Наконец он проговорил:

– Я восхищен вашим вкусом, доктор. Как вам удалось выбрать именно такой инструмент? Или вообще выбрать «Эрард» для ваших целей?

– Или вообще рояль для моих целей, вы хотели сказать?

Эдгар усмехнулся:

– Что ж, вы правы. Иногда, признаю, я мыслю слишком однобоко. На самом деле, это кажется настолько подходящим...

– Я польщен вашим мнением, мистер Дрейк. По-видимому, мы с вами мыслим примерно одинаково... В рояле есть нечто, отличающее его от прочих инструментов, нечто благородное, заслуживающее восхищения. Это как раз всегда вызывает наиболее горячие споры среди шанов, которых я знаю. Они считают, что слышать звучание этого инструмента — большая честь. Вместе с тем это и наиболее демократичный из всех инструментов, мне кажется, им способен наслаждаться любой человек.

– И все-таки почему «Эрард»?

– На самом деле, я не просил конкретно этот инструмент. Я просто хотел получить «Эрард», какую-нибудь старую модель. Возможно, я даже упоминал о модели 1840 года, потому что где-то слышал, что на таком инструменте когда-то играл Лист. Военное министерство самостоятельно сделало выбор, а может быть, мне просто повезло, — это, возможно, был единственный инструмент, который можно было купить в тот момент. Я согласен с вами, он прекрасен. Надеюсь, что вы сможете лучше просветить меня по поводу его технических особенностей.

– Конечно же... только с чего мне лучше начать? Я не хотел бы показаться нудным.

– Мне приятна ваша скромность, мистер Дрейк, но могу вас уверить, вы не можете быть для меня нудным.

– Тогда все в порядке... но, ради бога, остановите меня, если вам все же станет скучно. — Эдгар провел ладонью по крышке. — Доктор, этот концертный «Эрард» 1840 года выпущен парижской мастерской Себастьена Эрарда, что делает этот инструмент особенным, потому что большинство «Эрардов», которые можно найти в Лондоне, выпущены лондонской мастерской. Корпус из красного дерева. У этого «Эрарда» двойная система звукоизвлечения — то есть рычагов, которые поднимают молоточки к струнам. Она устроена так, что после того, как молоточек ударяет по струне, он может упасть обратно. Это новшество было разработано Эрардом, но теперь является обычным для всех инструментов. В «Эрардах» рычаги очень слабые, поэтому молоточки часто приходится подтягивать. Их головки состоят из чередующихся слоев кожи и войлока, и работать с ними гораздо сложнее, чем с большинством других пианино и роялей, где они сделаны лишь из одного войлока. Даже не изучая состояния инструмента, я могу поклясться, что его тон ужасно расстроен. Мне даже трудно представить, что способна натворить повышенная влажность с войлочным покрытием молоточков.

Гм-м... Что еще сказать вам, доктор? Две педали — задерживающая звук и так называемая una corda. Демпферы тянутся до второй си выше средней октавы — это совершенно типично. У «Эрардов» демпферы расположены под струнами и закреплены на пружинах, что необычно, поскольку у большинства инструментов других производителей они прилегают к струнам сверху. У него должны быть чугунные распорки между внутренней опорной доской и обшивкой, это стандартно для этой модели — когда я загляну внутрь, я смогу сказать наверняка. Они помогают поддерживать натяжение стальных струн, они очень прочные и используются для более громкого звучания. — Он дотронулся до того места над клавиатурой, где была инкрустация. — Взгляните, это перламутр. — Он поднял глаза и заметил несколько растерянное выражение на лице Кэррола. — Простите меня, — рассмеялся он, — я увлекся...

– Мне приятно видеть, что мой инструмент доставляет вам такое удовольствие. Хочу вам признаться, я боялся, что вы будете рассержены.

– Рассержен? Господь милосердный, отчего же мне сердиться?

— Не знаю, я думал, что плачевное состояние инструмента — в какой-то мере моя вина, что я подверг его слишком большому риску, притащив сюда, и это не может не вызывать праведного гнева истинного почитателя фортепиано. Не знаю, помните ли вы, но я просил Военное министерство передать вам конверт, который не следовало распечатывать раньше времени. — Он помолчал. — Теперь вы можете вскрыть его. В нем — ничего особенного, это просто описание того, как я перевозил рояль в Маэ Луин. Но я не хотел, чтобы вы прочли это прежде, чем увидите, что он находится в целости и сохранности.

