Первой мыслью Олварга, когда Галахос рассказал ему об этом, было уничтожить меч. Но с тем же успехом можно было пожелать взять в плен Седого, захватить Туманный Лог и перебить всех Альдов.

Пришлось остановиться на более хлопотном, но и гораздо более доступном способе – истребить всех тех, кто мог претендовать на древнее Наследие. Это было тем проще, что к настоящему моменту род дан-Энриксов практически угас. После смерти Наина Воителя и нескольких бездарных покушений на его наследника, последними живыми представителями некогда многочисленной и полнокровной Династии был овдовевший Валларикс и его дочь. Причем принцессу можно было вообще не принимать в расчет, поскольку, как было написано в одной старинной хронике, 'кудель да не наследует Меча'. Иначе говоря, в роду дан-Энриксов наследниками Альдов были исключительно мужчины.

В отличие от своего отца, Валларикс оказался однолюбом. Ни потребности государства, окруженного враждебными соседями, ни постоянное давление со стороны придворных не поколебали Императора в настойчивом стремлении остаться верным своей бывшей королеве. А поскольку сам Валларикс не сумел достать меча, его до поры до времени оставили в покое.

Более насущной целью Олварг посчитал уничтожение мальчишки, пусть и не принадлежавшего к Династии, но все-таки имеющего в своих жилах кровь дан-Энриксов. Не рискуя возражать ему, Галахос все же сильно сомневался, стоит ли тратить так много времени и сил из-за какого-то бастарда. Мало ли ублюдков наплодили в свое время представители Династии!… Никто же не рассматривает их и их потомков как возможных претендентов на наследство Альдов? Про себя Галахос полагал, что Олварг даже не подумал бы разыскивать проклятого мальчишку, если бы род Энрикса не угасал, рискуя оборваться на Валлариксе.

Но, как бы там ни было, Олварг приказал ему найти бастарда, а он этого не сделал.

Памятуя о своем последнем разговоре с Олваргом, Галахос рассудил, что время оправданий и различных отговорок кончилось. Если в ночь Эйслита он не сможет внятно объяснить своему покровителю, где спрятали мальчишку, Олварг скажет, что он больше не нуждается в услугах мага.

Что происходило с теми, в чьих услугах Олварг больше не нуждался, чародей знал даже слишком хорошо. И оказаться в их числе определенно не хотел, поэтому решил бежать в единственное место, где мог скрыться от людей своего бывшего хозяина. В Адель.

Только попав сюда, он понял, как же его вымотала постоянная готовность к неожиданным визитам человека с беспощадными глазами, будто бы прихваченными инеем. Только здесь он наконец-то начал спать спокойно, не боясь, что среди ночи дверь со скрипом распахнется, и вошедший в его мастерскую Олварг холодно прикажет ему встать.

В сущности, он навещал Галахоса не так уж часто. Между их беседами обычно проходило три-четыре месяца, а то и целые полгода. Чем его хозяин занимался в остальное время, маг не знал – или, вернее, заставлял себя как можно меньше думать о таких вещах. И каждый вечер с трепетом ждал нового визита. Он испытывал необъяснимый ужас перед Олваргом даже в тех случаях, когда тот бывал им доволен. А уж если тот беседовал с ним так, как в прошлый раз…

И все из-за проклятого бастарда!

Жар огня, горевшего в камине, никак не помогал Галахосу согреться. Он сидел в глубоком кресле, запахнувшись в теплую накидку – ту же самую, в которой был на улице – и все равно дрожал всем телом.

– Собачья жизнь… – пробормотал он про себя, зябко ссутулив плечи и поворошив поленья в очаге.

Действительно, собачья жизнь. Все время между молотом и наковальней. За пределами Адели – Олварг. Здесь – лорд Ирем… Совсем как тогда, когда проклятый калариец добивался от него ответов на свои вопросы.

Ну, а Валларикс по-прежнему не в счет. Разменная фигура на доске, не больше.

'Просто удивительно, каким ничтожеством может быть человек, даже когда он Император' – с озлоблением подумал маг, все больше согреваясь и мало-помалу погружаясь в сон.

