Лаура невольно улыбнулась. В этот момент одна из этих симпатичных сестричек вошла в палату и что-то сказала по-тайски. Не дожидаясь ответа, она указала в сторону коридора.
Вслед за ней двое крепких мужчин в белых халатах вкатили в палату тележку. Когда они подвезли ее к кровати, Себастьян повернулся к Лауре с застенчивой улыбкой.
— Хоть мне все это не нравится, придется покориться,— сказал он,— врачи постановили, что мне надо сделать рентген.
Лаура улыбнулась в ответ.
— Обязательно,— отозвалась она.
Когда она вставала со стула, Себастьян взял ее за руку. Его взгляд был нежен и страстен.
— Лаура!
Шепча ее имя, он поднес ее руку к губам. Он нежно поцеловал ее пальцы.
— О, Лаура!
От его прикосновения у нее закружилась голова. Ее охватило радостное предчувствие. Что же ей делать? Чувство вины и жалость выпустили на волю все мысли и надежды, которые, она знала, должны быть похоронены навеки. Но сейчас вместо стыда и жалости в ней росла огромная нежность, и вновь заговорили все желания, которые могли только погубить ее. Она смотрела на него в смятении. Как же быть? Она тянулась к нему каждой клеточкой своего существа. Ее гнев испарился, ее сопротивление пошатнулось.
Себастьян не спускал с нее глаз, даже когда медбратья поднимали его на тележку.
— Ты ведь придешь завтра, правда? — прошептал он. В голубых глазах была мольба.
— О да, конечно! — Как она могла отказаться?
Она сказала это не задумываясь. Ее рациональное мышление было сметено всепоглощающим желанием быть рядом с ним. Не двигаясь, Лаура смотрела, как его увозят. Мысли роились в ее голове. Невидящими глазами она смотрела на его опустевшую кровать, зная, что, когда она придет сюда завтра, в ней будет лежать он. Она поняла, что вернулась бы сюда в любом случае. Лаура услышала свой собственных глухой стон. Как же ей оторвать себя от этого человека? Не зашла ли она слишком далеко? А может, она подошла к самому краю пропасти и поскользнулась?
ГЛАВА ПЯТАЯ
Себастьян провел в клинике еще три дня, и каждый день Лаура его навещала. Каждый раз она убеждала себя, что делает это из чувства долга и жалости, но понимала, что лжет самой себе. Они много разговаривали. Она подробно рассказывала ему о своей жизни и планах на будущее.
Он же говорил о чем угодно, но только не о себе. Казалось, его жизнь была для него больной темой. Он уклонялся от ответа даже на самые невинные вопросы и быстро заговаривал о другом.
В одно из своих посещений она все-таки решила выведать у него то, что давно ее интересовало.
— Почему же ты все-таки не вернулся домой? — спросила она.— Ведь после войны тебе незачем было здесь оставаться.
Как всегда в такие моменты, в его глазах появилась боль, но он лишь пожал плечами, пытаясь скрыть свои чувства.
— Страны бывают разные,— произнес Себастьян.— Южная Африка никогда особенно не привлекала меня. Скажем, Таиланд мне больше подходит. Вот это страна что надо! — восхищенно сказал он.— Все пытались прибрать к рукам Таиланд. Эта маленькая страна — самая настоящая малина...— продолжал он.— Хищники захватили Лаос, Вьетнам и даже Камбоджу. И только Таиланду повезло — его никто не оккупировал. Поэтому я так преклоняюсь перед этими людьми. Они, вероятно, самые тонкие дипломаты в мире, но у них еще есть мужество и чувство прекрасного. Нет ничего важнее красоты, Лаура,— прибавил он.— Без нее все уродливо, убого... Без нее умирает душа. Без красоты не бывает мудрости. Может быть, поэтому Таиланд остался независимым.
Лаура вдруг рассердилась. Он говорил ей то, что она уже знала. Несмотря на пространные рассуждения, он не ответил на ее вопрос. Она устала от его дурацкой замкнутости. Лаура решила задать вопрос в лоб.
— Почему ты никогда не рассказываешь о себе, Себастьян? — Она смотрела на него в упор.— Когда я задаю тебе вопрос, ты всегда умело переводишь разговор на другую тему. Это нечестно. Ты же все обо мне знаешь.
Лицо его стало бесстрастным. Он смотрел на нее серьезно и как-то отчужденно. Лауре даже показалось, что он побледнел.
— Я не отдавал себе в этом отчета, Лаура,— ответил он.
— Ты делаешь это все время.