– Так, значит, вот о чем это письмо? Мне, действительно, было очень любопытно. Я думал, может быть, там рассказывается об опасностях, которые поджидают меня здесь, и вы не хотели, чтобы это прочла моя супруга... Но путешествие «Эрарда»?! Вы правы, вероятно, я мог бы рассердиться. Но я — настройщик. Единственное, что волнует меня больше, чем сам рояль, — это возможность настроить, вылечить его. И вообще, что бы ни было — он здесь, и я, слава богу, тоже... — Он замолчал и поглядел в окно. — Что ж, я не могу представить себе места, более вдохновляющего и более достойного музыки. К тому же, струны рассчитаны на очень большие нагрузки, хотя, возможно, и не на такие, которые пришлось перенести именно этому инструменту. Я не говорю уж о перламутровой отделке. Больше всего я боюсь солнца и влажности, которые способны расстроить инструмент за считанные дни. — Он задумался. — Знаете, доктор, у меня к вам лишь один вопрос. Я не нашел упоминания об этом ни в одном из ваших писем, но я даже не знаю, играли ли вы хоть раз на этом инструменте и чего вы смогли... достичь.

Доктор опустил руку на корпус «Эрарда».

– Ах, мистер Дрейк. Мы не говорили с вами об этом, потому что я немногое могу рассказать. Вскоре после того как я доставил его сюда, здесь был праздник. Это был повод как для радости, так и для печали — об этом вы прочтете в моем письме. Крестьяне настаивали, и я поддался. Они заставили меня несколько часов играть. Конечно, только тогда я понял, насколько инструмент расстроен. Если кто-то из шанов это и заметил, они оказались слишком вежливы и промолчали. Хотя, по-моему, рояль — это чересчур экзотично для них, они вряд ли могут представить, как звучит настроенный инструмент. Но рояль произвел на них сильное впечатление. Видели бы вы лица детей, которые пришли на него посмотреть.

– И больше вы не играли.

– Один или два раза, но тон оказался настолько понижен...

– Вероятно, он был выше, так как первое время он находился во влажном климате. А теперь понизился благодаря засухе.

— Он был уж очень высокий. В общем, я даже не пытаюсь больше играть. Для меня это было невыносимо.

– И тогда вы решили его настроить... — почти про себя проговорил Эдгар.

– Простите, что вы сказали, мистер Дрейк?

— Что ж, человек, который знает о пианино и роялях достаточно, чтобы выбрать «Эрард» 1840 года, должен был знать, что он обязательно расстроится, особенно в джунглях, и что для него понадобится профессиональный настройщик. Но вы все-таки решили справиться с этим самостоятельно.

Доктор молчал.

– Я говорил об этом военным, — наконец сказал он, — но дело не в этом. Я был так рад, что мою просьбу все-таки удовлетворили, что о большем просить не решался. Признаю, иногда мой энтузиазм превосходит мои возможности. Мне приходилось видеть, как настраивают рояли, и я самонадеянно решил, что могу попробовать сделать это самостоятельно. Мне казалось, что после хирургии это окажется не так сложно.

– За это я вас прощаю, — пошутил Эдгар. — Но если хотите, я могу научить вас кое-каким основам настройки.

Кэррол кивнул.

– Конечно, но только много не рассказывайте. Я скоро покину вас. У меня есть кое-какие дела. К тому же лично я далеко не сразу привык к наблюдателям в операционной, а мне кажется, что в лечении звука это еще труднее.

– Вот доктор, мои инструменты. — Эдгар открыл свой саквояж и выложил инструменты на скамью. — Я привез только основной набор. Вот молоточек для настройки, это обычные маленькие отвертки, а вот эта — тонкая, этот разводной ключ — специально для механизма звукоизвлечения. Вот, смотрите... Что еще? Плоскогубцы и зажим для колков, кусачки, два пинцета для демпферов, крючок для пружин, параллельные щипцы, специальный винтовой регулятор для «Эрарда», которым регулируют высоту молоточков. А вот еще клинья для настройки тона, покрытые кожей, и катушки проволоки разной толщины для замены струн. Есть и другие инструменты, вот эти — специально для настройки тона: зажим для молоточков, клей и иголки для самой тонкой подстройки, их так много, потому что они часто гнутся.