…Он сидел у догоравшего костра, пытаясь отогреть дыханием застывшие ладони. Рядом спали, кое-как укрывшись ветками, два мальчика, а чуть поодаль развалился на траве большой лохматый пес, безропотно позволивший ближайшему к нему мальчишке обхватить себя за шею.

Галахос напряженно вглядывался в темноту за пределами лесной прогалины, куда не достигал круг света от его костра. Время от времени он нагибался и подбрасывал в огонь еще несколько веток.

Несмотря на холод, ему остро, до безумия хотелось спать. Он яростно тер слипающиеся глаза руками. Если же это не помогало, то достаточно было взглянуть на спящих рядом побратимов, чтобы сил у него несколько прибавилось.

Он не может спать. Как взрослый человек – а монсеньор сказал, что каждый, кто принес вассальную присягу, взрослый, независимо от возраста – он должен позаботиться об остальных… Галахос душераздирающе зевнул.

Клыкач, до этого спокойно спавший на земле – ему навряд ли было холодно – внезапно завозился, настороженно приподнимая уши. А потом негромко заскулил.

– Ты чего?… – спросил Галахос. В груди неприятно екнуло – вот только новых приключений ему не хватало…

Кобель вывернулся из-под руки Маркия и сел. Шерсть на его загривке встала дыбом. Он ощерился, показывая нежно-розовые десны и внушительных размеров зубы.

Магу стало окончательно не по себе.

Он пошарил по земле и сжал в ладони нож, оставленный ему Этайном. Так, с оружием в руке, смотреть в лицо опасности казалось проще. И, в конце концов, он не один… Клыкач ему поможет.

Пес опять тоскливо заскулил, и вдруг, попятившись от догоравшего костра, в последний раз взглянул на мага, развернулся и неровными скачками бросился в сгустившуюся по краям поляны темноту.

Перепуганный до онемения в ногах маг уже собирался крикнуть или засвистеть, чтобы позвать его обратно, но как будто какая-то сила заставила его обернуться и взглянуть в ту сторону, куда смотрел сбежавший пес.

Сердце у Галахоса оборвалось.

Из темноты за ним следил безглазый волк – большая всклоченная тень, уставившаяся на мага черными провалами пустых глазниц. Он не рычал, не скалил зубы – в этом не было необходимости.

Не отрывая слепых глаз от лица мага, он шагнул вперед, на освещенную прогалину – и темнота шагнула вместе с ним.

Галахос ощутил желание зажмуриться, закрыть лицо руками и исчезнуть, перестать существовать.

Что-то подобное он уже чувствовал однажды. Где-то очень далеко… у Каменных столбов.

Но в тот раз он успел проснуться.

А сейчас все было наяву.

Он понял, что умрет, если это безглазое чудовище пробудет здесь еще хотя бы несколько секунд. Давясь застрявшим в горле криком, он пытался отползти как можно дальше от Слепого волка, и… не мог.

И тут он вдруг почувствовал, как в нем вскипает ярость. Значит, он, оцепенев от страха, будет неловко копошиться на траве, пока проклятое чудовище не бросится на Маркия и Юлиана?! Невозможно!

'Страха – нет!…' – с каким-то бешенством подумал маг, отталкиваясь от земли и вскакивая на ноги.

Боли – нет! Он выхватил из умиравшего костра занявшуюся головню и размахнулся ей, словно мечом на тренировке. Смерти – нет!!

– Пошел прочь! – он собирался крикнуть, но звук не проходил сквозь перехваченное спазмой горло, так что вместе крика получился еле слышный шепот.

Несколько долгих, как столетия, секунд, они стояли друг напротив друга. Маг, внезапно осознавший, что он почему-то стал гораздо меньше ростом, и безглазый волк.

Потом чудовище внезапно развернулось и беззвучно скрылось в чаще леса.

Только тут Галахос осознал, что толстый сук, который он по-прежнему сжимал в ладони, прогорел почти до самого конца. А ведь у него еще не зажил тот порез от их скоропалительного побратимства… Зашипев от неожиданно пронзившей руку боли, маг разжал ладонь.

И, вскинувшись, проснулся. В комнате было уже темно, только малиново сверкали догорающие угли. Несколько секунд Галахос бессмысленно таращился на них, не понимая, как он мог здесь оказаться, если только что он был в лесу и видел Волка.