Вот и все ночные происшествия.

Была еще одна запись. Но Елена как-то не обратила на нее внимания. Принята она была еще утром. Мужской голос. Нервный, испуганный. Торопливо рассказал, что его обыграли в карты. Взяли все деньги. Около четырех тысяч рублей. Потом связь оборвалась… При чем тут диспетчерская? Вероятно, принял «скворечник» за дежурный милицейский телефон…

Так что в целом смена, можно считать, прошла мирно, хоть и напряженно — не хватало людей.

Елена слышит, как диспетчер справочной службы Кривцова ругается с заказчиком. Плоская, с бесцветными растрепавшимися за ночное дежурство волосами, Кривцова сжимала худыми пальцами трубку.

— Что-что? И ежу понятно: нет свободных машин! Ваша очередь пятая, а еще третьего не обслужили. Пешком ступайте!

Кривцова в сердцах отключила связь, продолжая сердиться.

— Все жилы вытянула. Который раз звонит…

Вновь настойчиво замигал сигнал вызова. Кривцова подключилась.

— Опять вы? — закричала она, едва перекинув тумблер. — Старшую? Пожалуйста тебе старшую!

На пульте Елены загорелась зеленая лампочка. Она подняла трубку. Женский голос взволнованно стал объяснять, что она заказала такси съездить в поликлинику. Что она тяжелобольной человек. Ей семьдесят лет… Женщина едва сдерживала слезы…

Елена терпеливо ждала. Главное в ее деле — терпеливо дослушать до конца. Это, как правило, исключало дополнительные звонки, экономило время, а подчас и предотвращало письменные жалобы в управление.

Встав из-за стола, она подошла к Кривцовой и отыскала заявку. Действительно, Кривцова не волынила — машин в Красногвардейском квадрате пока не было — Елена вспомнила типа, который поломал аппарат на тридцать второй стоянке…

— Вы меня слушаете? — Она взяла трубку. — Я постараюсь что-нибудь сделать. Ставлю вашу заявку на контроль. Не волнуйтесь. В самое ближайшее время я подошлю вам такси.

За стеклянной перегородкой начальника смены хорошо просматривалась вся рабочая площадь со специально, амфитеатром, расставленными досками — магнитные схемы основных городских магистралей.

Ближе всех сидит оператор Никитенко, долговязый скуластый паренек, один из трех представителей сильной половины человечества в сугубо женском коллективе. Добросовестный и старательный Никитенко обслуживал таксомоторы, оснащенные рацией под кодовым шифром «Лебедь».

Елена обошла перегородку и остановилась у пульта.

— Алеша, будь добр… первую же машину.

Никитенко кивнул и переложил заявку на стол заказов. По правую руку от него — широкий ящик, где в определенном порядке лежали металлические фишки с номерами всех сорока таксомоторов, рация которых была настроена на частоту кода «Лебедь».

— Сейчас. Кто-нибудь да объявится.

Никитенко отвернулся к доске. В присутствии Елены он робел и терялся. Ему нравилась эта невысокая стройная тридцатилетняя женщина с бледными пухлыми губами и тихим спокойным голосом. А Елену развлекало смущение застенчивого парня, вносило разнообразие, особенно в изнурительные часы ночного дежурства…

Пульт Никитенко казался испорченным — ни одного сигнала.

— А что, Елена Михайловна, так и не объявлялся он больше? — Никитенко тяготился паузой.

— Кто именно, Алешенька? — ласково спросила Елена, не сводя озорных глаз со смущенного лица молодого человека.

— Тот, кто в карты продул.

— Нет, не объявлялся.

— Пьяный, наверно. Деньжищи-то какие.

Никитенко теребил тумблер. И, точно сжалившись над его застенчивостью, загорелась лампочка вызова. Никитенко подключился. Выслушал. Разыскал в ящике фишку с номером таксомотора и приплюснул ее к магнитной схеме города. Как раз в Красногвардейском районе. Повезло старушке. Никитенко передал водителю заказ и снял фишку с доски. Теперь эта фишка была не нужна до тех пор, пока водитель не свезет старушку в поликлинику и вновь назовет свое местонахождение в лабиринте городских улиц.

В конце коридора Елена увидела свою сменщицу, пышногрудую Стешу Григорьеву. Как обычно, с Огромной хозяйственной сумкой, набитой продуктами, словно Стеша собирается выдержать многодневную осаду. Из-за этой сумки Стешу прозвали «Гастроном». Муж Стеши был таксистом. И Стеша приносила с собой, кроме сумки, еще и парковские новости…

— Ой, девочки, не поверите, — разнесся по коридору ее густой голос. — У Тарутина в парке водитель роды принял у пассажирки. В лесу. И знаете кто?

