты, шпилькам не хватало яда и оригинальности, каверзы были мелочными и не заслуживающими никакого внимания. Все его мысли были навязаны ему его папашей, мозги были его напрочь промыты идеями чистокровности, и, принимая во внимание его подленький характер, он не заслуживал ни капли уважения.

Он любил быть в центре внимания. Думаю, ему доставляло непередаваемое удовольствие сидеть в компании своих преданных поклонников и уверять себя, что он король всего сущего. Он любил хвастаться своим положением в обществе — и, к сожалению, у него были на это все основания. Дела старика Люциуса уверенно шли в гору. Ни один номер «Пророка» не обходился без упоминания его имени. Драко Малфой буквально светился.

Со всеми Уизли у него отношения были плохими всегда, как я узнал. Потому что если во всем волшебном сообществе нужно было бы найти две семьи, абсолютно противоположные друг другу во всём, то это были именно они. Я не особо вникал в подробности этого противостояния, но всё началось, кажется, именно с него.

В один прекрасный день в начале апреля у нас были Превращения. На занятиях присутствовали представители всех четырёх факультетов, поэтому скучно не было никогда. Когда я, Гермиона и Пат подошли к кабинету, перепалка между Роном и Малфоем уже была в самом разгаре. Малфой кривил свою бледную физиономию и изо всех сил изображал «холодное равнодушие», Рон, напротив, покраснел и обозвал того самым неприличным образом.

— Рон! — тут же не преминула вмешаться в разборку Гермиона.

— О! Без вмешательства грязнокровок здесь никак не обойтись, — процедил Малфой.

— А теперь попробуй повторить это без опасности для своей жизни! — предложил ему я угрожающим тоном.

Кажется, он совсем ошизел. Делать такие заявления в присутствии гриффиндорцев опасно для жизни любого.

— Гарри! — это опять Гермиона. Явно не хочет, что бы всё вывалилось в драку. У Гриффиндора баллов и так мало. Хотя и у Слизерина не больше.

— Правильно, Грейнджер, попридержи своих защитничков. Можешь даже Уизли платить за это, деньги, я думаю, ему пригодя…

Договорить ему не удалось — Рон на него набросился. С кулаками, забыв про палочку — по-маггловски просто и эффективно. Правда драться около кабинета МакГоноголл совсем неинтересно — наш декан чует, когда начинается потасовка. Мы пытались их разнять, когда она появилась, разозлилась до смерти, поснимала баллы и назначила им обоим наказание.

Тренировка без Кольцевого в тот день вышла абсолютно бестолковой. Через двадцать минут бесполезного болтания в воздухе раздражённая Джинни махнула рукой и отправила всех в раздевалку. И, думаю, тут дело было не только в её брате.

— Лу, ты не знаешь, что стряслось с нашим капитаном?

Я нашёл их с Гермионой в совятнике. Они привязывали письмо к лапке Хэдвиг. Та радостно ухнула при виде меня. Я ей нравился.