Профессиональной писательницей Л. Улицкая стала на рубеже 1980–1990-х годов, а до этого ее жизнь протекала совершенно в ином направлении. И хотя в голове ее постоянно роились какие-то строчки, сюжеты, на бумагу она их не переносила. Тогда еще Людмила Улицкая искренне полагала, что всю жизнь будет заниматься любимым ею делом – биологией. На биофак МГУ Людмила поступила в начале 1960-х. Это был первый «нелысенковский» курс – т. е. первый, которому читали менделеевскую генетику. Людмила Евгеньевна до сих пор с особым чувством вспоминает годы учебы: «Преподаватели были потрясающие. Очень крупные ученые, в большинстве своем уже отсидевшие и понимавшие, что учить нужно быстро. Потому что это теперь ясно, что именно генетика – концептуально важное направление исследований на будущее тысячелетие. А эти люди все понимали еще до войны! В общем, это были времена романтической науки…»

Успешно закончив учебу в 1968 году, Людмила начала работать в Институте общей генетики. Но очень скоро в ее жизни произошла резкая смена биографии – лабораторию, в которой она трудилась, закрыли, а сотрудников попросту выгнали. «Абсолютно типичное шестидесятническое дело, хотя год шел уже семидесятый. Это была очень молодая лаборатория, заведующему – лет 26, наверное. И нас просто накрыли на чтении самиздата. Можно даже сказать, что история кончилась для нас благополучно, могли и срок получить, а нас просто выгнали. Но судьба, конечно, переломилась. Я после этого не работала девять лет», – вспоминает Улицкая.

Оставшись не у дел, Людмила не поддалась чувству безысходности, но литературой всерьез она в те годы еще не занималась. «У меня были другие весьма содержательные занятия. В это время заболела и умерла моя мама. Потом родились дети, я немножко их подрастила. И еще я все время читала, чаще всего Библию. Вообще все, что можно было без знания языков тогда прочесть, я и прочла», – говорит писательница. Так продолжалось до тех пор, пока в жизни Л. Улицкой снова не произошел неожиданный поворот – ей предложили поработать в Камерном еврейском театре. Людмила Евгеньевна по натуре не очень большая авантюристка, но в данном случае, как она утверждает, сработала некая «доза авантюризма» – и она, никогда не имевшая никакого отношения к театру, согласилась. «Я в это время уже развелась с мужем, а дети немножко подросли, и надо было идти на работу. Я, собственно, уже и собиралась. Но науку мне было не догнать. Десять лет для генетики – пропасть, объем знаний за это время удваивается. А кроме того, я и сама потеряла интерес. И думала идти куда-нибудь в биохимическую лабораторию – делать анализы…» – вспоминает писательница. Но судьба распорядилась по-другому. Три года Людмила Улицкая проработала в театре. «Это была такая улыбка… Я бы даже сказала насмешка биографическая. Театр – вообще особое место, а уж советский еврейский театр – трижды особое. Он числился при Биробиджане, а в Москве имел репетиционную базу. Спектакли играли на идиш, которого ни один человек в театре не знал! Вернее, знал – один. Был педагог, бывший актер театра Михоэлса, который вел занятия с актерами. Завлит не знал языка, актеры не знали и режиссер не знал! Это было мероприятие, нацеленное на внешний мир, – знак того, что еврейская культура у нас существует. В общем, конечно, ложная идея и дико авантюрное мероприятие. Но для того, чтобы поменять свою жизнь, нет ничего лучше, чем пойти в театр», – говорит писательница. В 1982 году Улицкая неожиданно ушла из театра. К этому времени она уже очень многое умела. И, кроме того, она совершенно точно поняла тогда, чего не хочет делать в жизни – она не хочет «ходить на службу и сидеть на собраниях, поднимать руку». Вспоминая то время, Людмила Евгеньевна рассказывает: «В общем, мне удалось выйти из ситуации непосредственных взаимоотношений с государством. Правда, когда я начала свою работу как литератор, жизнь была довольно трудная. Я не отказывалась ни от какой литературной работы. Только от той, что смердела советской идеологией, – и не потому, что я такая неподкупная, а потому, что не могу делать то, чего не хочется. Я не такой уж принципиальный человек, но это мне было омерзительно, и делать я этого не могла. Как говорил Синявский: “У меня с советской властью разногласия чисто эстетические”». Все восьмидесятые годы Улицкая занималась литературной работой самого разного жанра – переводила стихи по подстрочникам, писала очерки, рецензии, сценарии для учебных телевизионных программ, детских пьес и инсценировок, много работала для кукольных театров и радио. Тогда же она вступила в профком драматургов – была такая организация, которая выводила «неофициальных» писателей за пределы тунеядства.