Стеша отыскала глазами Елену и неумело подмигнула ей всей щекой.

— Сергачев Олег. Вот кто! — победно выкрикнула Стеша. — Молодец-то какой! Я бы умерла от страха.

— Подумаешь, — отозвалась Кривцова. — Помню, один водитель близнецов принял. На доску Почета его поместили. А кто-то внизу приписал: «акушер». Так и приклеилось.

За двадцать лет работы на станции Кривцова запомнила множество историй. Ее ничем нельзя было удивить.

— Добро делать опасно. До синяков зацелуют, — не унималась Кривцова.

Стеша запихнула сумку в шкаф и направилась к столу принимать смену. Уложив свою мощную грудь на скрещенные пухлые руки, Стеша склонила к Елене широкое лицо.

— Что же ты, Ленка? У других он детей принимает, а своих не имеет. Что он тебе-то голову дурит? Взять его надо измором.

— Как это, Стеша? — улыбнулась Елена.

— Как-как. Как я, вот как… Оставляла ему выгодные заказы, оставляла. А потом, думаю, ну его к бесу! Пользуется ситуацией, понимаешь. Только конфеты на март дарит. И все! Перерубила! Он и взмолился. Привык, понимаешь, план за четыре часа делать. А тут покрутись, как все… Так что начинай, подруга. Расставляй силки. А потом — раз, и подруби. Как миленький придет… Ну, что передаешь по смене? Предварительные заказы есть?

— Семьдесят штук, — ответила Елена. — Шестьдесят к поезду и к самолету. Пять к театру. Пять по адресам.

— Маловато что-то. Не вытянуть нам декаду. А я с премии торшер присмотрела. Деревянный.

Стеша стянула с широких плеч черную кофту, повесила на спинку стула и сразу стала как-то полней в своем розовом платье.

— Жена таксиста и на свою премию рассчитывает? Смех! — донесся ехидный голос Кривцовой.

Стеша метнула на Кривцову презрительный взгляд.

— Григорьева моего не знаешь? Станет он кланяться за каждый медяк.

— Смех! — повторила Кривцова. — Ох, не могу!

— У человека несчастье, а ты смеешься, — произнес кто-то из глубины операторской.

Теперь все дружно рассмеялись. Лишь Никитенко сосредоточенно выискивал в ящике очередную фишку с номером таксомотора. Стеша не выдержала, доброе ее лицо расплылось в улыбке. И правда, кто поверит, что муж таксист, а денег нет.

— Не говори никому, Стеша, — не унималась Кривцова. — Люди подумают, что твой Григорьев любовницу дорогую завел.

— Кто? Мой Григорьев? — Стеша еще пуще расхохоталась. — Господи, хоть бы и завел. А то все не как у людей… Придет после работы, влезет в телевизор, только ноги торчат. Геморрой наживает. А с любовницей погулял бы когда-никогда по улице. Все же на воздухе… А что, Кривцова, не пристегнешь моего Григорьева, а? И тебе воздух нужен, гляди, тоща какая.

Кривцова сжала тонкие губы. Удар был точный и злой для старой девы. Елена укоризненно покачала головой.

— А что она? — не унималась Стеша. — Если человек честный, так вроде и ненормальный, да? Ладно. Справку составила?

Елена взяла со стола лист и протянула Стеше. Та бегло пробежала глазами.

— Так-так. Два происшествия? Маловато что-то.

— И третье было. В карты кого-то обыграли. Позвонил по связи. Видно, «скворечник» был открыт.

— В такси обыграли?

— Не сказал. И спросить я не успела, трубку бросил.

— Несколько лет назад такое дело раскрутили. В такси играли… Помнишь, Кривцова? — примирительно произнесла Стеша. Она не любила ссориться.

— Помню. В семьдесят третьем году было, — нехотя поддержала Кривцова. И ей ни к чему ссориться с начальником смены.

Елена вышла на улицу. Только сейчас она почувствовала, какая духота была в диспетчерской — прохладный воздух холодил ноздри, влажным компрессом студил лоб и щеки… Елена медленно двинулась к остановке автобуса, И тут она заметила Олега Сергачева. Он стоял у стены дома с каким-то свертком в руках. И улыбался. Недокуренная сигарета торчала в уголке рта. Расстегнутая у шеи белая рубашка придавала ему мальчишеский вид.