— Что именно ты хотела бы узнать? — тихо спросил он.
Ее смутила его неожиданная холодность. Иногда по его милости она чувствовала себя законченной дурой. Ей это очень не нравилось. Она заставила себя вспомнить, что ее жалоба была вполне обоснована. Он не любил, когда она задавала вопросы, но всегда интересовался ее жизнью.
— Начнем с Южной Африки,— решилась она.— Почему ты навсегда уехал из ЮАР?
— Мне там не нравилось.— Он снова замолк.
— Почему? — Лаура решила не отступать. Наконец-то она поговорит с ним начистоту. Назад пути не было.— Не подумай, что мне не нравится, что ты здесь, просто иногда я не могу понять, почему ты не хочешь вернуться. У тебя были там неприятности?
— Мы живем на одной планете, Лаура,— ответил он.— Все вместе. А ЮАР — одна из немногих стран, которые пытаются существовать отдельно от всех. Меня тяготило это болото, и потом, еще в детстве я предчувствовал, что темнокожее большинство населения когда-нибудь начнет бороться за свои права. Я не хотел бы оказаться там, когда это случится, потому что мои симпатии на стороне угнетенных, а они будут видеть во мне врага. Я никогда не рассказывал тебе о своем отце, Лаура,— продолжал он, и его голос так задрожал от еле сдерживаемой ярости, что Лаура испугалась.— Он издавал небольшую газету в Иоганнесбурге. Как-то он напечатал в ней передовицу, в которой довольно-таки с прохладцей поддерживал некоторых... либеральных лидеров оппозиции.— Себастьян замолк.
— И что с ним случилось? — Лаура в нетерпении подалась вперед.
— Он умер под домашним арестом, и все пять лет, что он не выходил из дома, его жизнь была трагедией.
Они сидели друг напротив друга: он в узкой больничной койке, она на стуле с прямой спинкой. Их взгляды встретились. Каждого словно ударило током.
— О, Себастьян,— прошептала она.— Я ничего об этом не знала.
Лаура почувствовала, что по ее телу разливается тепло. Она была близка к тому, чтобы броситься в его объятия. На секунду она совершенно забыла о боли, которую он причинил ей.
В сущности, он сказал немного, но Лауре казалось, что она узнала его лучше, чем за все время их общения. Теперь она поняла его идеализм его бурный конфликт с действительностью. Она также знала, что любит его, и боялась признаться себе в этом, потому что не могла бороться со своим чувством. В ужасе она думала, как мало ей было надо, чтобы уступить этому чувству.
«Что же мне делать? Я этого не хотела. Я не могу позволить себе этого! Он остался прежним. Он никогда не изменится. Когда я решу, что мое счастье ничто не разрушит, он просто уйдет, и я никогда его больше не увижу». Не выдержав напора противоречивых чувств, Лаура отвернулась.
— Лаура! — Себастьян потянулся, чтобы взять ее за руку.
Она могла бы отодвинуться, но не смогла пошевелиться. Когда его пальцы коснулись ее ладони, сердце Лауры учащенно забилось. Почувствовав тепло и приятную слабость во всем теле, она подняла на него глаза.
— Себастьян! — шепнула она.
Она испуганно улыбалась, но не могла произнести ни слова — только его имя.
— Я не хочу снова потерять тебя, Лаура.— Теперь он смотрел на нее с какой-то отчаянной решимостью.
— Себастьян, я...— Ее глаза умоляли его.— Себастьян, не надо!
— Почему ты отталкиваешь меня? Да, я знаю, у нас были тяжелые времена, но так будет не всегда. Поверь мне, Лаура.— Его глаза, такие нежные, такие любящие, смотрели прямо в ее душу.
Лаура не могла пошевельнуться, не могла крикнуть ему, чтобы он перестал ее мучить, перестал давать ей обещания, которые никогда не сдержит. Она слишком хорошо понимала, что все это — лишь несбыточная мечта. Себастьян был похож на кактус, который рос на его родине, в Южной Африке. Независимый, ни в ком не нуждавшийся, он никого к себе не подпускал. Как у кактуса, у него были колючки, только невидимые. Они вонзались не в кожу, а в сердце тех, кто любил его и хотел быть любимым. Как и кактус, он выживет в любой ситуации. Его корни найдут влагу даже в сухой бесплодной почве. Подобно кактусу, он спокойно ждал, когда к нему приблизятся, зная, что дотронуться до него не смогут. Кто может позволить себе поселить такое существо в своем сердце? Глядя в его ласковые глаза, Лаура пыталась сбросить с себя его чары.