Печататься Улицкая начала в конце восьмидесятых. Сначала это были журналы – «Огонек», «Новый мир», а вскоре вышла и первая книга. Сборник рассказов «Бедные родственники» был издан в начале 1990-х сначала во Франции, а затем и в России. Хотя его появление как на родине, так и за рубежом осталось почти незамеченным, история, связанная с его выходом в свет, была удивительна. «Точь-в-точь, как у Золушки», – говорит сама писательница. А дело было так. Людмила Евгеньевна дала почитать рассказы давней подруге, жившей во Франции. Та – своей подруге-француженке, которая и отнесла рукопись в издательство «Галлимар». Самое удивительное, что рукопись Улицкой опубликовали! А ведь в «Галлимаре» никогда раньше не выпускали первую книгу автора, вообще не имевшего публикаций. Еще более повезло писательнице со второй книжкой. За повесть «Сонечка» она получила французскую премию «Медичи» (французская литературная премия за лучший иностранный роман года). «Премия, правда, была совершенно бесплатная, что меня, конечно, очень разочаровало, – рассказывает Л. Улицкая. – Хотя, с другой стороны, и “Сонечка” тоже не роман, между нами говоря… Но тем не менее, это было очень важное событие в моей жизни. А потом… Потом – “Медея и ее дети”. Так что история моя, конечно, немного Золушкина. Потому что карьера-то очень быстро произошла. Всего 10 лет».

На рубеже 1980-х и 1990-х годов вышли два фильма, снятые по созданным Л. Улицкой сценариям, – «Сестрички Либерти» В. Грамматикова и «Женщина для всех». С середины 1990-х писательницу начали активно издавать и переводить. После «Медеи», которая вощла в список финалистов премии «Букер» за 1997 год, была написана американская история – «Веселые похороны». Эта повесть связана с довольно значительным периодом жизни писательницы. Дело в том, что сыновья Л. Улицкой 10 лет прожили в Америке, и она из года в год приезжала и жила вместе с детьми. Писательница общалась с одними и теми же людьми, многие из которых были эмигрантами, десятилетие наблюдала развитие их отношений, сюжетов, судеб… Все это и легло в основу «Веселых похорон». Затем в 2000 году, вышел роман «Казус Кукоцкого», он и получил, наконец, «Букер». Именно с этого момента началась известность Людмилы Улицкой в России. Особенно знаменательным для писательницы стал 2002 год: огромные тиражи (в рейтингах продаж ее книги теперь обгоняют иные хваленые боевики!); новые переводы за рубежом, выставка «Работа с текстом», организованная в соавторстве с мужем – известным скульптором А. Красулиным и ставшая вместе с романом «Казус Кукоцкого» заметным явлением в культурной московской жизни, с успехом прошла в Германии и США и, наконец, торжественная премьера во МХАТе «Сонечки». Поистине триумфальное шествие, достойное восхищения! И все же, несмотря на огромную любовь читающей публики, Улицкая – не массовый писатель. «Никогда не рассчитывала на большой успех. Тот успех, что я имею сейчас, очень сильно превышает мои ожидания. С первого моего рассказа у меня всегда было ощущение, что я пишу для нескольких человек, с которыми у меня много общего. Поэтому, когда оказалось, что книжки мои читают еще и другие люди, а также за границей, что вообще мало представимо, это меня поразило и немножко поражает до сих пор», – говорит она.

Улицкая очень поздно начала и поэтому ни с кем не соревновалась. Все ее сверстники-писатели были уже известными, зрелыми мастерами. И чувство покоя было ей замечательной подмогой: она никогда не нервничала, если что-то не удавалось. Когда что-нибудь получалось, рассматривала это как случайную удачу. Так и продолжает жить и творить Л. Улицкая: ни с кем не соревнуясь, никуда не торопясь. «И это большое счастье в моей жизни, – говорит Людмила Евгеньевна. – В жизни у меня был момент, когда сломалось решительно все. Развелась с мужем, осталась с двумя маленькими детьми. Биология резко кончилась, и не по моей вине… Сама я бы не ушла, мне было интересно и учиться в университете, и работать в Институте общей генетики… Было чувство полного нуля, и я полностью сознавала преимущество этого положения. Из точки нуля очень легко начинать – и вот я начала снова. Может, знание того, как жизнь может переламываться, предлагать новые колеи, помогает мне и сейчас спокойно относиться к писательской работе. Я знаю: это закончится – произойдет что-нибудь другое, и если будут силы и будут возможности – займусь еще и третьим делом, и это меня совершенно не пугает…»